«Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье - Майя Кучерская

Т. Б. Страх не выйти замуж – как и любой страх – разрушителен, если находиться под его гнетом долго. Страх сжимает человека, корежит его изнутри. Мешает расправить крылья, отдаться потоку жизни – полететь.

Предчувствие любви, предощущение счастья томит душу, и хочется, как Наташе Ростовой, взмыть в небеса. Но грубый окрик – «Неряха!» – ударяет замечтавшуюся девочку, пригибает к земле.

Другая напасть – звучащие как проклятье слова: «Никто тебя замуж не возьмет!» Это и есть проклятье – по сути. По формуле:

высказывание + энергия злости = проклятье

М. К. Хотя мать и не думает проклинать, наоборот, она хочет предупредить любимую дочь об опасности!

Т. Б. Конечно! Но почему тогда дочери так больно? Почему эти слова буквально хлещут ее? Мать выкрикивает их в гневе, и энергия злости впечатывает в девичью душу материнское «пророчество». Ведь кто пророчит? Самый близкий, самый родной человек! Разве мама не хочет ей добра? Разве можно ей не верить? И страшная кара с пожизненным сроком наказания – остаться в девках – воспринимается как справедливая, да и «уголовный кодекс», по которому девочку судят, ей неизвестен.

Не кажется ли вам странным, что матери, пережившие сами этот мучительный период девичества – а в том, что и для них он был таким же, можно не сомневаться, – вместо того, чтобы поддерживать, ставят на дочках эмоциональное клеймо: «Ты никому не нужна»?

Чаще всего мать – даже вполне культурная и образованная – просто воспроизводит в гневе речи своей матери, которые слышала от нее в детстве. Довольно часто родители используют угрозу «Замуж никто не возьмет!» в своих целях, чтобы добиться от дочери желаемого поведения. Но иногда мать озвучивает свой страх – а вдруг доченька не выйдет замуж? Надо же как-то вмешаться в это! Припугнуть ее, например, чтобы не расслаблялась. Но страх – заразителен. И дочь начинает бояться тоже.

Но бывает, что родители ощущают совершенно иррациональную, бессознательную тревогу по поводу замужества дочери, уходящую корнями в прошлое. Во все времена выдать дочерей замуж означало снять с себя обузу – необходимость дочек кормить.

М. К. К тому же многие родители просто не хотят дочку отпускать, даже не отдавая себе в этом отчета. Выйдет она замуж, и они останутся одинокими стариками, а не родителями взрослой дочери, которой всё еще нужны.

Т. Б. Семья – это система, в которой действуют две силы: центростремительная, обеспечивающая сохранение семьи как целого, и центробежная, под действием которой происходит «отпочкование», отделение от родительской семьи повзрослевших детей. В детстве ребенок находится в большей степени под действием центростремительных сил, а в юности должен быть перевес сил центробежных, чтобы отрыв от семьи стал возможным.

В наше время процесс отделения детей от родителей может быть внутренне очень противоречивым. Дети хотят и не хотят покидать родительский дом, а родители и хотят, и не хотят отделения своих детей. Балансируя на этом «хочу и не хочу» одновременно, матери могут создавать очень серьезные проблемы для своих детей, если не осознают своей мотивации. Например, они могут думать, что хотят, чтобы у детей была самостоятельная жизнь, но бессознательно боятся этого – дом опустеет, с мужем говорить будет не о чем.

М. К. Значит, они будут мешать детям уйти из дома?

Т. Б. В замаскированной форме. В противоречивых высказываниях, например. Мать может говорить дочери: «Ты никуда не ходишь, нигде не бываешь. Так и замуж не выйдешь». Но при этом требует, чтобы дочь после института сразу же шла домой. А если дочь задерживается, звонит ей беспрестанно: «Ты где?», «Когда придешь?». Или ругает ее за опоздание: «Ты же знаешь, я спать не могу, когда тебя дома нет! А у меня же давление!» Некоторые матери пытаются не выпустить дочерей из симбиотических отношений совсем, другие дают своим дочерям установку «сходить замуж», чтобы вернуться в лоно семьи с «прибылью» – внуком или внуками.

М. К. Получается, страх не выйти замуж не органичен, не естественен, как, например, страх перед темнотой, не продиктован самой природой – не выйду замуж, не смогу участвовать в продолжении рода, нет, его внушают?

Т. Б. В общем, да. Часто страшная мысль или чувство приходят к нам извне, мы впускаем их внутрь себя, как троянского коня, не заметив опасности. Не сознавая их чужеродности, мы позволяем им хозяйничать внутри нас и нас разрушать. И вот что удивительно: каким-то образом фраза «ты никому не нужна», которой девочку заклеймили, переписывается ею. Претерпевает малозаметное, но чрезвычайной важности изменение – Ты в ней заменяется на Я. Теперь она произносится уже от первого лица. И эта фраза, и связанное с ней самоощущение становятся «кирпичиками» внутреннего мира девочки. «Я никому не нужна!» буквально написано у нее на лбу. А окружающим ничего не остается, как, «прочитав» это послание, согласиться: «Ну, не нужна так не нужна!» – потому что разубедить девушку невозможно.

