Казнить нельзя помиловать. Бескомпромиссный подход к пунктуации - Линн Трасс

В наше время фанатику пунктуации приходится несладко. Иной раз просто боишься утром встать с постели. Конечно, бывают и приятные моменты, вроде чудесного анекдота про панду, которая eats, shoots and leaves,[2] однако большую часть времени тонкая натура фанатика подвергается издевательствам, погружающим его в пучину ужаса и одиночества. На двери оздоровительного центра висит объявление: I’ts party time, on Saturday 24th May we are have a disco/party night for free, it will be a ticket only evening.[3] Реклама предлагает услуги декораторов для wall’s – ceiling’s – door’s ect.[4] Газета оповещает о FAN’S FURY AT STADIUM INQUIRY[5] – звучит весьма загадочно, пока не прочтешь заметку и не узнаешь, что речь идет о целой толпе болельщиков, а вовсе не об одном разбушевавшемся безумце, как можно было бы подумать, поверив заголовку.

Куда ни глянь, всюду следы невежества и равнодушия. Взять хотя бы фильм Two Weeks Notice.[6] Выписанное аршинными буквами – без всяких признаков апострофа, – это название красовалось на автобусах, словно прямой вызов фанатикам пунктуации. Помнится, весной 2003-го, в самом начале рекламной кампании фильма, я беспечно (чуть ли не насвистывая) вышла из здания автовокзала «Виктория» – и замерла как вкопанная, зажав рукой рот. Где же апостроф? На этом автобусе непременно должен быть апостроф! Ведь в one month’s notice[7] апостроф необходим (объясняла я самой себе), и в one week’s notice[8] он тоже был бы тут как тут; значит, и в two weeks’ notice без него не обойтись! Нужные мне автобусы (73-й и два 38-х) благополучно укатили по Букингем-Палас-роуд, пока я горестно вела эти дискуссии со своим внутренним «я», утратив способность двигаться и всякое чувство реальности.

Хуже всего то, что миру нет никакого дела до маленьких трагедий фанатиков пунктуации. Пока мы с ужасом перечитываем безграмотное объявление, мир живет своей жизнью, равнодушный к нашим бедам. Мы – как тот мальчик из фильма «Шестое чувство», только он видел умерших людей, а мы видим мертвые знаки препинания. Шепчем по-детски беспомощно: «Мертвые знаки препинания невидимы для других, а мы видим их на каждом шагу». Никто не понимает нас – людей, наделенных седьмым чувством. Нас считают чокнутыми. Когда мы указываем на ошибки, нам то и дело предлагают «заткнуться» – причем, что любопытно, предлагающие явно не готовы следовать собственному совету. Понятно, что в такой враждебной обстановке не всегда рискнешь поделиться своими открытиями – охота на ведьм по-прежнему популярна. В окне благотворительной организации вывесили плакат: Can you spare any old records[9] – без вопросительного знака. Каждый день, проходя мимо, я в нерешительности застываю перед этим окном: сказать им или нет? Отсутствие вопросительного знака в конце вопросительного предложения – это совсем не ерунда. Это вопиющее невежество. Но вдруг пожилая дама-благотворительница, недоверчиво посмотрев на меня, посоветует заткнуться, валить подальше и не лезть не в свое дело?

С другой стороны, я прекрасно понимаю, что призывать к состраданию фанатикам – дело неблагодарное. Нашим проблемам трудно сочувствовать. Мы отказываемся ходить в магазины, где есть кассы для тех, кто купил eight items or less[10] (потому что должно быть fewer); после событий 11 сентября мы взвинчены до предела не столько из-за Осамы бен Ладена, сколько из-за того, что по радио твердят enormity вместо magnitude,[11] чем совершенно выводят нас из себя. Слыша конструкцию Mr Blair was stood[12] (вместо standing), мы в бешенстве стискиваем зубы; а когда со словами типа phenomena, media или cherubim обращаются как с существительными в единственном числе (The media says it was quite a phenomena looking at those cherubims[13]), у нас вырывается самый настоящий вопль. Читая книгу, фанатик неизменно сжимает в руке карандаш, чтобы исправлять опечатки. Короче, мы неприятные, занудные, не знающие меры умники, и нас с трудом переносят даже близкие.

