Книга встреч - Алексей Бакулин

Ну, это уж как Бог даст. Будем заботиться о своём деле, а там… Порою и ребёнок скажет такую премудрость, что не снилась десяти старцам!

ЧАСТЬ I. В СЕНИ СМЕРТНОЙ

Начну, пожалуй, с неё, с Натальи. Я её не скоро забуду. Она мне — как укор, как вечное напоминание… Мало ли приходилось видеть людей, о которых спокойно, без обиды, как само собой разумеющееся, думаешь: «Да, этот выше меня. Мне до него тянуться и тянуться»… Примерно то же самое я думал и глядя на Наталью, — но её-то превосходство признать было не просто, не безболезненно. Да, да, я бы наверное, — я бы конечно, так не смог, — но как же так?!. Почему?!.

1. БЛАГОРАЗУМНАЯ РАЗБОЙНИЦА НАТАЛЬЯ

В районном городе — не скажу, в каком, в храме — названия его я вам не сообщу, — работает свечницей женщина по фамилии… Но зачем вам знать её фамилию? Зовут её Натальей, а лет ей… Да разве в годах дело? Дело совсем в другом.

Настоятель храма и матушка его строго-настрого мне наказали:

— Вы только не забудьте с Натальей нашей поговорить! Это человек удивительный!..

Хорошо, поговорю.

— Простите, вы — Наталья? Можно с вами побеседовать?

— Пожалуйста, у меня есть свободный час.

И вот сидит передо мной удивительный человек Наталья и начинает говорить, и с первых же слов я начинаю понимать: да, тут есть чему удивиться.

— У меня всё было как у людей. Школа, учёба, летом — спортивные лагеря. Занималась художественной гимнастикой, лыжами. Походы, ночёвки у костра. В городе — любимый двор, друзья. Закончила школу — средний балл четыре с половиной. С таким баллом меня в медицинское училище взяли без экзаменов. А потом… Потом немножко не сложилось… В тюрьму я села. Это был 1985 год, перед перестройкой, — ужесточение порядков… И несмотря на то что было мне всего-то семнадцать, мне дали шесть лет.

— А за что?

Наталья секунду молчит, смотрит на меня, потом твёрдо отвечает:

— За разбой.

Наталья вообще говорит твёрдо, и хоть женщина она на вид достаточно хрупкая, сила в ней чувствуется большая…

Ещё одна секундная пауза…

— Я себя ни в чём не оправдываю. Хотя можно было бы принять во внимание и молодость… Да и смягчающих обстоятельств было немало. Можно было бы и не ломать людям жизнь… Ну, теперь уж что?.. На суде услышать про шесть лет срока было страшно, думалось: шесть лет — это же целая жизнь, потом уже и не останется ничего! Но я вам не скажу, что годы заключения были для меня такими уж тяжёлыми. Нет. Отсидела своё и вышла.

Не нужно быть великим психологом, чтобы догадаться: да, Наталья и вправду сидела. Сама поза, в которой она сейчас расположилась передо мной — вся оттуда; движения рук, излом бровей, улыбка, тон… Не сотрёшь. И очень верится в то, что она и в тюрьме не потерялась. Сила в человеке дышит, — нешуточная душевная сила, которую, впрочем, можно легко направить как в одну, так и в иную сторону… Хотя о физической силе речь, как будто не идёт совсем: с виду Наталья — женщина скорее хрупкая, даже болезненная. Не красивая — скажу и так. Да более того: её внешность можно бы назвать прямо отталкивающей, — если бы не сила в глазах, — и если бы не уверенность, что она свою силу обуздала, возобладала над ней, направила по доброму пути…

— Отсидела я, — продолжает Наталья, вышла… И оказалась в другом мире. Вы представляете, да? 85-й и 91-й: другая эпоха, другие люди, другая жизнь. А я вся из того, из советского времени, в котором, между прочим, мне жилось хорошо, к которому я никаких особых претензий не имела. И в новом времени я себя найти не могла — вот что плохо. И началось. В тюрьме держалась, а тут… Наркотиками увлеклась. Да, увлеклась…

Рассказ Натальи не похож на исповедь, да и что ей передо мной каяться? Она в Церкви не первый год и школу покаяния проходит долго. И она не жалуется ни на что. Она просто ещё раз вглядывается в своё прошлое и ещё раз судит его — по всей строгости, без снисхождения.

— …Но переламывала себя сама. Как я это делала? Мне помогло то, что цены как раз поднялись, и наркотики стали для меня дороговаты. И я подумала: если продолжать, то где деньги брать? Нужно будет опять сделать известный шаг — и опять сесть… Нет, это не подходит. И я оставила у знакомых всё оставшееся зелье, и сказала: «Если в течение двух недель не вернусь за ним, значит, не вернусь вообще». Взяла рюкзак, палатку, поехала в лес, на озеро, подальше от людей… И с той поры с наркотиками я не знаюсь. Человек должен сам решить, надо ему что-то или не надо. Это в наших силах — принять такое решение, Бог не настолько бессильными нас сотворил.

