Ее старшеклассники - Евгения Шалимова

Час спустя разговор об Усове состоялся в учительской. Его начал преподавательница химии:

— Интересно, Елена Владимировна, когда юноши из 9 "б" будут приведены в нормальное состояние? Работать в классе невозможно!

Как всегда, Валентина Васильевна не слишком утруждала себя соблюдением этических норм.

— Вероятно, тогда все юноши нашей школы будут работать, когда мы, учителя, приложим максимум усилий! — Елена Владимировна смягчила улыбкой резковатую фразу, продолжила. — Усов дал слово, что я о нём больше не услышу.

— И вы верите этому бандиту? Какая наивность!

— Напрасно вы так считаете.

— Нечего с ним либеральничать! Наказывать надо, да так, чтобы слёзы лились!

Елена Владимировна иронически улыбнулась.

— Да-да, администрации давно пора заняться этим классом, — включилась в разговор юная Анжелика Сигизмундовна. — С ними же невозможно говорить о биологии. Сплошные смешки. Девчонки там вообще бестыжие. Теплова, например, откровенно скучает на моих занятиях.

— Это одна из лучших девочек в школе, — заметила Елена Владимировна, — Умница, прекрасный комсорг, добрейший человек.

— Не знаю, не знаю, — недовольно произнесла молоденькая биологичка, — там у них не поймёшь, где талант, а где нахальство. Такие требования предъявляют к нашему брату, можно подумать, что сами сплошное совершенство.

— Вот и отлично, раз уж требовательны к другим, значит, и с себя спросить сумеют. С таким коллективом интересно работать.

— Ой, товарищ организатор, вас бы туда классным ркуоводителем, узнали бы, как с ними интересно.

— А что? Может быть, именно так оно и случится. Как раз сегодня еду в больницу за результатом анализов. Врачи запрещают работать организатором, гоаорият, сильная перегрузка…

— И вы серьёзно хотите оставить руководящий пост? И возьмёте этот ужасный класс? — потрясённая Анжелика Сигизмундовна придвинулась ближе. Учителя плотным кольцом обступили Елену Владимировну, обсуждая ошеломившую всех новость.

2. Новый руководитель.

Елена Владимировна шла за директрисой — так все в школе звали грозную Анну Петровну- по коридору, направляясь в спортзал, где прославленный 9 "б" занимался физкультурой. Сердце её стучало, рукам было холодно. ("Зачем я согласилась? Ничего не получится, я не одолею такой класс.") Вся школа знала: 9 "б" — это не только знаменитый Усов, но и Ломников, бывший вор, осуждённый условно, и Шатров, лентяй и острослов, талантливый бездельник, которого даже учителя побаивались, и очень непростые девчонки. Сорвать урок у любого учителя, в полном составе сбежать с занятий по труду или факультатива, учинить массовую драку с параллельным классом — всё это было для 9 "б" само собой разумеющимся развлечением. Правда, были там и хорошие ребята, но они терялись среди общей неуправляемой массы своенравных и неуправляемых "бешников". Семь классных руководителей сменилось за минувший год в этом изумительном коллективе, и вот теперь ей, Елене Владимировне, предстояло работать с ним.

— Отпущу из администрации при одном условии, — говорила накануне Анна Петровна, — если возьмёшь 9 "б".

— Но я…

— Молчи, тебе достаточно у них и через день бывать. Ты всё сумеешь, они тебя любят.

— Что вы, Анна Петровна! Ошибаетесь! — возразила учительница. Она вела в 9 "б" литературу и отлично помнила, как на первый урок, к которому готовилась всё лето, опоздало восемь человек. Но чем-то они ей нравились, эти трудные ребята…

Размышления прервал учитель физкультуры, появившийся на пороге спортзала:

— Все построены. Ждут. Чувствуют необычное.

— Здравствуйте, 9 "б"! У вас новый классный руководитель: Елена Владимировна, — проговорила Анна Петровна. Она никогда не была сторонницей длинных речей.

— Ура!!!

И гром аплодисментов. Елена Владимироанв смутилась и рассердилась. Рядом стоял Вадим Сергеевич, преподаватель физики, её предшественник. Он пытался своё недолгое руководство классом превратить в мирное сосуществование под девизом: "Ты не трогай — тебя не тронут".Не получилось. Чуткие ребята не приняли столь непедагогический ход.

— Извините, Вадим Сергеевич. Они не со зла…Просто они литературу любят… и туризм, — смущённо пробормотала Елена Владимировна, окончательно запуталась и замолчала. Она всегда терялась, если школьники оказывали ей явное предпочтение. Даже когда она чувствовала, что это справедливо, на душе было нехорошо.

— Бросьте, коллега. Я всё понимаю. Правильно, какой я педагог. Просто физик.

Вадим Сергеевич, при всех его недостатках, обладал редким даром самокритичности.

