Малышка из квартала Роппонги - Михаил Окунь

– О, мистер еще и актер! Хорошо, приходи попозже. С ролью раба ты кое-как справился. Посмотрим, как сегодня вечером справишься с ролью господина…

«Куда же ты улетучился, „тэйсисэй“?! Куда подевался традиционный набор качеств японской женщины? – смиренная поза, тихая речь, робкое поведение, – размышлял я, выйдя на улицу. – Нет тебя, „тэйсисэй“, и в помине!»

«Снимаюсь на студии» – тут я не соврал, но несколько преувеличил собственное значение в процессе. Весь день я действительно провел на выездной съёмке на берегу залива Сагами близ Токио. Старательно, в меру сил и таланта изображал труп европейского матроса ХIХ века, перекатывающийся туда-сюда в волнах прибоя. А когда в конце дня мы вернулись на студию, готовясь к ночной роли «господина», я попросил выдать мне на время кое-что из реквизита: мягкую сыромятную плётку-семихвостку, кожаный ошейник с шипами внутрь, бутафорские наручники. Пожилая реквизиторша недвусмысленно ухмыльнулась…

Моя «рабыня» явно не ожидала, что я заявлюсь к ней с таким арсеналом. Но в глазах ее загорелся огонёк любопытства, и она вновь целиком отдалась нашим игрищам.

Я заковывал свою «рабыню» в наручники, слегка отделывал ее плеткой, поливал сосочки воском горящей свечи, вовсю пользуясь переменой ролей. Сакико, определенно обладающая мазохистскими наклонностями, стоически сносила игрушечные экзекуции – видно, всё это приходилось ей по вкусу. А парочка качественных минетов стала отнюдь не лишней для моего перевозбужденного «жезла».

Наконец, уже под утро я отвел девушку в ванную и приказал ей:

– А теперь встань на колени и открой рот! Мы займемся «золотым душем». Хотя учитывая, что мы в Японии, лучше назовем процедуру «чайной церемонией».

Сакико понимает, к чему я клоню. Чувствуется, что для нее это в новинку. Она колеблется, но всё-таки соглашается. И через минуту искрящаяся струя ударяет в ее открытый ротик, высунутый язычок, в шею, набухшие соски, живот. Девушка растирает янтарную жидкость по телу, не скрывая удовольствия. А потом по-восточному молитвенно складывает руки перед грудью ладонями вместе, кланяется, не поднимаясь с колен, шутливо произносит:

– Благодарю моего господина за то, что он позволил своей смиренной рабыне испытать новые сладостные ощущения! Да пребудут с ним семь богов счастья!

И, поднявшись, со смехом добавляет:

– А в роли господина ты был неподражаем!

Мы с Сакико прощаемся. Начинаются каникулы, и завтра она должна ехать домой на Хоккайдо. Там в небольшом городке Китами ее с нетерпением ждет жених, почтовый служащий, для которого девственность и блюдётся. Интересно, сумеет ли она хоть на время смириться, обрести «тэйсисэй»? Всё-таки, провинциальный городишко – не многомиллионный Токио, все и всё на виду…«Впрочем, зачем смирение такой шустрой девчонке? – размышляю я, сидя в вагоне метро. – С ее запросами прямая дорога на какой-нибудь „плодоовощной базар“. И пусть в ее жадную, но пока еще непорочную „норку“ вместо огурца вставят древко знамени великой страны Сексландии. Выйдет отличное „флагалище“!»