Красавчик - Илья Соколов

То тут, то там пылает жёлто-красной листвой какое-нибудь старое дерево. По разбитым асфальтовым дорогам в этом районе никто не ездит. Да и незачем. Место-то мёртвое (но не совсем). Само собой, оно прославлено парой убедительных историй о привидениях, о дырах в Преисподнюю и о возможной встрече с Дьяволом (не пойми что делающим в этих местах).

Сюда редко кто заглядывает, но Жёлтый дом номер 16 по такой-то улице по-прежнему жив. Он как пенсионер. Лучшие годы позади, но жизнь всё-таки продолжается…

В доме два устойчивых этажа, подвал и чердак. Подведён газ, есть электричество и водопровод… Это дом бабушки Лилии. Её наследство. Она же регулярно высылает внучке приличные суммы, что обеспечивает безбедное существование не только для Лилианны, но и для всех её друзей.

Жёлтый дом номер 16 деревянный и рассохшийся. Краска снаружи заметно пооблетела, словно листва с умирающего дерева, которое всё равно готово встречать новый сезон года. Зато крыша не протекает. И соседей нет.

Пять человек в Жёлтом доме номер 16 по такой-то улице крайне довольны всеми вышеизложенными обстоятельствами.

Они все – ровесники. Конечно.

Они все – разного возраста. Наверняка.

Они все – психи. Возможно…

Им не нужен героин, каннабис, гашиш, кокаин, пейотль, экстази, лсд, фенамин, нембутал, юкодол, метадон, валиум, никотин, опий, алкоголь им не нужен. Им и так вполне хорошо.

– Ладно, достаточно тут торчать. Пошлите-ка вниз, – говорит Сахар, – глянем, что там происходит.

Август сидит на тахте в так называемом холле. Он пялится в телевизор, по которому показывают Ад. Лжец, Сахар и Красавчик спускаются по лестнице.

Дело в том, что эта лестница выполнена с необычным подходом. Почему-то по ней трудно спускаться, но легко подниматься.

– Предлагаю назвать группу «Ступень Свободы». – Осторожно (с сомнением) произносит Лжец. Его спутники отрицательно мотают головами, словно марионетки со сломанными шеями. Лестница слегка скрипит.

Лжец – музыкант по происхождению. Он прилично играет на гитаре даже в не очень-то приличном виде/состоянии. Сочиняет песни, пишет музыку. Его длинные тёмные волосы убраны в хвост, отлично дополняющий общую картину внешности парня. Лжец считает, что у рок-музыканта непременно должны быть длинные волосы. Обычно он носит чёрные сапоги, брюки такого же цвета, белую рубашку (чуть реже – футболку) и лёгкую чёрную куртку.

Лжец всегда придумывает название для своей будущей группы. А ещё у него постоянно мелкие порезы на руках. Он не помнит, откуда они появляются.

– Всё в телевизоре – обман, – негромко утверждает Август, покачивая «шурупами» на голове. – По-настоящему в мире нет Ада. В эфире существуют милые улыбки, добрые слова. Радость на лицах. Всё напоказ, и товар, и польза от него.

Сахар и Красавчик садятся (девушка на парня) в кресло, что мирно стоит у дальней стены. Лжец идёт на кухню. В доме привычно темно.

«Вот ведь парень. Он – как актёр из эпизода. Но всё равно мне определённо нравится. Он:

1. Симпатичный.

2. С чувством юмора.

3. Дружелюбный.

Красивая, я лучше всех. Хочу быть знаменитой, самой заметной… Я суперсекси! О, да! Я самая классная.

4. Симпатичный.

Лилианна его совсем не любит…»

В телевизоре показывали мерзкую драку грешников в каких-то доспехах из осколков костей. Лжец вернулся с чашкой чая, уселся на пластиковый стул, сворованный с веранды летнего кафе.

На экране герои адской сцены кроваво бьют друг друга. Вокруг них – мягкая темнота. Такая же, как здесь.

– «Удар под дых», – произносит Лжец задумчиво. И отпивает из кружки.

– Не-а! Рок-группе нужно несколько другое название, – замечает Август. Левой (шестипалой) рукой он подпёр шипастую голову. На экране искрится всеми любимая реклама.

– Наша жизнь такая же. Мимолётная и, в сущности, однообразная по своей фактуре. Как бесконечный рекламный блок. – Зачем-то замечает Лжец, сонно зевнув. Похоже, что чай его сегодня совсем не бодрит.

– Бог. Вот он точно как реклама. – На втором этаже появилась блондинка (должно быть, спустилась с чердака). – Что мы обычно делаем с рекламой?

Все смотрят на неё.

– Переключаем канал, – произносит она уверенно. – Люди у телевизора терпеть не могут, когда фильмы прерываются из-за рекламы. Правда ведь? Но если им нужно что-нибудь купить…

Блондинка с короткой стрижкой «под мальчика». На её миловидном личике – «творческий грим». Чёрным косметическим карандашом нарисованы линии. Две вниз, будто слезинки, которые пролились ровно посередине, а ещё две отходят под углом из краешков рта.