Стройные ряды девятиклассников нарушились. Девчонки прыгали, мальчишки улыбались. Кто-то пропел "тра-ля-ля!", где-то прозвучало "Ну, теперь живём!", чувствовалось, новость многих обрадовала. ("Они ждут от меня чуда. Вон какие сияющие глаза у толстенькой Томочки. И с чего она, прогульщица и вертушка, улыбается?") Елена Владимировна почти физически ощутила ту тяжесть, что навалилась на плечи. ("Обмануть ожидания ребят? Нет, это невозможно. Значит опять сын не сможет достаточно видеть маму, а муж снова будет вынужден обедать в столовой и грустно разглядывать меня по вечерам… Разгрузилась…")

От тяжких мыслей отвлекли, как всегда, ребята.

— Классный час будет седьмым уроком?

Мелькнула мысль о несостоявшемся обеде дома, о недоумённых вопросах, ожидающих её…

— Да, конечно, седьмым уроком. Для тех, кто хочет.

Дружный смех встретил её слова. ("Хотят все? Едва ли. Впрочем, обычное любопытство: с чего начну? Однако…и тут не все одинаковы. Какие враждебные глаза у Гриши Ломникова. Злые? Нет, скорей глаза человека, который чего-то очень опасается. Ясно, тёмные силы будут вынуждены затаиться. Игорь Шатров, кареглазый крепыш. У, сколько иронии во взоре! Примет ли он меня? Костик Баранов открыто изумлён моим пришествием, простодушный. А как насторожено лицо, даже поза Реминой. Вот с кем столкнусь не раз. Очень трудная девочка. Да… Есть над чем подумать.")

— Ой, мамочка, ты не представляешь, какая она прелесть! — трещала Лизонька, прокручивая на мясорубке фарш для котлет. Только что вернувшись из школы, девчонка, как обычно, примчалась к матери на кухню поделиться своими "потрясающими новостями". — Подумай, к концу года, говорит, мы займём в школе первое место в соревновании комсомольских групп. Вы, говорит, теперь самые — самые плохие, так все думают. Конечно, уроки срываем, представь, труды прогуливаем. Биологиня, например, помнишь, со слезами сбежала от нас к организатору. Ой, смех, а Елена Владимировна явилась тогда к нам, строгая, неприступная, холодная такая. Как она говорила! При ней даже Ломников умолкает. Какая-то сила в ней есть. Я обязательно учителем буду. И только по литературе! Всю жизнь у ней учиться буду! Как хорошо, что ты у меня всё понимаешь! — Лизонька вскочила, откинув толстую русую косу. Обняла Агнию Георгиевну, расцеловала и провела пальчиком по маленькому шрамику над губой — её обычный жкст в минуты особой нежности. — Так вот, слушай дальше. На классном часе Елена Владимировна говорит: "Мы должны три цели поставить на год. Первая — стопроцентная успеваемость — это в нашем-то классе! — пятнадцать человек на 4 и 5 — из тридцати трёх. У всех дух захватило! Вторая — готовить себя к пятой четверти и создать трудовой лагерь на месяц…Знаешь, мама, это, как сказка. Ну, кто не мечтает о трудовом лагере! Представляешь, месяц — все вместе, работа ужасно трудная, зато вечера… — Лизонька мечтвтельно вздохнула, и даже Агния Георгиевна представила себе тёмную ночь с манящими звёздами на небе, рыжий костёр и задумчивые глаза ребят, одухотворённое лицо их воспитательницы…

Лизонькина мама почувствовала удовлетворение: наконец-то у дочери хороший наставник в школе.

— Мам! А третья цель — отлично провести поход. Туристский! Двадцать дней на плотах по горной речке Берёзовке…Знаешь, Елена Владимировна сказала, что кто выполнит все три условия на отлично, может считать, что к десятому классу подготовился по-коммунистически. Как ты думаешь, смогу я год кончить только с тремя четвёрками?

Агния Георгиевна вздохнула.

— Мамочка, миленькая, не сердись! Это чудовище, химоза наша, это не человек! Ну, хорошо, хорошо, не буду, а то у тебя лицо такое, будто ты личное оскорбление получила. А если наша Валентина Васильевна очень неумная особа да ещё сплетница! Мы её всей школой ненавидим. Могу же я за всю жизнь одного плохого учителя встретить..? Но я отклоняюсь. Не смейся! Знаю, скажешь, я только и отклоняюсь, а на самом деле всё имеет прямое отношение к существу вопроса, как говорит Елена Владимировна. Так вот, мы начали новую жизнь. Всё у нас иначе! Были самые-самые плохие, станем самые-самые хорошие. Не веришь? То-то. Мы тоже верим.

Тоненькая, трепетная, она торжествующе вскинула вверх руки и повертелась на одной ножке.