Польская карта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Блин! — Брехт сплюнул на дорогу. Конечно могли. Тут четыре моста на карте обозначены. Два каменных и два деревянных. Получается, если магию отбросить, то ляхи сожгли оба деревянных моста, а у каменных сосредоточили солидные силы. Надо отдать должное тогда их командирам или вождям. Сумели за то время, что они от Вильно двигались к Варшаве организоваться и защиту столицы, вполне разумно организовать. Слишком сильно он понадеялся на послезнание. Да в Реальной истории поляки почти без боя сдали Варшаву и отошли на север, но там они уже успели на Сейме все переругаться, а тут, начав войнушку на три месяца раньше, Брехт не дал панам за чубы друг друга оттаскать.

Ничего. Против двенадцати тысяч гвардии они ничего серьёзного противопоставить не могут.

— Ну, вот, господа офицеры, не зря мы плотников и артиллерию тащили за тысячу верст. Эх, размахнись рука, раззудись плечо.

— Повоюем? — Иван Салтыков чуть не вырвал у Брехта подзорную трубу. Разбаловал его.

— Так, слушай мою команду. Густав, готовьте батарею двухпудовых Единорогов. Стрелять гранатами, что в парусину зашиты.

— Шрапнелью?

— Ей родимой. Сначала болванками стрельните, и считайте, потом уже вворачивайте взрыватели на полученное время. Ну, да сами с усами. Считайте, что на учении. С двух километров примерно… Пушки нужны целыми. А прислугу нужно выбить всю. Пушкари штучный товар. Дальше, Александр, Иван, — Брехт повернулся к Багратиону, — начинайте строить выше по течению плоты. Только под прикрытием снайперов.

— И в одну змею сбивать?

— Точно. Всё поехали.

Приём известный, отработанный Красной армией во время Великой Отечественной войны. Сбивается вдоль берега необходимое количество плотов, а потом дальний конец отпускается и течение само разворачивает сбитые плоты поперёк реки. Несколько минут и переправа готова. Проблемой могло стать отсутствие леса у берега или значительная ширина реки. Но тут повезло, лес был. А ширина? Ну, приличная ширина — метров тридцать, может, чуть меньше. Нормальная ширина. Когда отрабатывали на учениях такую переправу, то именно на такие реки и ориентировались. Днепра, где редкая птица долетит до середины, Висла в этом месте была пожиже. Вон, ласточки спокойно над ней в обе стороны порхают.

Пока Иван Яковлевич за птичками наблюдал Густав Бирон уже отцепил двухпудовые огромные Единороги от упряжек и развернул в сторону батареи, что палила с высокого левого берега. Кориолис в этом месте поработал отменно. Левый берег был выше правого на три метра. Стена песчаная. А, так это не ласточки, это стрижи, вон весь обрывистый берег в их норках.

Бабах, та сторона вновь окуталась дымом, на этот раз Иван Яковлевич сосчитал пушки. Шесть, как и положено, выходит, там полковая артиллерия, и полк? Неожиданно много. Ядра попадали в траву на опушке леса, в который русские полки ретировались. Никакого вреда, кроме морального не нанесли. Брехт представил, как не просто придётся штурмовать тот берег почти по отвесной круче. И целый полк на этом откосе. Потери серьёзные неизбежны.

Бабах. Вот! Это другое дело. Шестифунтовые пушчонки и 245 мм Единороги совсем разные орудия. Выстрел шести двухпудовых Единорогов изрядно оглушил Брехта, находившегося в сорока почти метрах от батареи. Ядра ушли на запад, и Брехт стал считать. Шесть. Шесть примерно секунд.

— Взрыватель на шесть! — сквозь вату в ушах прозвучала команда командира бомбардирской роты и через минуту, когда слух уже почти вернулся в уши Брехта жахнуло снова.

— Триста тридцать три.

Бабах. Ну, хоть в этот раз успел рот открыть. Иван Яковлевич ещё тряс головой, когда над позициями поляков бахнуло ещё раз. А следом опять громыхнуло, да так, что кепку с Ивана Яковлевича сдуло. А конь от испуга взвился на дыбы и сбросил бы седока, но нога застряла в стремени и в последнюю секунду Брехт ещё и за гриву вороного уцепился руками. Дьявол, хотел броситься прочь, но Брехт уже очухался и смог уздечкой и шпорами справиться с напуганным вороным.

