Богиня и Зеленый сыр - Яна Андерс

– Кстати, меня зовут Олег, – сказал он, когда они сели в машину.

– Оксана, – протянула она ему руку. Рука была горячая и чуть влажная.

Поговорив с Оксаной, Олег положил трубку, вышел на балкон и закурил. Был тёплый августовский вечер. Обычно в это время дня во дворе играли дети, но сейчас ни в песочнице, ни на качелях никого не было. Олег любил работать, сидя у открытого окна, ему нравилось слышать детские голоса, доносящиеся с улицы. Но летом детей увозили на дачи и в летние лагеря, двор без них пустел и казался каким-то заброшенным. Только две бабульки, как незыблемые стражи порядка, сидели на лавочке, провожая входивших и выходивших из подъезда жильцов строгими рентгеновскими взглядами.

Олег вернулся в комнату и снова сел за письменный стол. Он выдвинул верхний ящик стола и достал из него фотографию. Молодая женщина на фотографии сидела с маленьким мальчиком на ступеньках деревянного дома. Их босые ноги утопали в траве. На женщине была длинная летняя юбка, мальчик был в шортах. Женщина улыбалась, слегка склонив голову к плечу. Олег долго всматривался в ее черты: копна медно-золотых волос, лучистые зеленые глаза, детские губы. Олег прикоснулся пальцами к ее лицу на матовом снимке. БОГИНЯ. Это имя дал ей он. Она не была красавицей в общепринятом смысле этого слова. Но весь её облик излучал свет, напоминающий солнце, просвечивающее сквозь верхушки деревьев. Лесное, неяркое, застенчивое солнце, ускользающее, зыбкое, играющее узором света и тени при каждом порыве ветра.

Ему всё время хотелось смотреть на неё, смотреть, не отрываясь, щурясь из-под ладони, чтобы свет не слепил глаза. Ему казалось, что он физически ощущает тепло, исходящее от нее. Тепло солнца, припекающего тебя на земляничной поляне.

2

Богиня открыла глаза и выключила дребезжащий будильник. На часах было половина седьмого. Шторы в спальне были темные, и свет в комнату почти не проникал. Она полежала ещё какое-то время с закрытыми глазами, собираясь встать, готовясь начать новый день, полный суеты, спешки, детских требовательных криков («Не буду это есть!», «Не надену эти ботинки!»), ворчания мужа, который без конца теряет свои вещи и никогда сам их не может найти («Да где же, черт возьми, мои ключи от машины?»), постоянного страха опоздать и постоянных опозданий на работу (несмотря на замечания начальника «Ну что у вас опять случилось?»), бесконечного потока электронной почты, телефонных звонков, совещаний, поглядываний на часы («Успею ли я забрать Сашку из детского сада?»), стояния в пробке на Садовом кольце («Вот дура, надо было по набережной ехать!») и нервного напряжения в теле, которое не спадало даже к концу этой бешеной гонки, когда она, наконец, обессиленная, снова падала в эту постель.

– Полина, ты вставать собираешься? – услышала она голос мужа. – Кстати, ты не знаешь, где мои часы?

Она не ответила. Медленно сползла с постели и побрела в ванную. Часы Игоря лежали там на туалетном столике. Полина принесла ему часы.

– Спасибо, малыш! – обрадовался Игорь.

– Оставь мне машину. Сегодня моя очередь, – напомнила ему Полина. Машина у них в семье была одна, и пользовались они ею по очереди.

– Ладно. Всё, я побежал! До вечера, малыш! – Игорь поцеловал ее в лоб (чего она терпеть не могла!) и скрылся за дверью.

– Ключи? Бумажник? Мобильный? – прокричала она ему вслед.

Игорь остановился на секунду на лестнице, хлопая себя по всем карманам:

– Есть! Есть! – как солдат рапортовал он. – Нет, подожди, телефон забыл!

Полина принесла ему телефон и наконец закрыла за Игорем дверь.

– Что, опять манная каша?! – возмутился шестилетний Сашка. – Не буду!

– Нет, это не каша, это овсяные хлопья, – сказала Полина и поставила на стол перед сыном тарелку.

– Всё равно не хочу! – отпарировал Сашка.

– Ну и не ешь, – ответила она и пошла умываться.

Полина посмотрела на себя в зеркало. С утра она себе не нравилась: бледное лицо, всклокоченные волосы, припухшие глаза, блеклые губы. Она придирчиво вгляделась в своё отражение. «Как только заканчиваешь бороться с прыщами, тут же начинаешь бороться с морщинами, – подумала Богиня. – Жизнь – это вечная борьба!».

Вьющиеся волосы Полины были какого-то неопределенно-ржавого цвета и больше всего напоминали медную проволоку. Причесать их было совершенно невозможно, они лезли во все стороны, не лежали, вставали дыбом, поэтому Полина либо стягивала их узлом на затылке (и про себя называла эту прическу «Праведница»), либо оставляла в художественном беспорядке (и эта прическа у нее называлась «Лохмуша»).

Пока Сашка нехотя пережевывал овсяные хлопья (он все-таки понял, что сопротивляться бесполезно и что другого ему ничего не предложат), Полина, стоя лицом к окну и приоткрыв рот, с помощью нехитрых косметических средств набросала основные черты лица.