М. К. Не могу поверить, чтобы такую девушку нельзя было расколдовать! Сколько фильмов про это. Про преобразившихся Золушек или дурнушек.

Т. Б. Вы правы, конечно. Причем избавление от клейма во многих случаях происходит как бы само собой. Блестящая иллюстрация этого есть в воспоминаниях Натальи Петровны Бехтеревой. Она рассказывала:

«Огромную роль во всех моих „комплексах“ сыграла мама. Мой ум она превозносила до небес, но что касается внешности и разных женских достоинств – о, тут шел другой разговор. Помню, как я танцую под папин аккомпанемент, а мама, склонив набок голову, говорит: „Все хорошо, но ножки – полноваты… полноваты ножки. Неплохи, но – полноваты“. И так придирчиво разбирала меня по частям, что сформировала стойкий комплекс уродины. Дело доходило до абсурда – вы не поверите – в двадцать лет я могла часами рассматривать себя в зеркале и думать: „Право же, если бы я твердо не знала, что ужасно некрасива, то сочла бы себя хорошенькой!“ Когда подружки хвалили мою внешность, я думала, как они ко мне хорошо относятся… А потом – уже зрелой женщиной, по страстной, сильной любви – я вышла замуж и все думала: „Ах, он говорит мне комплименты по доброте душевной, насколько же он меня любит, если я, такая страшненькая, кажусь ему красавицей“. В тридцать четыре года я поехала в Англию, в Бристоль, на научную конференцию. И в кафе услышала, как за моей спиной меня обсуждают две буфетчицы: „Какая красивая эта русская, какие у нее замечательные ноги и эффектная фигура“. Они меня видели первый и последний раз в жизни и не догадывались, что я понимаю каждое слово. Я сразу бросилась к ближайшему зеркалу, посмотрела на свое отражение и тут же безоговорочно поверила: да, да, они правы, я же красавица!»

Пример этот вполне мог бы войти в учебники – так точно Наталья Бехтерева описала классику формирования комплекса, а главное – избавления от него. Хвалебные высказывания «заинтересованных» людей практически не меняют сложившейся в детстве оценки внешности или себя. Они кажутся предвзятыми, утешающими. А точкой опоры, способной перевернуть мир, оказывается мнение совершенно чужого человека, воспринимаемое как беспристрастное, а потому объективное. Вот почему таким «расколдовывающим» эффектом часто обладает слово психолога, психотерапевта.

М. К. Хорошая история, но она всё же про внешность человека, про то, что видимо. Внутренний мир, его красоту или тайные искажения в нем человеку постороннему различить гораздо сложнее!

Т. Б. Да в том-то и дело, что если даже с внешностью всё обстоит так непросто – у девушек, например, страдающих анорексией, уже не телосложение, а теловычитание, кости, обтянутые кожей, как у узников Бухенвальда, а они «видят» себя в зеркале толстыми, – то что же говорить о мире внутреннем?!

Но внутренние искажения тоже могут быть обнаружены и исправлены. Например, с помощью техники, которую использовал ранний Фрейд, еще до психоанализа. Фрейд называл этот прием «прочисткой труб»: пациентки «погружались» в ситуацию, в которой получили эмоциональную травму. Где это было?.. Как?.. Вот мама произносит в гневе: «Посмотри на себя! Кому ты нужна – такая?!» Девочка смотрит на себя мамиными глазами – маленькая, сжавшаяся в комочек, жалкая… Обида, жалость к себе и страх – вот основная палитра, которой написана эта картина. И ощущение бессилия, беспомощности. Разве она может противостоять этой силе – маме?

Так вот, страх и есть тот крючок, на котором держится «заклятье». Чтобы разрушить его, надо сделать мысленно – там, в пространстве воспоминаний – то, что девочка не смела сказать или сделать, будучи маленькой. Выразить – виртуально – те чувства, которые живы в ней до сих пор. И освободиться от них. Чтобы погружение в ситуацию было полным, Фрейд использовал гипноз, однако в дальнейшем выяснилось, что применять гипноз вовсе не обязательно. Прием все равно работает. О том, что слово обладает силой, люди знали всегда. Скандинавские ниды, магические ритуалы, ругательства – примеры сознательного использования разрушительной силы слова. К сожалению, люди зачастую говорят слова, не отдавая себе отчета, как они могут подействовать, а потому наносят вред непреднамеренно. Очень красноречива в этом плане история Илюши.