Петька Барин - Борис Можаев

- Ты, кажется, к Ступину хотел съездить? - спросил меня Гладких. - У нас подвода туда идет. Секретарь застрял в лесничестве. Поезжай.

И я поехал. Совхоз "Мещерский" лежит в лесной полосе километров за двадцать от Тиханова. Туда и в обычную пору проехать было нелегко, а уж в распутье да в зимние заносы на автомобиле и не суйся.

Не доезжая до Еремеева, мы встретили странную подводу. Гусеничный трактор тянул грубо сколоченные сани, на которых стояли две железные бочки, валялись толстые оцинкованные тросы, лопаты, и в самом задке прижались две бабы, закутанные в клетчатые шали, да мужик в тулупе.

- Куда они снарядились? - спросил я своего возницу.

- В Пугасово, за горючкой.

- За пятьдесят верст на тракторе? - удивился я.

- А на чем же еще? Грузовики не ходят: то ростепель, то заносы. Лошадей нет.

- Но они же и за сутки не обернутся?

- По два дня ездят. С ночевой.

- Какой смысл гонять трактора в такую даль?

- Нужда... Горючка необходима для тракторов.

- Они что, снег пашут?

- За кормами ходят.

- Куда?

- На луга... километров за сорок. Как только путь установится, по пороше то есть.

- Батюшки мои!

Возницу нисколько не трогало мое удивление. Он дергал вожжами, похлопывал шубными рукавицами, покрикивал на лошадь и, как бы между делом, пояснял мне, зачем нужна горючка к тракторам в такую пору, пояснял обстоятельно, терпеливо, как это делают неразумным детям.

- Поскольку совхоз откормочный, без сена никак нельзя.

- А трактора в разнос пускать можно?

- На то они и есть трактора. Не на себе ж таскать сено-то.

- Трактора в пять раз дороже сена!

- Мало ли что. В ином деле себя не бережешь. А то трактора. - Мой возница был неуязвим, сидел бочком, вполоборота и смотрел куда-то в сторону.

Эта странная отрешенность, уклонение от существа дела озадачила меня и в разговоре с директором Проскуряковым. Он также глядел куда-то в сторону, морщил лоб и сводил брови с тем выражением, которое передается вопросом: "Что вы, собственно, от меня хотите?"

- Как же это, в лесной глухомани, вдали от лугов создали откормочный совхоз? - спрашивал я директора.

- Очень просто. Был колхоз, перевели его в совхоз.

- Зачем же?

- Потому что слабый был колхоз... нерентабельный.

- А совхоз крепкий?

- И совхоз слабый.

- Чего же добились? Неужели вы считаете разумным гонять трактора в эдакую даль за сеном?

- А ближе нет его, сена-то.

Логическая фигура замыкалась, и выйти из этого заколдованного круга не было никакой возможности.

Мы сидели в бухгалтерии. На столе у бухгалтера лежал список. Трактористы и возчики, одетые в полушубки, ватные брюки, входили по очереди, расписывались, потом шумно дули на руки - с мороза пришли - и получали по три рубля на ночевку, для сугреву.

- На сколько же хватает горючки, привезенной из Пугасова? - спросил я "директора.

- На один рейс.

- А потом?

- Все повторяем... Те идут за сеном, эти в Пугасово.

- Весело живете. А Ступин ездит за сеном?

- Сейчас - нет... - ответил директор, помолчав.

- Почему?

Директор провел ладонью по лбу и поморщился:

- Он свою долю привез летом.

Я вышел на улицу, отпустил возницу в лесничество, а сам пошел искать Ступина. Возле колодца с журавлем я спросил старуху:

- Скажите, где Ступин живет?

- Какой Ступин? У нас, в Еремееве, полсела Ступиных.

- Который машины изобретает... Петр Александрович.

- А-а, Петька Барин! Ступай в конец села. Там стоит на отшибе новый дом под зеленой крышей. Увидишь. А нет - спросишь, где, мол, Барин живет.

Я сразу угадал дом Петьки Барина, - он стоял на высоком берегу Петравки, в окружении старых лип и заломанной чахлой сирени, чуть вынесенный из общего порядка улицы. Дом большой, обшитый свежим тесом, назамшелом фундаменте из дикого камня. И крыша зеленая, и вертлюги на крыше.

Хозяин встретил меня на улице; он обносил забором эти раскоряченные липы, да выщербленную сирень, да кое-где уцелевшие изуродованные яблони жалкие остатки от большого сада. Хозяин был видный мужчина, широкоплечий, рослый, с лицом народного артиста, полный собственного достоинства. На нем была черная стеганка, открывавшая его мощную, кирпичного цвета шею, высокие, за колено, валенки и серая армейская шапка. Мы поздоровались. Я назвал себя, сказал, что приехал из газеты, что наслышан о нем и хотел бы написать... Словом, обычное приставание газетчика, когда хочешь понравиться человеку и выудить из него нужный "материал". Ступин вел себя не то чтобы просто, а величаво: протянул свою необъятную железную ладонь, чуть прикрыл большие сонные глаза и представился:

- Петр Александрович.