Я хорошо помню день, когда во мне проснулся этот чертов фанатик. Осенью 2002-го я делала для Би-би-си-4 серию передач о пунктуации под названием «Знаки отличия», и продюсер пригласил в программу Джона Ричардса из Общества защиты апострофа. В то время я была очень увлечена идеями этой организации, на сайте которой красовались фотографии неграмотных объявлений наподобие The judges decision is final[14] и No dog’s.[15] Мы сводили господина Ричардса на рынок на Берик-стрит, чтобы посмотреть, как он отреагирует на пунктуацию некоторых торговцев (Potatoe’s[16] и т. п.), а потом завели разговор о том, как именно следует бороться за жизнь этого знака препинания, безвинно поглощенного пучиной безграмотности.

Члены Общества защиты апострофа, поведал Ричардс, рассылают учтивые разъяснения. В своих письмах они излагают правила употребления апострофа и выражают смиренную надежду, что если возмутительное объявление BOB,S PETS[17] (с запятой) когда-нибудь будет исправлено, то не последнюю роль в этом сыграет и данное послание, написанное с исключительно добрыми намерениями. Именно в этот момент я почувствовала недвусмысленный и непреодолимый порыв. Во мне проснулся фанатик. «Но этого же мало!» – воскликнула я. Меня переполняли идеи. А что, если расклеивать надписи «Апостроф здесь не нужен»? Или бросить клич – и выходить глухой ночью в рейды со стремянкой, трафаретом апострофа и банкой краски? Почему у Общества защиты апострофа нет боевого отряда? Может, мне его организовать? Где тут выдают шлемы?

Пунктуацию определяют по-разному. Одни уподобляют ее шитью: стежки пунктуации не дают расползтись ткани языка. Другие считают, что знаки препинания сродни дорожным: они указывают, когда нужно снизить скорость, обратить на что-то внимание, направиться в объезд или остановиться. Я даже видела такое фантастическое сравнение: точка и запятая – это «невидимые феи – но не те, что вызывают ураганы или любовные бури, а, скорее, из тех, кто подаст стакан воды и принесет подушку». Больше всего мне нравится простое определение, которое я вычитала в стилистическом справочнике одной газеты: правильная пунктуация – это «любезность, помогающая прочесть текст без запинки».

Правда, превосходная аналогия? Ведь настоящая воспитанность незаметна: она облегчает жизнь окружающим, не привлекая к себе внимания. Не случайно слово punctilious (тщательно следующий формальностям или правилам этикета) имеет тот же корень, что и punctuation. Как мы увидим дальше, «разметку» письменного текста всегда делали во имя читателя, стремясь уточнить смысл высказывания и не допустить неверной интерпретации. В 1644 году Ричард Ходжез, учитель из Саутуорка, писал в книге «Английская примула», что «особое внимание при письме следует уделять правильной расстановке знаков препинания, ибо пренебрежение оными искажает смысл». В качестве примера он приводит следующую фразу: My Son, if sinners intise [entice] thee consent thou, not refraining thy foot from their way.[18] Представьте себе, как изменится смысл, указывает он, если запятую поставить после слова not: My Son, if sinners intise thee consent thou not, refraining thy foot from their way.[19] Этот дошедший до нас из XVII века пример напоминает эпизод телесериала «В тюрьме», когда Ронни Баркер читает вслух последние строки письма, пришедшего из дома его товарищу по заключению: Now I must go and get on my lover,[20] а потом притворяется, что заметил запятую, и быстро исправляется: Now I must go and get on, my lover.[21]

Даже те, кто путает апостроф с апостолом, зачастую с интересом следят, как знаки препинания волшебным образом меняют смысл цепочки слов. Этот эффект лежит в основе многочисленных шуток из серии «прошу прощения, я оговорился». Например, в пьесе Марло «Эдуард II» персонаж может вместо What would you with the king?[22] сказать: What? Would you? With the king?[23] Игра со знаками препинания издавна увлекала как великие умы, так и простых смертных. В век электронной почты, когда стало модно пересылать друг другу забавные тексты, популярен такой пример:

A woman, without her man, is nothing.[24]

A woman: without her, man is nothing.[25]

Поневоле призадумаешься, какое из двух утверждений выбрать. А вот другой известный пример – письмо Dear Jack, построенное по тому же довольно примитивному принципу:

Dear Jack,

I want a man who knows what love is all about. You are generous, kind, thoughtful. People who are not like you admit to being useless and inferior. You have ruined me for other men. I yearn for you. I have no feelings whatsoever when we’re apart. I can be forever happy – will you let me be yours?