Эта покорная тварь – женщина - Валерий Гитин

--------------------------------------------------------

Этот миф был одним из первых свидетельств заключения брака путем похищения.

Как видим, и здесь, даже при наличии индивидуализированной страсти Зевса к определенному объекту, истинные желания этого объекта в расчет не берутся.

Как говорится, стерпится — слюбится.

И в истории, и в литературе мы можем найти огромное количество примеров похищений женщин, которым при этом отводилась роль лошади, сундука или автомобиля.

Всем известен классический эпизод из «Героя нашего времени», описывающий одну из жестоких причуд Печорина:

«— Азамат! — сказал Григорий Александрович: — завтра Карагез в моих руках; если нынче ночью Бэла не будет здесь, то не видать тебе коня…

Хорошо! — сказал Азамат и поскакал в аул. Вечером Григорий Александрович вооружился и выехал из крепости: как они сладили это дело, не знаю, — только ночью они оба возвратились, и часовой видел, что поперек седла Азамата лежала женщина, у которой руки и ноги были связаны, а голова окутана чадрой».

Однако в истории похищений еще с древнейших времен наметился и другой, более гуманный и облагороженный обоюдными чувствами момент — похищение по доброму согласию.

-------------------------------------------------------

ИЛЛЮСТРАЦИЯ:

«Менелай радушно принял Париса и Энея. В честь гостей приготовил он богатую трапезу. Во время трапезы Парис впервые увидел прекрасную Елену. Полный восторга смотрел он на нее, любуясь ее неземной красотой.

Пленилась красотой Париса и Елена: он был прекрасен в своих богатых восточных одеждах. Прошло несколько дней. Менелаю необходимо было ехать на Крит. Уезжая, он просил Етену заботиться о гостях, чтобы ни в чем не имели они недостатка. Не подозревал Менелай, какое зло принесут ему эти гости.

Парис тотчас же решил воспользоваться отъездом Менелая. С помощью Афродиты он уговорил нежными речами прекрасную Елену покинуть дом мужа и бежать с ним в Трою. Уступила Елена просьбам Париса. Тайно увел Парис прекрасную Елену на свой корабль: похитил он у Менелая жену, а с ней и его сокровища. Все позабыла Елена — мужа, родную Спарту и дочь свою Гермиону ради любви к Парису».

-------------------------------------------------------

Небольшая деталь: умыкая чужую жену, богатый красавец Парис не преминул прихватить и сокровища.

Что же касается Елены, то ее сексуальный каприз обошелся грекам и троянцам реками крови, пролитой в ходе многолетней Троянской войны.

КСТАТИ:

«Огонь, женщина и море — три бедствия».

Так или иначе, но похищение по доброму согласию предполагает проявление таинственной силы, которую древние греки называли Эросом.

У женщин, правда, эта сила признавалась лишь в примитивном и низшем своем проявлении — в стремлении к размножению, зато у мужчин — в стремлении к духовному совершенству, к вершинам философии.

КСТАТИ:

«Эрос является спутником и слугой Афродиты. Ведь он зачат в праздник рождения этой богини, кроме того, он по своей природе любит красоту. Любовь к прекрасному телу порождает прекрасные мысли».

Но эти «прекрасные мысли» носят уже абстрактный характер, они, минуя объект, изучают и анализируют не его самого, а природу своего влечения к нему, что отнюдь не одно и то же.

Поэтому истинный философ никогда не увлечется какой-либо определенной женщиной прежде всего из-за коренных различий в уровнях восприятия бытия. Философ стремится познать смысл жизни, а женщина — только лишь размножить ее, бездумно игнорируя соображение о том, достоин ли тиражирования избранный ею оригинал.

Да, совсем не об этом писал свои сонеты Петрарка.

Мы еще вернемся к этому великому мыслителю и поэту, а пока дадим высказаться «исчадию ада», как его называли в начале XIX века и продолжают называть поборники формальной нравственности в конце XX века, скандально откровенному и всеэпатирующему маркизу Донасьену Альфонсу Франсуа де Саду, который всю свою жизнь посвятил анатомии любви, за что большую ее часть провел в тюрьмах и в психбольнице.

