Анаксагор - Иван Рожанский

Подобная двойственность не могла удовлетворить мыслителей, принадлежавших к младшему (по отношению к Пармениду) поколению. К этому поколению относились Левкипп, Эмпедокл и Анаксагор. Все они испытали глубокое воздействие философской поэмы Парменида (Эмпедокл даже заимствовал традиционную форму парменидовской поэмы, хотя со времени Анаксимандра (ок. 610–546) и Анаксимена (ок. 588–525) эта форма должна была казаться уже устаревшей). Все они пытались найти такое решение проблемы бытия, которое снова восстановило бы единство мира, расколовшегося у Парменида на две сферы, не имевшие друг с другом ничего общего. В результате этих попыток возникли три философские и одновременно естественнонаучные концепции, которые сделались классическими парадигмами для многих последующих поколений ученых, занимавшихся философией природы.

Все три указанных мыслителя были стихийными материалистами. Надо, однако, учесть, что понятия сознания в философии того времени еще не существовало, следовательно, не было и гносеологической проблемы, основанной на противопоставлении сознания бытию. С другой стороны, и Эмпедокл, и Анаксагор, и, вероятно, Левкипп были — если не всегда по роду деятельности, то по духу — в такой же мере естествоиспытателями, как и философами. Поэтому предложенные ими решения проблемы бытия сводились в конечном счете к отысканию внутренней структуры чувственно воспринимаемых вещей, которая не противоречила бы требованиям, предъявлявшимся Парменидом к истинному бытию.

Одно из этих требований оказалось невыполнимыми с самого начала, и им пришлось пожертвовать. Это было требование нераздельного единства бытия в прямом, непосредственном смысле. Впоследствии Аристотель показал, что это требование логически противоречиво — по крайней мере если о бытии можно высказать хотя бы одно суждение, за исключением того, что оно есть. Можно думать, что сам Парменид интуитивно чувствовал это и понимал свои разъяснения, что бытие «существует все целиком сейчас, единое, непрерывное» (фр. 8, 5–6) и что оно «ограничено отовсюду, подобно массе хорошо закругленного шара» (фр. 8, 42–43), не в их прямом значении, а лишь в смысле наводящих аналогий. Во всяком случае все три названных мыслителя были единодушны в допущении и фактической множественности бытия. В дальнейшем, на примере Анаксагора, мы увидим, каким образом они могли трактовать требование единства бытия, понимая это единство не прямолинейно, а в иносказательном, может быть, более высоком смысле. Но для всех позднейших авторов, включая Аристотеля, эти три философа были теми, кто в противоположность Пармениду выставили утверждение, что бытие — это не hen, но polla (не единое, но многое).

Вопрос состоял в том, какова эта множественность. Любой ответ на этот вопрос был равносилен, с нашей точки зрения, некоей физической гипотезе. И вот перед нами три такие гипотезы, или, если угодно, три физические модели материального мира:

1. Концепция четырех элементов Эмпедокла.

2. Атомистика Левкиппа-Демокрита.

3. Физическое учение Анаксагора.

Концепция Эмпедокла в наибольшей степени соответствовал а привычным традиционным взглядам, ибо представления о четырех (или трех, иногда пяти) элементах, в числе которых обязательно фигурируют огонь, вода и земля, восходят к очень глубокой древности. Наоборот, учение Левкиппа, развитое его учеником Демокритом, было для того времени новым и абсолютно оригинальным. В исторической перспективе оба этих учения сыграли, по-видимому, более продуктивную роль по сравнению с воззрениями Анаксагора, ибо и концепция четырех элементов, и атомистика оказали мощное воздействие на последующее развитие науки, чего нельзя сказать об анаксагоровской теории, обычно связываемой с понятием так называемых «гомеомерий». В истории науки эта последняя рассматривается обычно как некий парадокс, как уклонение от естественного развития научного мышления. По нашему мнению, нет ничего ошибочнее такой точки зрения.

Действительно, в истории естествознания учение Анаксагора в том виде, в каком оно было создано, больше никогда не возрождалось. Но его значение как теоретической альтернативы атомистики осталось непоколебленным. В той мере, в какой оно касается внутренней структуры материи, это учение было завершенной и логически непротиворечивой теорией — одной из возможных моделей материального мира, причем моделью оригинальной и глубоко продуманной. Эта модель содержит в себе решения или предвосхищения решений целого ряда философских и естественнонаучных проблем; к ним мы относим проблему соотношения непрерывного и дискретного, проблему бесконечной делимости вещества, проблему относительности большого и малого. Сформулированное Анаксагором определение бесконечно малой величины на многие столетия опередило свое время, ибо оно напоминает определение математической бесконечно малой величины — в том виде, в каком оно было уточнено великими математиками XIX в. Если же говорить о научных «догадках», понимая под ними предвосхищение развитых впоследствии идей, то таких догадок в сочинении Анаксагора было много. Идея первичного толчка, идея расширяющейся вселенной, идея зависимости импульса силы от скорости, идея роли руки в развитии человека — вот некоторые из позднейших идей, которые в том или ином виде были предугаданы Анаксагором. Большое прогрессивное значение для своего времени имели развитые Анаксагором представления о небесных светилах как о раскаленных каменных глыбах и данное им объяснение солнечных и лунных затмений. И самое главное во всем этом — стремление рационально объяснить все акты и явления природы, не прибегая ни к каким потусторонним или сверхъестественным силам. Правда, это стремление было присуще не одному Анаксагору: оно было характерной чертой всех досократовских учений, но у Анаксагора эта черта выражена особенно отчетливо.

Глава I

Жизнь и деятельность

О жизни Анаксагора мы знаем мало, но все же больше, чем о жизни некоторых других его современников и предшественников.

Анаксагор родился около 500 г. в Клазоменах небольшом, но в то время процветавшем приморском городке малоазийской Ионии. Отец Анаксагора, Гегесибул (или Евбул), был зажиточным человеком, оставившим после своей смерти значительное состояние. Однако у Анаксагора в раннем возрасте пробуждается страстный интерес к научным изысканиям и абсолютное равнодушие к любой практической деятельности. Поэтому он вскоре уступает полученное им в наследство имущество (включавшее значительную земельную недвижимость) ближайшим родственникам, а покидает Клазомены и отправляется странствовать. Неизвестно, совершил ли он, подобно Демокриту, поездки в страны Ближнего Востока (эпоха греко-персидских войн, на которую пришлась молодость Анаксагора, возможно, не очень этому благоприятствовала), но в какое-то время Анаксагор появляется в Афинах и там обосновывается Выбор этот был, в общем, естествен: напомним что малоазийские центры греческой культуры — Милет, Эфес и другие — в эти годы уже находились под властью персидского царя, тогда как Афины переживали период быстрого роста, сделавшись после исторических побед над персами важнейшим политическим и духовным центром тогдашнего греческого мира. Переезд Анаксагора в Афины связан с глубокими историко-культурными последствиями: он символизировал перенесение ионийской учености на аттическую почву. Афины, бывшие до этого родиной государственных деятелей, законодателей, полководцев, обрели, наконец, первого крупного философа. Ученик Анаксагора, Архелай, был уже коренным афинянином; таким образом, Анаксагора можно считать основоположником афинской философской школы, давшей впоследствии миру многих блестящих мыслителей, и в первую очередь, конечно, Платона и Аристотеля.