— Ну, тихо, тихо. Война. Стреляют тут. Успокойся. Это у них там неприятности, — Иван Яковлевич спрыгнул с жеребца и удерживая его за уздечку, второй рукой поглаживал по морде. — Это братан попал удачно. Видимо, в фургон с порохом. Представляешь, если у нас так громко было, то что там творится. А ведь ещё и летает всякая всячина при этом. А твоим сородичам каково. Тут с километр расстояние, а у них прямо под боком.

Событие третье

Переправа, переправа!

Берег левый, берег правый,

Снег шершавый, кромка льда…

Кому память, кому слава,

Кому темная вода…

А. Твардовский «Василий Теркин»

Иван Яковлевич белого флага, коим размахивает вышедший на крутой левый берег Вислы, замотанный в окровавленные бинты, польский генерал от кавалерии, не ждал. Впрочем, как и в первом залпе этого золотого выстрела, такого удачного попадания. Что там на пути свинцовых шариков оказалось? Фургон с порохом стоял, телега? Или просто около батареи поляки сгрузили бочонки с порохом в одно место? Их дело, но теперь пороха у ляхов нет, и, скорее всего, артиллерии вообще нет. Ничего после такого взрыва там уцелеть не могло.

Бабах. Не, не так громко. Бах. Опровергая рассуждения Бирона, на том берегу поднялось облачко белое над обрывом, и следом долетел звук выстрела, и одновременно с ним долетело и ядро. Махонькое — сантиметров девять в диаметре. Просто чугунная болванка. Даже не граната. Ядро, шипя, плюхнулось в сырую от росы траву, отскочило от земли и плюхнулось вторично уже у леса, почти достав до расположенной там батареи измайловского полка. Брехт в это время снова залез на Дьявола и отлично эту картину видел. Может, по нему ляхи и целили, так как чёрное шипящее ядрышко остановилось всего в десятке метров от вороного жеребца, который попытался снова взвиться на дыбы. Всем хорош конь, высокий, мощный, двужильный, а вот такой малости, как привычки к грохоту войны в нём нет. Ну, война только началась — привыкнет.

— Густав, ты чего творишь⁈ — остановил брата Бирон, — Двух пушек хватит, берегите заряды. — Командир Измайловцев покрикивал уже, чтобы батарею зарядили опять. Брехт опоздал, выучка артиллеристов сказалась, и минуты не прошло, а уже все шесть Единорогов заряжены и опять дефицитной шрапнелью. Здесь, в Польше, этот боезапас не восполнить. На коленке шрапнельную гранату не изготовить и у неприятеля не отбить. Сколько с собой привезли, столько и есть. А привезли по десятку гранат на орудие. Два пуда — это и есть два пуда, на телегу при современных клячах и пятнадцати гранат не положишь.

— Так стреляют, — младший Бирон весь в азарте боя, гордый, вон как кепку заломил на затылок. Да и есть чем, так удачно попали. Сейчас ещё залп и там будет филиал Ада, не будет никого живого, а мёртвые на куски разорваны. По людям из этих пушек шрапнелью ещё не стреляли. Стреляли только по манекенам, и один раз Брехт организовал залп по стаду коров, которых должны были забить на приготовление вяленого мяса к этому походу. Ужасное, если что, зрелище.

— Одна пушчонка у панов, пару пушек твоих бы хватило, ну, да чего уж…

Бабах. На том берегу вновь показалось облачко дыма. И опять ядро, чуть не долетев до батареи измайловцев, плюхнулось в траву и поскакало к русским.

— Стреляйте уже.

На этот раз Брехт с Дьявола соскочил и придержал его, и сам рот не забыл открыть. Бабах. Ух, один чёрт громко, вороной чуть с ног не сбил Ивана Яковлевича. Гранаты ушли и через те же шесть секунд сработали над головами панов. Бах. Опять видимо попали в порох, но грохнуло жиденько, последний бочонок, видимо, остался у неприятеля.

Выждали. Всё, больше там стрелять некому. А раненый генерал с белым флагом всё не появляется.

— Ваше Высочество, готовы плоты, — прискакал на точной копии его ворона царевич Багратион.

— И чудненько. Командуй, Александр.