- Давно здесь поселились?

Он вскинул веки, повел крючковатым носом, как пробудившийся орел, и застыл в ожидании. "Чего ради спрашиваете?" - было написано на его крупном суровом лице.

- Поместье старое, а дом новый, - сказал я, кивая на черные липы.

Он поджал губы и насупился, видимо, уловил намек на его прозвище Барин.

- Здесь жили братья Потаповы, мельницу на Петравке держали. Вон там. Видите, железо торчит из камня? Была плотина. А под берегом... вон, где лозняк, питомник держали. Фруктовые деревья разводили... Торговали.

- А где же они?

- Сослали в тридцатом году.

Он пошел к изгороди, неторопливо сложил в деревянный ящик свой нехитрый инструмент и сказал коротко:

- Проходите в избу.

В доме нас встретила хозяйка, удивительно похожая на самого Ступина, такая же степенная, рослая, с большим и строгим лицом.

- Проходите в залу, - сказала она.

В чистом и светлом доме было четыре комнаты, отгороженные дощатыми перегородками. В дверных проемах висели шторы из красного бархата, в комнаты вели широкие ковровые дорожки. Мы разделись и прошли в просторную залу. Петр Александрович сел за свой письменный двухтумбовый стол, а меня посадил на широкую тахту под узбекским ковром. За стенкой гомонили потревоженные моим приходом дети: мальчик и девочка, лет по десять двенадцать. Они сидели за столом, готовили уроки.

- Внуки? - спросил я, кивая на ту комнату.

- Дети, - ответил Петр Александрович.

Я с удивлением посмотрел на его седую голову:

- Сколько же вам лет?

- Сорок четыре.

- А я думал... - я запнулся.

- Что я старше? - сказал Петр Александрович и улыбнулся. - Не стесняйтесь. Мне многие дают больше моих лет. Я еще в армии поседел... на сверхсрочной.

- И давно ушли из армии?

- На тридцатом году.

- И все здесь, в совхозе?

- Сперва в колхозе, а потом совхозом объявили нас.

- Чай, дорого стала вам постройка? - спросил я, оглядывая высокие потолки и чистого оструга сосновые стены.

- Нет... Я ведь все своими руками сделал.

- Как? И отопление?! - я указал на крашеные радиаторы, висевшие под окнами.

- И отопление. И разводку, и опрессовку - все сам делал.

- А котел?

- Котла нет. Змеевик сварил. Он в печке опрессован. Вон, хозяйка обед варит, и система работает.

На чертежной доске, лежавшей поверх книжного шкафа, был наколот большой лист ватмана с чертежным наброском.

- Это что за конструкция? - спросил я Ступина, указывая на ватман.

- Это пока в карандаше... Наброски, - нехотя ответил он.

- А что набрасываете? Простите, может быть, это секрет?

- Да ну. Какие у нас секреты! Хочу машину сделать для разливки аммиачной воды. Заводские машины очень неудобны. Пока на ней поработаешь, сам весь провоняешь. Громоздкие и для здоровья вредные.

- А что ваш разбрасыватель удобрения? Тот, против которого директор возражал?

- Вы, должно быть, письмо мое читали? На имя директора?

Мне стало так неловко под его пристальным взглядом, будто я запустил руку в чужой карман.

- Да как вам сказать... Специально не читал. Но мне суть пересказали.

- Там никаких секретов нет, - ободрил он меня. - А с разбрасывателем все в порядке.

Он достал из ящика письменного стола информационный листок с синим клише научно-исследовательского института технической информации:

- Вот, институт рекомендует его в серийное производство. И авторское свидетельство выдали.

Я развернул информационный листок; на развороте был фотоснимок трактора с навешенным на раме огромным ковшом разбрасывателя. А внизу два чертежа тот же ковш в разрезе.

- А скажите, в чем разница вашей машины с известными заводскими образцами?

Ответил скромненько:

- Заводские разбрасыватели надо загружать либо экскаватором, либо вручную. А мой сам черпает удобрения. И производительность у моего вдвое выше.

- Где ж вы научились всем этим премудростям?

- Да какое у меня учение? Так, приблизительно. У отца в кузнице баловался.

Хозяйка принесла нам квашеную капусту, длинно и мелко порезанную, с изюмом, соленые помидоры и грибы.

- Вы что любите выпить? Покрепче или винца?

- Как вы желаете.

- Тогда вот этой помаленьку, - он достал граненый графин со светлой жидкостью, налил в стопки.