Эта девушка и есть хозяйка дома. Лилия. Лилианна.

– Удался новый шедевр? – брюнетка Сахар с интересом глядит на холст, что повёрнут «затылком» ко всем, кроме Лилии. Она художница. Весь дом усеян, завален, завешан её картинами.

«Лилия просто озабочена смертью. Я, кажется, люблю её…»

Музыкальный паренёк Лжец не сводит с блондинки взгляда своих синих глаз. Тихий дымок поднимается из чашки с чаем.

– Друзья нужны, чтобы от них отдыхать.

Лилия выговорила эти слова немного устало.

– Наша Пикассо утомилась? – объявил Лжец и допил чай резким залпом.

– Ну давай, показывай. Что там у тебя? – подал голос Красавчик. Парень хотел видеть новое творение подруги-художницы.

– Мы требуем, чтобы искусство принадлежало народу. – Август наконец отвернулся от мерцающего экрана. У Лилии все руки были испачканы масляной краской. Она повернула холст лицевой стороной к зрителям. Те оценили эту работу крайне высоко. К примеру, Лжец сказал:

– Прекрасно… Действительно прекрасная картина. Как вон там сочетаются краски! А вот здесь глубина цвета гипнотически затягивает в себя! Гамма, палитра… Идеально! Это шедевр. Ше-де-вр.

Лилия держала в руках чистый холст. Картина была по-настоящему великолепна. Её не было вообще.

Август даже (картинно) зааплодировал. К нему присоединились остальные.

– Всё! Хватит! Аплодисменты – стадный рефлекс, – хозяйка дома начала спускаться по «неправильным» ступеням. Она прислонила свой так называемый «шедевр» к тёмно-жёлтой стене. Краска давно высохла и частично облетела не только снаружи дома, но и внутри. Впрочем, кое-где имелись старинные обои (тоже желтоватого цвета). Они ещё не совсем отвалились.

Лжец вполне обоснованно предложил слово «Пустота» в качестве имени для группы. Опять что-то не очень удачно.

Кино из Преисподней продолжалось. Лилианна сходила на кухню и смыла там свой (Лик Смерти) «образ художницы». Её картины валялись под столом, помещались за холодильником. Одна даже была прибита к потолку. На этом полотне виднелись две рыбы в форме инь-янь.

Лилия в шутку называет свои произведения «красочные проказы». Её причёска напоминает птичье гнездо. Главное, что ей это очень идёт. Лилия почти всегда одета в джинсовый костюм чёрного цвета. Всегда, когда пишет картины. Сейчас на ней ещё и голубая (под цвет глаз) футболка. Рукава джинсовой куртки закатаны как попало.

Хозяйка Жёлтого дома номер 16 присоединилась к просмотру адской телетрансляции. Перед этим она выключила свет в холле, стало совсем темно. Голубоватый экран, мягко мерцая, освещал лицо Лилианны так, что был виден шрам, тоненькой бледной линией лежавший у неё на щеке. Она называла его «подарком из детства». Шрам совсем не портил эту девушку. Пусть она была немного худой (и уступала Сахару в объёмах форм), но красота её являлась какой-то ангельской, чудесной, сияющей, неповторимой навскидку…

– Август, смотри! – Сахар не отрывала своего «разноглазого» взгляда от экрана. – Вон на том мертвеце терновый венец из гвоздей.

– Ну да, – с сомнением вымолвил парень.

– Она о том, что у тебя примерно такая же внешность, – сообщила Лилия. – Но ты живой, конечно.

– Ну да, – вторил сам себе Август, стал снимать свои пирсинг-шипы с головы (ведь спать-то с ними не будешь).

Лжец уже задремал. Глубокая ночь сладко убаюкивала. Занавески на окнах мерно дышали свежим осенним воздухом.

– Эфир всегда такой слащавый, – Сахар (способная завести любого мужика) завела разговор.

– Ага… – кивнула Лилианна. – Я, кстати, пока на чердаке с картиной время проводила, о самоубийстве думала. Но не о своём, не пугайтесь… Размышляла о суициде в общем и целом. Когда кто-нибудь, кто угодно, себя убивает в мирное время, тогда про него, про неё ли, говорят, дескать, слабость проявил и всё в этом духе… Короче, сразу же кричат о важности утраченной жизни. Такой расход человеческих ресурсов просто невыгоден. Зато миллионы попадают в эфир и становятся участниками трансляции, если уходят из жизни так, как нужно. Но какие же они все при этом уродливые. А вот ты – красавчик, Красавчик.

Лилия почти восхищённо смотрела на парня, «оккупированного» брюнеткой Сахар. Август тоже нежно глядел на друга. Тот улыбнулся всем в знак признательности.

«Но ведь Красавчик и вправду самый-самый…»