Ну хорошо, завязала… Но дух-то, душа-то!.. Их-то мы своими силами не пропитаем!.. Ушли наркотики — а что осталось? Пустота. Пустота ужасная! И вот одно заменяется другим, подобным. Стала пить. И пять лет пила, и очень сильно пила. И выходить из этого не хотела. А зачем? Переехала из Питера сюда, к маме, но и тут жизнь свою не поменяла.

И вдруг заболела. Сильно заболела: двустороннее воспаление лёгких. О том, что я выживу, врачи и разговора не вели. Всё, конец. И тогда, лёжа на больничной койке, я решила для себя: если Бог даст мне выкарабкаться, то я найду в себе силы, чтобы изменить жизнь. Через месяц поправилась. С тех пор со спиртным всё кончено.

— Вот вы про Бога-то сказали… А вы уже верили тогда?

— Да как верила? Признавала, что Бог есть, — вот и вся вера. В детстве, помню, идёшь с дедушкой в лес и говоришь про себя: «Господи, пошли мне грибочек!» И находишь сразу. И думаешь: это мне «Господи» его посадил! Это «Господи» его для меня вырастил! Но с тех пор — и до болезни моей — вера эта не продвинулась ни на шаг. А когда стоишь на пороге смерти, когда физически чувствуешь: всё! приехали! — и после этого выходишь из больницы здоровой, то ты не сможешь не понять: помогли тебе не люди, помог тебе Кто-то Высший, и ты уже никогда не обманешь Его.

Я вышла из больницы с диагнозом «туберкулёз» — а через год мне его сняли. Но вскоре я опять заболела — только теперь было уже по онкологической части… А мама моя при церкви тогда помогала… И надо вам сказать: батюшка с матушкой меня не оставили, возили на своей машине по всем врачам. А я едва шевелилась тогда. И когда я в очередной раз вернулась к жизни, то попросилась у батюшки поработать в церкви. У нас же, знаете, храм в ту пору был не каждый день открыт; люди приходят — а двери на засове. И я предложила: пусть он не закрывается, а я в нём буду дежурить.

— Значит, в ту пору уже потянуло душу к церкви?

— Да нет, всё не так просто. Это больше от благодарности к батюшке. Я когда зашла в храм, увидела эти ряды икон и подумала: «Эх ты, сколько же разных святых! Нет, мне их никогда не запомнить! Не буду и стараться…» Бабушки-прихожанки, стали, естественно, меня учить, а я им отвечала: «Не надо меня дёргать. Это вы сюда приходите молиться, — вот и молитесь. А я прихожу работать». Но постепенно, очень постепенно… Во-первых, приходят люди с вопросами, и нельзя сидеть полной дурой, надо что-то и ответить им. Стала почитывать литературу. Библию четыре раза начинала читать — всё без толку. Батюшка мне говорит: «А ты Закон Божий возьми!» Открыла — и так меня захватило!

Но душа-то у всех у нас упрямая. Читаю про Заповеди Божии и думаю: «Прекрасные правила жизни! Очень верные, очень мудрые! Но что получится, если все начнут им следовать? Это что же — весь мир под одну гребёнку?! Какая-то безликая масса праведников? Нет, мне это не нравится!» И нескоро, очень нескоро мне разъяснили, как я была неправа…

— Вы, Наталья, свою жизнь считаете тяжёлой?

— А как сказано в святоотеческих книгах? — Господь не даёт крест тяжелее, чем ты сможешь понести. И чем сильнее человек, тем больше ему даётся… И я вам даже так скажу: чем сильнее человек, тем больше у него грехов. Больше! Потому что чем слабее человек, тем он бездейственнее. А тот, кто действует, тот больше ошибается и больше грешит. И соответственно, ему и искушений больше достаётся: если ты сумел какую-то черту переступить, то сумей и с бедой справиться, сумей боль выдержать. И что значит: «не везёт»? А может быть, мы не хотим, чтобы нам везло? Иногда хочется сказать кое-кому: ребята, да вы сами притягиваете к себе все неприятности!

— Бывает такое, верно… Но, мне кажется, бывает и наоборот: беда сваливается безо всякой причины…

— Нет, для всякого действия нужен толчок. Просто мы невнимательны к своим поступкам. Жёны на мужей жалуются: вот, дескать, запил. А вы открутите свою семейную историю на несколько лет назад… Незначительная ссора, ваша грубая фраза — вы её не заметили (свои-то грехи всегда незначительны и простительны!), а мужу ваша грубость так занозила душу, что он пошёл, взял бутылку — и ему стало легче. Стало легче раз, стало легче два, а потом… На ровном месте никто не споткнётся. И если понять это, то никогда никого не будешь винить в своих неприятностях. Однажды я поехала в город, и там у меня украли фотоаппарат. Я не стала винить людей, просто сказала: «Молодцы ребята! Так ротозеев и надо учить!» Надо уметь обходиться минимумом вещей.