Золотые туфельки - Иван Василенко

Жара нарастала, по к полудню неожиданно повеяло прохладой, и вскоре перед глазами истомленных путников развернулась блекло-голубая пелена моря. Вдали, будто всплывший с морского дна, возвышался над зеркальной гладью мыс. На нем в прозрачной дымке золотились купола собора; сквозь зелень садов проступала белизна домов с колоннами, а на остром, как стрела, конце мыса вонзалась в выцветшее от зноя небо башня маяка.

Кубышка остановился, вытер рукавом порыжевшей рубашки пот со лба и, прищурившись, долго смотрел на город.

— Издали — как в сказке. Того и гляди, сам царь Гвидон выйдет нас встречать, чтоб отвести в мраморные палаты. А приблизимся — и навстречу выедет казак с нагайкой, — с кривой усмешкой сказал он.

— Найдутся и другие люди, не только с нагайками. Ты, папка, смотришь вдаль, а что там, вдали, не различаешь! — ласково пожурила девушка.

— А что же вдали, Лясенька?

— Вдали счастье.

— Это как же понимать? Подойдем мы к шлагбауму, а там уже ждет нас на белой лошади прекрасный принц в золоченом шлеме? Сойдет он с лошади и положит к твоим ногам… что положит, Лясенька? Чего бы ты хотела?

— Туфли, в каких и царевы дочки не ходят, — засмеялась девушка.

— Я думал, золотые ключи от города. Но и туфли не плохо. К тому же, доченька, твои сандалии совсем износились. — Лицо старика вдруг оживилось. Подожди, — сказал он, — да ведь это тот самый город, в котором у нас есть знакомое влиятельное лицо: помнишь мальчишку-сапожника? Как его, бишь, звали? Андрюшка, что ли?

— Артемка, — слабо улыбнулась Ляся.

— Да, да, Артемка!.. Вот явимся к нему в будку — он тут же тебе подметки новые прибьет, а мне семнадцать латок поставит. По старому знакомству, значит.

— Едва ли, — с сомнением покачала головой девушка. — Я ему пять писем послала: каждый год по письму. И ни на одно не ответил.

— Загордился, стало быть, — сказал Кубышка. — Сколько ему теперь? Лет шестнадцать? Может, его там городским головой сделали или полицмейстером, вот он теперь и дерет нос.

— Ты все шутишь, папка, а мальчишку жалко. Он один на свете… — Ляся помолчала и твердо сказала: — Пойдем, папка! Что ж мы стали? Пойдем за счастьем. Все равно впереди счастье, сколько б ни размахивали нагайками эти рыжеусые!

Солнце еще не село, когда путники вошли в город. Длинная тихая улица окраины. Одноэтажные белые домики с палисадничками, зеленые ставни, герань на подоконниках. На стук в окошко из калитки выходит хозяйка и на вопрос Кубышки, нельзя ли снять комнату, отвечает: «У нас казаки стоят. Самим тесно». Так обошли уже несколько кварталов. Неужели в степи ночевать?

Но вот из домика с двумя окошками выходят женщина и мальчишка с чуть раскосыми озорными глазами. Женщина не спешит отказывать, внимательно оглядывает путников и с сомнением говорит:

— Вот уж не знаю… Муж на работе, а без него… Да вы кто ж будете?

— Мы артисты, — объясняет Кубышка. — Мы по циркам играем.

— По циркам! — радостно восклицает мальчик. — Пусти, мамка! Пусти!..

И женщина пускает.

— У нас на постое был военный. Сегодня увели. Занимайте, пока другого не поставили. А то приведут — и опять мучайся с ним!

Во всем домике только две комнаты: «зал» и кухня. В летнюю пору хозяева муж, жена и мальчик — живут во дворе, в деревянном сарае, а комнаты сдают приезжим.

— Иначе не прожить, — объяснила хозяйка. — Время теперь тяжелое.

Путникам отвели залик. Устав с дороги, они тотчас легли спать на деревянные скрипучие топчаны и только утром осмотрелись как следует. Низкий потолок с висящей под ним керосиновой лампой, фотографические карточки на стенах, икона с лампадой в углу, некрашеный стол да два топчана — вот и все. Но Кубышка с Лясей и этому рады.

В дверную щелочку заглянул чей-то любопытный глаз.

— Заходи! — сказал Кубышка. — Мы билета не потребуем.

Дверь немедленно открылась, и в комнату, выставив вперед плечо, вошел хозяйский мальчик.

— Ох, и долго ж вы спите! — сказал он. — Я уж заглядывал, заглядывал…

— А у тебя что, экстренное дело?

— Не… Когда б эксперное, я б разбудил… Вы, дяденька, кирпич глотать умеете?

— Пфе! Кирпич!.. Я огонь глотаю и стеклом закусываю.

У мальчика округлились глаза. Он бросился к двери.

— Куда ты? — остановил его Кубышка.

— Побегу, мамке расскажу…

— Подожди, успеешь. Тебе сколько лет?