– Шаша, ты зуы ачистил? – напомнила она, обводя помадой губы. «Защити меня от моих желаний», – всплыл в голове рекламный лозунг губной помады.

Пока ребенок чистил зубы, она наконец решила, что ей надеть на работу: белую рубашку и голубые джинсы. Эра костюмов и пиджаков давно прошла, считала Полина. То, во что одевались теперь сотрудники рекламного агентства, где работала Богиня, было стильно и удобно. От молодых людей в костюмах и галстуках, пытающихся заговорить с ней на улице, Полина шарахалась: «Да отстаньте вы от меня со своим Гербалайфом!», «Нет, меня не интересует ваша распродажа!».

– Саша, ты оделся? Поехали!

Она надела мягкие кожаные туфли на небольшом каблуке. Обувь она всегда носила на невысоком устойчивом каблуке не потому, что не любила высокий каблук. Напротив, она обожала туфли на высоких каблуках и даже на шпильке, но чувствовала себя в них как-то неуверенно и шатко, постоянно возвращаясь мыслями к этим каблукам и думая только о том, как бы ей не подвернуть ногу и не рухнуть с них прямо на улице. В туфлях же на небольшом широком каблуке Полина чувствовала себя уверенно, забывая о том, какая обувь на ней надета, и походка её становилась лёгкой и свободной. «Обувь, которая не напоминает о себе, – пожалуй, неплохой рекламный лозунг», – подумала на ходу Полина. Они спустились на лифте с пятого этажа и сели в машину: Полина – за руль, а Саша на детское сиденье сзади. «Пристегнись!» – скомандовала Богиня и включила зажигание.

3

Пружинистой, подпрыгивающей походкой Богиня шла по коридору рекламного агентства «Паруса». Уже третий год Полина работала в этом агентстве менеджером по промоакциям. Агентство существовало уже десять лет и постоянно расширялось, обрастая новыми клиентами и нанимая всё новых сотрудников. Когда Полина пришла работать в «Паруса», в агентстве было всего тридцать пять человек. Сейчас, спустя три года, число сотрудников перевалило за шестьдесят. Полине нравилось знать всех, с кем она работала, и быть всеми узнаваемой. Она неуютно чувствовала себя, если с кем-то из новых сотрудников не была знакома. В холле агентства висел лозунг: «Рекламное агентство «Паруса» – это попутный ветер вашего бизнеса!», который сотрудники между собой переиначили на свой лад: «Рекламное агентство «Паруса» – это тихая гавань вашего бизнеса!».

У Полины было два начальника. Один – генеральный, другой – непосредственный. Генеральный директор агентства «Паруса» Николай Петрович Войценовский и непосредственный начальник Полины, директор по маркетингу, Пётр Николаевич Полуэктов, являли собой «единство и борьбу противоположностей» во плоти, так сказать, «два в одном». Стиль руководства двух начальников разительно отличался один от другого: Войценовский был конституционным демократом, Полуэктов же олицетворял собой тоталитарный режим. Как в таких условиях агентству удавалось расти и развиваться – для Полины оставалось загадкой. Оба шефа были приблизительно одного возраста, и тому и другому было около пятидесяти, но Войценовский выглядел максимум на сорок, а Полуэктову можно было дать и все шестьдесят.

Николай Петрович Войценовский был вечно молод, как вечнозелёная ель. Высокий, стремительный, подтянутый он обычно быстро шёл по коридору, встряхивая своей густой пшеничной шевелюрой, на ходу здороваясь, улыбаясь, обмениваясь рукопожатиями, оставляя за собой легкий аромат одеколона «Dolce & Gabbana». Полина однажды видела в офисе его жену и дочь: обе они были такие же высокие, стройные, светловолосые, как Николай Петрович, как будто все трое были сделаны из одного и того же теста. Николай Петрович свободно говорил на трёх языках, отлично играл в теннис и увлекался автогонками и верховой ездой. Войценовский постоянно передвигался в пространстве и большую часть времени находился в свободном полёте: он путешествовал по миру, посещал всевозможные международные конференции, презентации, торговые выставки, проводил переговоры с зарубежными партнёрами. Полине казалось, что Николай Петрович наглядно иллюстрирует собой физический эффект теории относительности Эйнштейна, заключающийся в том, что с точки зрения наблюдателя, все физические процессы в движущейся относительно него системе отсчёта проходят медленнее. В то время как на земле пролетал месяц, для Войценовского, находящегося в авиаперелетах большую часть своего времени, проходила только неделя. Время, а соответственно и старение организма, в полёте замедлялось. Войценовский не старел. Иногда, как правило, после очередной поездки, Полина с изумлением замечала, что генеральный директор неожиданно помолодел. Из командировок Войценовский или Венценосный, как ласково называли его между собой сотрудники, всегда прилетал свежий, весёлый, полный энергии. Любил, остановившись в коридоре с кем-то из сотрудников, рассказать новый анекдот или поделиться своими впечатлениями от посещения буддийского храма, горнолыжного курорта в Альпах или поездки на остров Пасхи.