Похититель сердец - Пенелопа Томас

Но сегодня все изменилось. Фармера закопали, девчонку оберегать некому и незачем. Она теперь — легкая добыча для всякого, кто пожелает отведать ее прелестей, весьма, надо признать, аппетитных. Поведение сына немного поразило Бизли, но в то же время он восхищался его проворством.

— Вижу, что к девкам собираешься, сынок! — прохрипел, скалясь, сквайр. — Но к какой именно, а? И будь так любезен, открой мне, что ты собираешься делать со своей избранницей? Потащишь в постель, не так ли? Ну, скажи, что я прав!

Джеймс качнулся на каблуках, кадык нервно дрогнул, но слова отца наконец развязали язык.

— Вы слишком грубы, отец… Я… я люблю эту девушку!

— Любишь?! — сквайр произнес это слово так, будто оно было самым грязным на свете ругательством. — Значит, мой мальчик, ты просто дурак. Если б ты хотел развлечься, я бы даже благословил тебя на это, хотя, зная о ком именно идет речь, не без некоторого завистливого сожаления: то, что ты собираешься взять, весьма прельстительно и для меня, твоего старика-отца! Но неужели, — а я вижу, что так оно и есть, — ты хочешь жениться? Неужели ты продашься первой попавшейся юбке? Неужели, получив в залог не более чем пару сладеньких словечек да поцелуй в щечку, ты собираешься запрячься в паскуднейший воз супружества? Да и на возу-то кто — внебрачная дочь какого-то завалящего фермера, кстати, благополучно сыгравшего в ящик и теперь уж подавно не сожалеющего о том, что оставил свое дитятко без гроша в кармане! За этим ли я тебя произвел на свет божий, как ты думаешь?.. Признавайся, женитьба у тебя на уме?

— Н-нет, отец, — запинаясь, промямлил Джеймс, причем лицо его приобрело уже вовсе свекольный оттенок.

— Ба! Да ты не только глупец, но еще и лгун! — заревел Бизли. — Марш в свою комнату! Убирайся! Будешь сидеть взаперти до тех пор, пока дурь не вылетит из твоей башки!

Джеймс весь сжался в комок и жалобно всхлипнул, чем опять-таки здорово позабавил отца. Когда юнец скрылся, сквайр задумался и вскоре пришел к выводу, что сказал сыну о девице достаточно. В глотке Бизли пророкотала звучная отрыжка, ознаменовавшая полное довольство сквайра самим собою.

Несмотря на все старания Даморны, подол ее платья намок и выпачкался, а голубые рюши печально обвисли. Однако, если ее наряд и пострадал за время почти часового путешествия по заболоченным полям, то ее настроение, напротив, немного улучшилось. В рассуждении поднятия этого самого настроения, бесспорно, нет ничего действеннее деревенского воздуха и свежего ветерка.

«Слава Богу, — подумала Даморна, — мне еще есть, где выплакать свое горе, но нужно торопиться, пока сквайр не выставил меня на улицу и не выбросил вслед жалкие пожитки».

Все родственники по материнской линии умерли еще до рождения Даморны, а родственников по отцовской линии она и вовсе не знала никогда. Ее отец приехал в эту деревню в один прекрасный летний день и больше уже не выезжал никуда. Он был человек с поразительно правильной речью, очевидно, неплохо образованный. У него не было никаких видимых причин оставаться в этой деревушке и тем более в ней обосновываться, поэтому многие считали, что он замешан в каком-то темном деле или даже совершил убийство и теперь скрывается от властей. С подобной версией Даморна не могла согласиться, ибо прекрасно знала, что ее отец — человек вполне порядочный.

Взгляд девушки упал на покривившиеся ворота. Повсюду росла трава. Даморна открыла скрипучую дверь и вошла в домишко. С грустью осмотрела она единственную комнату в нем. Взгляд ее скользил по земляному полу, по стенам с осыпающейся штукатуркой. Дочь Хоттона, она родилась в этой самой комнатенке семнадцать лет назад, недолгое время спустя после того, как был вздернут в Тиборне Кромвель и на престол взошел Чарльз Второй. Эту ферму снимали еще родители ее матери, и родители тех родителей. Овдовев, отец тоже стал снимать ее. Даже имя отца — Фармер Хоттон — не было его собственным. Это была фамилия бабки по материнской линии. Однако, женившись и взяв за женой крохотную ферму, он из Эдварда Уэллса — именно так звали его — превратился в Фармера Хоттона: жители деревеньки не желали утруждать свою память запоминанием новых имен и нарекли Уэллса Хоттоном просто по названию фермы. Хоттон воспитывал свою единственную дочь весьма строго, учил ее вести себя так, как это и пристало истинной леди. Это значительно отдалило девушку от местных жителей. Никто не сомневался, что ее отец был настоящим джентльменом, а кое-кто подозревал даже, что у него есть титул. И уж, конечно, Хоттон не походил на обычного фермера. В то же время это был тихий и спокойный человек, любящий выпить, что крайне располагало к нему людей, даже пастора, который не гнушался выпивкой, если за эту выпивку платили…

«Нужно немедленно решить, что делать, — мрачно думала Даморна, — не то в очень скором времени придется просить милостыню».

Вчера она взяла последние несколько шиллингов и купила себе на городском рынке голубое платье, самое роскошное из всех тех, которые она могла себе позволить.

Девушка исполнила желание своего отца, но зато осталась без гроша. Нечем было питать не только тело, но и собственную гордыню. А из-за этой гордыни у нее всегда были одни неприятности, в том числе и жестокие битвы с деревенской детворой. Чуть выше правого виска у нее даже имелся небольшой шрам — след угодившего в нее камня, который был пущен рукой одного из ее малолетних недоброжелателей.

«Ты должна смирять свою гордыню, — часто ворчал отец, — иначе она бог весть до чего доведет тебя!» Даморна только пожимала плечами. «Если бы я не давала отпора обидчикам, — оправдывалась она, — мне бы пришлось совсем туго!» Отец лишь кряхтел да качал головой, по нескольку раз повторяя имя дочери.

Свое имя Даморна получила в честь бабушки, хотя Хоттон чаще называл ее просто «Малышка Долли», а разумная матушка считала имя и вовсе не подходящим и выспренним для столь непутевого ребенка. Долли было именем вполне обычным, вполне подходившим для худенькой девчонки, — кожа да кости! — не могущей вынести даже ведра помоев без того, чтобы не расплескать по дороге половины! Действительно, с тех самых пор, как при крещении ее нарекли Даморной, девочка не слышала ни разу, чтобы ее называли именно так и стала задумываться о том, что у нее есть второе имя.

Девушка вздохнула. Нынче к ней обещал зайти Джемми. Даморна очень удивлялась тому, что сын сквайра теряет время с ней, дочкой бедного фермера, набирая громадные букеты диких роз и ирисов в бору Бизли. Но Джеймс был добрый малый и единственный ее друг. Если б у Даморны были еще другие знакомые, она б, видимо, так не таяла, когда Джемми шептал ей на ухо что очень любит и хочет поскорей жениться. Сегодняшний день представлялся Долли неким поворотным пунктом в жизни. Если она поверит Джемми, то неизвестно, что произойдет… Она засмеялась своей глупости, но потом, желая, чтобы молодой Бизли все-таки пришел, закричала на всю, впрочем, пустынную округу: