В поисках смысла: из прошлого к настоящему - Анна Заховаева

Саня купил за 200 руб. 70 к. зарядный револьвер-наган. И вечером они ходили в сад и стреляли из ружья, чтобы не воровали яблоки, которых нынешний год тьма.

11 июля. Среда. Нынче утром мы с Митрием продолжали косить и гнали ряды аккурат до самого леса. Вместе с нами косил старик Коренек. Теперь мы стали платить косцам по 2 рубля за час. Он покосил 4 часа и заработал 8 руб. Погода стояла все нехорошая. Сушки не было, и мы сгребали сено в ряды. Спать мне велели в телеге. Боялись, чтобы не увели лошадь. Но матушка сказала, чтобы я перешел в сарай, и я пошел.

12 июля. Четверг. Сегодня косили и опять звали косцов. Косили три и накосили много. Скосили пустырь за овсом, который посеял на нашей земле учитель с разрешения мирского схода. Днем после чаю Митрич запряг мне лошадь, и я поехал в половину четвертого. Ехал не шибко, думал, что поспею. Потом мне встретилась какая-то баба и сказала мне, что поезд пришел. Я поехал поскорее и у переезда увидел его. Приехала только одна маманька. Клаша осталась в Сергиеве. Маманька привезла провизии: муки, картошки и крупки. Ехали мы оттуда тихо, так как лошадь устала. В Сергиеве пока все благополучно, хотя и опасались, так как от Ярославля недалеко всего, около 200 верст. А там шла война с белогвардейцами, все-таки их из Ярославля выбили[1].

Вот и положено начало дневника, о котором нам предстоит говорить, и не просто говорить, а пережить, прочувствовать эпоху.

В этот период Константин – редактор школьного журнала «Мухомор». Вот некоторые его фрагменты.

ЖАДНАЯ

Обе стрелки больших круглых часов в коричневой раме, привешенных к простенку полутемного вестибюля Энской женской гимназии, сошлись на светлой позолоченной римской цифре XII.

Швейцар Митрофан, высокий, худощавый, белокурый парень с коротким маленьким, как у ребенка, лицом, одетый в длинную ливрею из темносинего сукна, со звонком в руках, шагая через ступень, быстро поднялся на 2-й этаж и энергично позвонил большую перемену.

Топот множества ног, шум, говор мгновенно поднялись в классах, разом отворились все желтые двери, выходившие в узкий и длинный рекреационный зал, высокие окна которого были обращены на двор, и, по мере того как рассыпалась звонкая металлическая трель колокольчика, зал наполнялся детьми.

На этаже помещались только младшие классы, и поэтому здесь всегда на переменах стоял особенный шум, резкий, порывистый.

Малыши, толкая друг друга, наголодавшись за три часа, вприпрыжку подскакивали к толстой Маше с рябым добродушным лицом, стоявшей против окна; она еще издали улыбалась им и откидывала чистый белый холст с круглой корзины, наполненной пухлыми, теплыми, румяными пирожками. Тут же рядом с корзиной стояло огромное блюдо с аккуратно нарезанными ломтями ситного хлеба с котлетами, распространявшими соблазнительный запах. Со всех сторон гимназисточки обступили Машу, требуя завтрак, стараясь перекричать друг друга; множество рук тянулось к ней.

– А мне? Маша, дайте пирожок, а не котлетку.

– Три котлетки дайте мне.

– Завтра копейку донесу, а пока на 4 коп., скорей котлетку.

– Дайте мне один пирожок с рисом, другой с мясом.

Маша едва успевала давать сдачу и требуемое.

Всегда добродушная и ласковая, теперь она, уставая, слегка раздражалась:

– Ах, Господи! Погодите барышни, чай у меня не пять рук! Дам ужо.

Быстро опустела корзина, а на блюде оставались только крошки от ломтиков разобранного хлеба.

Среди учениц были и такие, которые получали так называемые «казенные завтраки». Город, на средства которого существовала гимназия, отпускал начальнице некоторую сумму денег для различных нужд учащихся. Из этой-то суммы беднейшим выдавали на завтрак хлеб с котлеткой или с кружкою молока. К числу таких принадлежала Сусанна Меропьянц, маленькая, худенькая смуглянка с большими печальными черными глазами, с большой черной косой, которая лоснилась на спине, она всегда как-то робко посматривала по сторонам, была молчалива и вообще производила впечатление забитого, несчастного ребенка.

(Продолжение следует.)

МОЦАРТ

В 1759 году в австрийском городе Зальцбурге, на границе Баварии, жил один капельмейстер. Так назывались в то время музыканты, которые сочиняли или по крайней мере составляли музыку для пения в церквах или капеллах, теперь это название носят все управляющие оркестром. У зальцбургского капельмейстера было двое детей: девочка и мальчик. Девочке было уже 8 лет, мальчику только

3 года. Девочка была мила, кротка, трудолюбива; отец начал учить ее на фортепьяно, и девочка прилежанием своим вполне вознаграждала отца за труды его. Что же касается мальчика, он был совсем другого характера, опрокидывал и ломал все, что только ему попадалось, пачкал стены, разрисовывая на них углем разные фантастические узоры, производил трезвон по стеклам и кастрюлям всевозможных величин и, наигравшись вдоволь, разбивал их. Он отворял краны в стене и наводнял водою кухню; несколько раз чуть не поджег дом, раскладывая огонь подле целой кучи досок, и т. п.