— Два месяца и девять лет.

— Здорово. Грамотный?

— А то нет?

— Как зовут?

— Когда кошку за хвост тяну, то Васькой, когда мамке пол мыть помогаю, то Васенькой, а когда так просто сижу, ничего не делаю, то Васей. А вы в чертовом колесе крутиться умеете?

— А как же! Я в чертовом колесе кручусь в обнимку с самим сатаной.

— Ну-у?.. А он вас не проглотит?

— Я сам могу его проглотить. Я уже двух ведьм проглотил.

Судорожно хватив ртом воздух, Вася исчез. Он пришел опять, когда квартиранты начали выкладывать на стол содержимое своих рюкзаков. И стоял как завороженный, не в силах оторвать глаз от этого богатства. Здесь были разноцветные лоскутки, золотая бумага, тюбики с красками, серебряные бубенчики, локоны волос разного цвета, куски картона и много-много других таких же интересных вещей. В комнате будто даже посветлело и запахло так, как пахнет в игрушечных магазинах.

— А что, Вася-Васька-Васенька, нет ли тут поблизости хорошей глины? — спросил Кубышка.

— Глотать будете? — обрадовался мальчик. — Сейчас принесу!

И притащил полную кастрюльку желтой липкой глины с воткнутой в нее деревянной ложкой.

Но есть глину Кубышка не стал, а принялся лепить из нее чью-то голову. Вот на круглом глиняном куске величиной с кулак высунулся длинный кривой нос, вот появились уши, впадины глаз.

— Дедушка, да вы куклу делаете? — догадался Вася.

— Куклу. Будем делать вместе, идет? Я — главный мастер, Ляся — главная портниха, а ты — наш подмастерье.

— Идет, дедушка!.. Говорите, чего делать, я все сделаю.

И маленькая комната в домике на городской окраине превратилась на несколько дней в игрушечную мастерскую.

Когда глиняная голова была готова и хорошо высушена, Кубышка принялся обклеивать ее бумагой. Сначала обклеил кусочками голубой бумаги, потом, поверх голубой, обклеил белой, потом опять голубой, потом опять белой — и так несколько раз.

Сопя от чрезмерного внимания, Вася не спускал с рук старика глаз.

Обклеенную голову Кубышка поставил на подоконник сушиться, а сам развел в блюдечке с молоком зубной порошок и добавил туда немножко красной краски. Когда голова просохла, он наточил нож и, к изумлению Васи, разрезал ее пополам, от уха до уха. Но Вася напрасно встревожился: выбрав из головы всю глину, старик сложил обе половинки и заклеил прорезы марлей. Голова лежала на подоконнике, будто ей искусный хирург проделал сложную операцию. Кубышка опять обклеил голову бумагой, а потом принялся мазать раствором зубного порошка. В ход пошли и другие краски. Заалели щеки, обозначились красные губы. Но вот с глазами что-то не ладилось. Кубышка их то нарисует, то опять замажет.

— Васька, ты драться умеешь? — спросил он.

— Ого!.. Я одному как дал…

— Представляю, какие у тебя тогда глаза были. Мне бы твои глаза — на эту куклу: хитрые, озорные…

— Что вы, дедушка! — попятился мальчик. — А я как же без глаз буду?

— Да, без глаз тебе драться несподручно. Придется их не трогать. Но что ж сюда?

— Пуговицы, — сказала Ляся.

— Попробуем. — Кубышка взял со стола две выпуклые черные пуговицы и приставил к глазным впадинам головы. Кукла сразу ожила, на лице появилось драчливое выражение.

— Эврика! — воскликнул Кубышка. — Теперь — только палку в руки.

Пока Кубышка возился с головой, Ляся шила колпачок с бубенцами и широкую красную рубаху.

Куклу одели. Кубышка сунул в рубаху руку: указательный палец прошел внутрь головы, большой и средний — в рукава. Кукла вскинула голову, протянула вперед руки, точно натягивала ими вожжи, и Вася замер от восторга, когда она озорно запела:

Вдоль по ПитерскойПо дороженькеЕдет ПетенькаС колокольчиком…

— Ну-ка, Васька, очнись, протри глаза да присмотрись: видал, какой я перец, на все руки умелец? А ты думал, что я кукла-игрушка? Не-ет, я самый настоящий Петрушка!

Вася очнулся и бросился со всех ног звать отца с матерью.

Пришли хозяева — Иван Евлампиевич, широкоплечий кузнец с орудийного завода, и его кареглазая жена Марья Гавриловна. Слушая Петрушку, Марья Гавриловна тихонько смеялась, а кузнец так хохотал, будто кулаком по кровельному железу бил.

Ободренные успехом Петрушки, главного персонажа кукольного театра, Кубышка и Ляся принялись за остальных кукол — цыгана, капрала, попа и собаки. Помогая квартирантам, Вася забыл и бабки, в которые целыми днями играл с мальчишками, и бумажного змея с трещоткой, и все на свете.