Невинное развлечение - Джулия Куин

Сам Гарри мог дойти до двадцати одного.

Так что ничего удивительного, что и после пятнадцати уборок Гарри точно знал, сколько раз его отец спотыкался в холле, терял сознание на ковре или целился (конечно, неудачно) в ночной горшок. А потом, когда счет дошел до двадцати, проблема стала в некотором роде научной, и он был просто обязан продолжать считать.

Научный подход был необходим. Не будучи научной, проблема превратилась бы в нечто иное, и Гарри по ночам рыдал бы в подушку, а так он просто говорил, глядя в потолок:

— Сорок шесть. Но радиус сегодня поменьше, чем в прошлый вторник. Похоже, он плохо поужинал.

Мать Гарри уже давно решила полностью игнорировать ситуацию и обычно проводила время в своих садах, ухаживая за экзотическими сортами роз, много лет назад привезенными ее матерью из России. Анна сообщила брату, что собирается выйти замуж и «уехать из этого ада» как только ей исполнится семнадцать. Что она, кстати, и сделала, исключительно благодаря собственному упорству, поскольку ни один из ее родителей не спешил озаботиться поисками подходящей партии. Что касается Эдварда, младшего — он приспособился, как до этого Гарри. От отца не было никакого проку после четырех часов пополудни, даже если он выглядел вменяемым (а он обычно так и выглядел вплоть до ужина, когда уже совершенно слетал с катушек).

Слуги тоже все знали. Не то, чтобы их был легион. Валентайны жили довольно хорошо, имели опрятный дом в Суссексе[3] и сотню в год, до сих пор поступавшую в качестве приданого Катарины. Но все это отнюдь не походило на блестящее богатство, и слуг у Валентайнов было всего восемь: дворецкий, повар, экономка, конюх, два лакея, горничная и посудомойка. Большинство из них держалось за место, несмотря на периодические неприятные обязанности, связанные с пьянством хозяина. Сэр Лайонел, хоть и был алкоголиком, не становился злобным во хмелю. Не был он и скупердяем, и горничные быстро привыкали справляться с учиняемым им беспорядком, ведь это означало лишнюю монетку, если хозяин помнил о своих выходках достаточно, чтобы их стыдиться.

Гарри сам не понимал, почему продолжает убирать за отцом, ведь он определенно мог оставить это кому-то другому. Возможно, он не хотел, чтобы слуги знали, насколько часто это происходит? Может, ему нужно было идущее изнутри напоминание о вреде алкоголя? Он слышал, что отец его отца был точно такой же. Передаются ли такие вещи по наследству?

Этого он знать не хотел.

А потом, совершенно неожиданно, grandmère умерла. Никакой мирной смерти во сне — Ольга Петровна Оболенская-Делл никогда бы не оставила этот мир столь скучно. Она сидела за обеденным столом и как раз собиралась опустить ложку в суп, как вдруг схватилась за грудь, издала несколько хрипов и рухнула. Позже было замечено, что она, видимо, сохраняла некое подобие сознания, когда упала на стол, поскольку лицо ее промазало мимо супа, но при этом она как-то умудрилась ударить ложку так, что послала хорошую порцию обжигающей жидкости через стол прямо в сэра Лайонела, чья реакция к заходу солнца здорово замедлилась.

Гарри всего этого не видел. В свои двенадцать он еще не был допущен обедать с взрослыми. Но Анна видела все и, задыхаясь, расскаывала брату.

— А потом он сорвал с себя галстук!

— Прямо за столом?

— Прямо за столом! Видел бы ты этот ожог! — Анна вытянула руку и развела большой и указательный пальцы сантиметра на три. — Вот такой!

— А grandmère?

Анна посерьезнела, но не слишком.

— Думаю, она умерла.

Гарри сглотнул и кивнул.

— Она была очень старая.

— Девяносто, не меньше.

— Не думаю, что ей было девяносто.

— Она выглядела на девяносто, — проворчала Анна.

Гарри промолчал. Он не представлял себе, как должна выглядеть женщина в девяносто лет, но у grandmère определенно было больше морщин, чем у всех, кого он знал вместе взятых. — И знаешь, что самое странное? — спросила Анна и наклонилась поближе к Гарри. — Мама.

Гарри моргнул.

— Что она сделала?

— Ничего. Вообще ничего.

— Она сидела рядом с grandmère?

— Нет, я не об этом. Она сидела по диагонали через стол — слишком далеко, чтобы помочь.

— Тогда…

— Она просто сидела, — отрезала Анна. — И не двинулась с места. Даже вставать не начала.

Гарри обдумал эту информацию. В ней, как ни грустно, не было ничего удивительного.

— У нее даже выражение лица не изменилось. Она просто сидела там вот так, — Анна придала своему лицу абсолютно отсутствующее выражение, и Гарри должен был признать, что она в точности скопировала материнское.

— Знаешь, что я тебе скажу, — заявила Анна. — Если бы она рухнула в суп прямо передо мной, я бы, по крайней мере, удивилась. — Она покачала головой. — Они оба просто смешны. Отец только и делает, что пьет, а мама только и делает, что вообще ничего не делает. Клянусь тебе, я жду не дождусь своего дня рождения. Мне плевать, что мы должны соблюдать траур. Я выйду замуж за Вильяма Форбиша, и они ничего не смогут с этим поделать.

— Не думаю, что тебе стоит волноваться, — ответил Гарри. — У мамы, скорее всего, нет никакого мнения на этот счет, а отец будет слишком пьян, чтобы что-то заметить.

— Пффффф! Пожалуй, ты прав. — Губы Анны печально скривились, а потом, с неожиданной для нее сестринской нежностью, она наклонилась вперед и сжала плечо Гарри. — Ты тоже скоро уедешь. Не беспокойся.

Гарри кивнул. Он должен был отправиться в школу всего через несколько недель.

И хоть он и чувствовал себя несколько виноватым, что уезжает, а Анна и Эдвард остаются, это чувство утонуло в затопившем его облегчении, как только он выехал за ворота.

Хорошее дело — этот отъезд. Из уважения к grandmère и ее обожаемым монархам, можно даже сказать «великое дело».

Студенческая жизнь Гарри оказалась именно такой замечательной, как он рассчитывал. Он учился в достаточно серьезной школе для мальчиков, чьи родители не обладали нужными средствами (или, как в случае с Гарри, заинтересованностью), чтобы послать детей в Итон и Хэрроу.

Гарри любил школу. Любил. Любил классы, спортивные занятия, любил, что перед сном не надо делать обход всех темных углов здания, проверяя, где его отец и молясь, чтобы он отключился до того, как его вырвет. В школе Гарри прямо шагал из общего зала в спальню и любил каждый бедный событиями шаг по дороге.

Но все хорошее когда-то кончается, и в девятнадцать лет Гарри окончил школу, вместе с остальными учениками его класса, включая его двоюродного брата и лучшего друга, Себастьяна Грея. Предстояла церемония окончания, большинство мальчиков хотели отпраздновать это событие вместе с родителями, но Гарри «забыл» сообщить о нем своей семье.