Музыка дождя - Джоан Пикарт

– Я только что вернулся с пресс-конференции, – сообщил корреспондент, – созванной по указанию госсекретаря. Наше правительство получило информацию, что Шеперд Темплтон, которого все знают по его материалам как Шепа и которого около шести месяцев назад объявили погибшим от рук повстанцев в патагамских джунглях, скорее всего жив.

– Что? – прошептала Эмили, и сердце ее учащенно забилось. Она, словно слепая, нащупала ручку кресла и тяжело опустилась в него.

– Шеп Темплтон, – продолжал корреспондент, – всемирно известный журналист, отправлявшийся в горячие точки земного шара собирать информацию для своих репортажей, не раз удостоенных самых престижных журналистских премий. Около шести месяцев назад повстанцы Патагамы с гордостью заявили, что взяли его в плен и убили в джунглях через два месяца после прибытия Шепа в эти места. Попытки госдепартамента добиться выдачи тела журналиста ни к чему не привели. В качестве доказательства смерти Темплтона повстанцы переслали по подпольным каналам золотую цепочку с половинкой золотой монеты, которую сенатор Шеперд Темплтон-старший опознал как принадлежавшую его сыну. Тогда Шеперд Темплтон-младший был объявлен погибшим. Торжественная служба в его память состоялась здесь, в столице.

Эмили непроизвольно нащупала висевшую на ее шее золотую цепочку, скользнула по ней пальцами и сжала свисавшую с нее половинку золотой монеты. Она не отрывала глаз от телевизора и в то же время находилась в какой-то прострации, словно смотрела на все происходящее издалека, паря за пределами собственного тела.

– Но Шеп Темплтон остался в живых, – продолжал Боб Уильямс. – Ему удалось сбежать из плена вскоре после того, как его схватили. Тяжело раненный во время побега, он блуждал по джунглям Патагамы, пока не добрел до небольшой деревушки, отрезанной от окружающего мира на несколько месяцев вызванным муссонами наводнением. Жители деревни и местный священник выходили его и вернули к жизни. Из-за наводнения была прервана связь, и Шеп не имел возможности сообщить о своем местонахождении.

– Шеп… – произнесла Эмили, и по щекам ее покатились слезы. – Шеп…

– Темплтон, – продолжал Боб, – смог наконец покинуть деревню, когда закончилось наводнение. Он пересек Патагаму и прибыл на пост армии Соединенных Штатов, находящийся на границе этой небольшой развивающейся страны. Высокопоставленным чиновникам Пентагона было тут же передано шифрованное сообщение, о котором они уведомили госдепартамент. Сенатору Темплтону и его супруге тут же сообщили, что их сын жив. В настоящий момент Шеп Темплтон летит домой в Вашингтон, где пройдет полное обследование в армейском медицинском Центре Уолтера Рида, после чего будет допрошен высокопоставленными офицерами Пентагона и ФБР. Ходят слухи, что президент выразил желание поговорить с Темплтоном лично.

На экране появилась фотография Шепа Темплтона, и у Эмили перехватило дыхание. Она начала подниматься, словно желая кинуться к Шепу, но ее охватила вдруг такая слабость, что она не в состоянии была пошевилиться.

– О Шеп! – воскликнула Эмили, не сводя глаз с экрана.

Вот он, перед ней. Да, это был Шеп, улыбавшийся своей мальчишеской улыбкой, сверкающий белоснежными зубами, подчеркивающими его загар. У него были резкие черты лица, придававшие ему мужской шарм, перед которым не могла устоять ни одна женщина. Чувственные губы, квадратный подбородок, прямой нос, темно-карие глаза. И его волосы – русые, но казавшиеся почти белокурыми, выгорев на солнце, как всегда требовали стрижки. Он был таким высоким, таким широкоплечим, таким мужественным.

– Ты жив… ты жив… – повторяла Эмили, задыхаясь от рыданий. Поднявшись все-таки на ноги, она двинулась к телевизору.

Фотография Шепа исчезла, и на экране снова появился оживленный Боб Уильямс.

– Мы будем сообщать детали по мере их поступления. Корреспонденты нашей компании…

Эмили выключила телевизор. В комнате наступила тишина, но в ее голове продолжалась какофония голосов. Обвив себя руками за плечи, она медленно раскачивалась взад-вперед.

«Шеп жип… Шеп жив…» – снова и снова проносилось в ее мозгу. Единственный мужчина, которого она любила в своей жизни, не умер. Он жив. Человек, за которым она три года была замужем, жив. Мужчина, которому она сказала восемь месяцев назад, когда он не пожелал отказаться от своего намерения отправиться в Патагаму, что разводится с ним, был жив.

– О, Господи, эта ночь, – воскликнула Эмили, прижимая ладони к щекам. Она добралась до дивана и присела, вспоминая события той роковой ночи.

– Что-что ты сделаешь? – Шеп почти кричал, глаза его сузились. – Ну-ка повтори!

– Ты ведь слышал меня, Шеп. Я не могу больше так жить, – твердо заявила Эмили. – Не знать, сколько ты пробудешь дома, когда и куда уедешь и вообще, останешься ли в живых. Если ты поедешь в Патагаму, я тут же подаю на развод. Я не живу, я существую, ловя секунды до того момента, когда ты снова уедешь, а потом отсчитываю минуты до нашей встречи. За три года, что мы женаты, мы провели вместе в общей сложности не больше нескольких недель.

Шеп бросил рубашку в чемодан, который всегда стоял наготове.

– Ты знала, в чем состоит моя работа, когда выходила за меня замуж.

– И была такой дурой, что поверила, будто наша любовь окажется для тебя важнее, докажет тебе, что можно сделать карьеру, не подвергая себя постоянно опасности. Я была слишком доверчивой и легкомысленной, когда надеялась, что ты изменишься и захочешь быть со мной. Но я поумнела за эти три года, Шеп. Ты таков, каков ты есть. Я люблю тебя, но не могу и не хочу больше так жить. Я хочу получить развод.

– Нет! – Шеп быстро пересек комнату и заключил ее в объятия. – Не делай этого, Эмили. Мы поговорим, когда я вернусь, придумаем что-нибудь. Я люблю тебя, и ты это знаешь.

Глаза Эмили наполнились слезами, и она кивнула, обнимая мужа.

– Да, я знаю, что ты любишь меня, но этого недостаточно. Нашей любви друг к другу недостаточно. У нас разные цели, нужды, разные мечты. – Рыдания душили ее, мешая говорить, слезы ее капали на рубашку Шепа. – Я не могу так жить…

Шеп коснулся пальцами ее коротких вьющихся волос и откинул назад голову Эмили. Он заглянул в ее сияющие голубые глаза и увидел боль, исказившую тонкие черты лица.

– Мы поговорим, когда я вернусь, Эмили.

Она покачала головой.

– Ты только что вернулся из Израиля. Ты обещал, что мы уедем на медовый месяц. Ведь у нас так и не было медового месяца.

– Мы обязательно поедем. Но ситуация в Патагаме вышла из-под контроля раньше, чем все этого ожидали. Никто не мог предсказать, когда произойдут такие события. Ты ведь знаешь, что я должен бывать на местах событий, чтобы писать свои статьи. Наше путешествие просто откладывается, дорогая. Когда я вернусь…