АРГУМЕНТЫ:

«Давайте найдем мужество признать и такую истину, что ни одна женщина не может составить полное счастье мужчины. Если посмотреть на этот вопрос с точки зрения его наслаждения, вряд ли можно сказать, что она делает счастье его всесторонним, ибо он испытывает более приятные минуты в беседах с друзьями, а если обратимся к ее роли в качестве друга, и здесь мы обнаружим, что ее двуличность, ее лживость и раболепие, словом, ее низость, не могут поощрять дружеские чувства, ведь дружба требует открытости и равенства. Когда один из друзей подавляет другого, о дружбе не может быть и речи, превосходство одного пола над другим, фатальное для дружбы, обязательно присутствует там, где два друга принадлежат к разному полу. Таким образом, женщина непригодна ни в роли любовницы, ни в роли друга — она хороша лишь в качестве рабыни, в каком держат ее на Востоке; ее полезность не простирается за пределы физических удовольствий, которые она может доставить, после чего, как говаривал король Хлодвиг, от нее лучше всего избавиться и как можно скорее.

Нетрудно доказать, что любовь — не что иное, как национальное суеверие, что три четверти народов мира, которые обычно содержат своих самок взаперти, никогда не были жертвами этого безумия. Но. обращаясь к истокам этого предрассудка, нам придется столкнуться с определенными трудностями, если мы захотим убедить себя, что это — разновидность болезни, и найти надежное средство исцеления от нее. Здесь, прежде всего надо понять, что наша рыцарская галантность, которая самым нелепым образом возводит в предмет поклонения существо, сотворенное только дня удовлетворения наших потребностей, проистекает из следующего исторического факта: когда-то, давным-давно, наши предки питали уважение к женщинам, обладавшим колдовскими способностями и даром предсказания и использовавшим эти способности на городских площадях и в храмах: позже суеверный страх превратил уважение в поклонение, стало быть, рыцарство родилось в утробе невежества и суеверия. Но это уважение не было естественным чувством, и вы напрасно потратите время в поисках хоть чего-нибудь похожего в Природе. Неполноценность самок по сравнению с самцами — давно установленный факт, в женщине нет ничего, что может вызвать уважение, и любовь, порожденная слепым поклонением, также представляет собой суеверие; уважение к женщине больше и чаще проявляется там, где человеческое общество дальше отходит от Природы. Пока люди верны ее фундаментальным законам, они относятся к женщинам с крайним презрением; женщина становится божеством только тогда, когда эти законы попираются, потому что в этом случае люди не слышат голоса Природы и неизбежно приходят к такому состоянию, что слабый начинает властвовать гам, где сильный деградирует. Когда царят женщины, правительство всегда впадает в слабоумие, только не приводите мне пример Турции: да, ее правительство сегодня слабое, но разве дело обстояло бы таким образом, если бы власть не перешла в руки обитательниц гарема? Турки разрушили Византийскую Империю в те времена, когда этот презренный пол был закован в цепи, когда на глазах своей армии Магомет II отрубил голову Ирине, заподозрив ее в том, что она оказывает на него слишком большое влияние[1].

Поклонение женщине, даже самое невинное, свидетельствует о ничтожестве и испорченности мужчин, оно немыслимо в моменты экстаза, тем более недопустимо в спокойном состоянии. Если какой-то предмет полезен для нас, это еще не причина, чтобы его обожествлять, иначе такие почести пришлось бы оказывать быку, ослу или, скажем, ночному горшку.

Короче говоря, то, что называется любовью, — это всего лишь желание получить удовольствие: пока это желание существует, поклонение бесполезно, а когда вы его удовлетворили, поклонение бессмысленно. Об этом же говорит и гот факт, что не уважение произошло от поклонения, а наоборот. Обратитесь к примерам, которые показывают, какое низкое положение занимали женщины в прошлом и занимают сегодня во многих странах, и вы увидите, если до сих пор сомневаетесь, что метафизическое чувство любви никоим образом не является врожденным для человека, что это — плод его ошибочного мышления и неправильного поведения и что предмет, вызывающий это всюду презираемое чувство, не обладает необходимыми для этого атрибутами.

Это презрение настолько велико у хорватов, которые больше известны географам под именем «ушкоков» или «морлаков»[2], что они называют своих жен таким грубым и вульгарным словом, каким обозначают скотину и которое я не буду здесь произносить, чтобы не оскорблять ваш слух. Они никогда не допускают их к себе в постель, женщины спят на голой земле и без жалоб и ропота исполняют все, что им приказывают; их жестоко избивают при малейшем признаке неповиновения. Их рабская доля остается неизменной с незапамятных времен и не улучшается, даже когда они рожают детей: роды часто происходят в чистом поле, матери забирают своих вылупившихся отпрысков, обмывают их в ближайшем ручье, приносят домой, и все начинается сызнова. Причем путешественники отмечают, что в этой стране дети намного здоровее и крепче, а женщины болеют реже, чем в других местах, — очевидно, Природа неохотно расстается со своими правами, которые стремятся отобрать у нес некоторые народы, подверженные деградации и ложной утонченности и унижающие наш пол, делая его равным противоположному, созданному Природой для нашего употребления.