Отец хотел было начать учить мальчика, чтобы умерить его живость и употребить в пользу эту чрезвычайную живость; но мать восстала против этого: «Пусть его растет, – сказала она: – Еще успеет поучиться, притом из такого сорванца никогда не выйдет ничего путного».

Можно было, однако, заметить, что этот маленький шумилка не всегда шумел. Когда сестра играла, он садился подле нея и не шевелился.

(Продолжение будет.)

ФАРФОРОВАЯ БАШНЯ

Слышали ли вы когда-нибудь о фарфоровой башне в Китае? А если и слыхали, то, может быть, считали это сказкой?

Такая башня действительно есть в китайском городе Нанкине. Формой она осьмиугольная и состоит из девяти этажей, покрытых куполом из блестящего металла. От золоченого шара на куполе идет свинцовый стержень, к которому прикреплены восемь цепей, спускающихся к нескольким драконовым головам. К этим головам и по углам башни привешено 152 колокола, которые, по словам, некогда звонили очень гармонично; но вследствие продолжительного пренебрежения религиозными обрядами лишены обиженным божеством голоса. Стены башни сделаны из кирпича и выложены внутри и снаружи отличными белыми фарфоровыми плитками. Крыши, выступающие над каждым этажом, состоят из зеленой и желтой фарфоровой черепицы, положенной рядами, а по углам карнизы из более крупной черепицы зеленого и красного цвета. При этаже есть балкон, обнесенный легкой решеткой из зеленого фарфора.

На эти балконы выходят по четыре двери, над которыми сделаны небольшие своды, обложенные выпуклыми стеклянными изображениями чудовищ всевозможных форм. С наружной стороны девяти этажей висит 128 фонарей из тонкой скорлупы устриц, которыми китайцы заменяют стекла. Их зажигают на деньги, жертвуемые набожными богомольцами, и эффект от их нежного слабого освещения, падающего на фарфоровую поверхность, говорят, удивительный.

Башня эта служит китайцам пагодой, или храмом. Внутри ея множество идолов, и на каждом этаже на полу изображен Будда (их божество), окруженный 400 меньшими божествами и прочими предметами идолопоклонства. Двенадцать фарфоровых ламп хранятся в большой зале, их зажигают в случае полного освещения пагоды. По словам монахов буддийского монастыря, сохранивших некоторое предание об этом любопытном здании, первый камень его был положен в 1412 году, а постройка всей пагоды продолжалась девятнадцать лет.

Она была воздвигнута в знак благодарности к ихней императрице в память ея добродетели. Башня эта и сейчас стоит в Нанкине, хорошо сохранившаяся.

ВЕСЬ МИР

Один досужий американец высчитал, сколько стоил бы билет 3-го класса, если бы с Земли на Луну была железная дорога. Оказывается, по тарифу американских железных дорог за билет пришлось бы заплатить 930 тысяч долларов (1 721 ООО руб.). Если ехать со скоростью 60 верст в час, то на это понадобилось бы 285 лет.

По сообщению одного французского географа, на всем земном шаре существует не менее 860 различных языков и 5000 разных диалектов. Он насчитывает в Европе 89 языков, в Америке 417, в Азии 123, в Африке 114 и 117 языков на островах между Ю. Америкой и Индийским материком.

Оказывается, что не Денису Папину и не Фултону, а испанцу Гараю, жившему 400 лет тому назад, принадлежит честь первого применения пара к движению судов. Гарай был страстным моряком и все свободное время посвящал занятиям физикой и механикой, стараясь изобрести что-нибудь примечательное. Уже будучи стариком, он напал на идею применить пар к движению судов, употребив для этого колеса. Над стариком все смеялись. Наконец ему удалось обратить на себя внимание Карла V. Почувствовав в проекте Гарая мерцание великой идеи, Карл V приказал ему сделать опыт с первым же судном, которое войдет в гавань Барселоны, тогдашней императорской резиденции. Таким кораблем оказался «Тринидат». Несмотря на протесты капитана, к кораблю были грубо прилажены колеса и устроен с благословения инквизиции паровой котел. В присутствии самого императора машина Гарая заработала, и корабль пошел против ветра, сделав в 2 часа 8 морских миль. Экипаж корабля в самом начале опыта кинулся за борт и вплавь достиг берега, в ужасе спасаясь от черта. Счастливый изобретатель получил от Карла V крупное вознаграждение за свое изобретение, которое потом другим человеком внесло в области плавания такое усовершенствование. А затем все было забыто: и изобретатель, и изобретение.