Каприз - Карина Китова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С Женей приходилось общаться. Аня нашла способ, как заставить его молчать: в начале каждой лекции она обещала ответить на его вопрос. Тогда Женя терпеливо ждал до конца занятия. Когда он узнал, что Аня любит французское кино и мечтает поехать в Париж, купил в ближайшем магазине круассаны, а весь следующий день проходил в берете – хуже, кажется, быть не могло. На них показывали пальцем и хохотали в голос. Девушка делала вид, что к ней это не относится и с непроницаемым лицом вглядывалась в доску, чувствуя, как горят уши. Женя словно не замечал, что над ним смеялись: он беззаботно болтал, комично взмахивая руками. Его не беспокоило нависшее отчисление. Кажется, его даже не волновало, что Аня не испытывала к нему ничего кроме жалости и лёгкого любопытства.
Аня перелистнула ещё несколько страниц дневника:
«10 декабря, пятница
Я завалила коллоквиум. Вчера Женя притащил тайские фрукты и уговорил меня попробовать. Что-то вроде красных ёжиков. Вечером у меня высыпала аллергия. Всю ночь я спасалась от зуда прохладным душем и заснула только под утро. Днём голова совершенно не работала. Придётся пересдавать перед Новым годом. Папа очень разозлился».
Последовали жуткие две недели. Мама развернула подготовку к празднику и постоянно дёргала Аню с беготнёй по магазинам и помощью по дому. Папа каждый день спрашивал, как дела, и всё чаще недовольно сопел, услышав ответ. Одиночество накрыло Аню с головой: из-за странного знакомого её сторонились. В университете девчонки шушукались о своих любовных делах, а ей обсуждать было нечего. Женя не отставал, иногда ей казалось, что он маньяк.
«24 декабря, пятница
Сегодня пересдавала коллоквиум. Забыла выключить телефон. Он зазвонил, когда нам объясняли задание. Я рылась в сумке, а он всё звенел. Меня выгнали, математик сказал, что давно заметил моё несерьёзное отношение к учёбе.
Я перезвонила, ответил Женя. Почему опять он? Я так кричала! А ему, кажется, всё равно. Он попросил встретиться во вторник в сквере возле дома. Я отказалась. Он сказал, что это последний шанс увидится, потом его не станет. Чушь, не пойду.
Папа рвал и метал, когда узнал, что у меня остался единственный шанс закрыть хвосты к сессии. Назвал меня “финтифлюшкой” с красивыми глазами и кашей вместо мозгов».
Аня содрогнулась от воспоминаний. Тогда она прорыдала всю ночь. Несколько раз хваталась за телефон, чтобы написать лучшей подруге, но вспоминала, сколько они с Сашей уже не разговаривают, и снова выключала экран. Ей некуда было выплеснуть накопившуюся злость, и этим утром она решила пойти на встречу. Выговориться. А потом пусть Женя делает, что хочет. Хоть вешается. Ей всё равно.
Из воспоминаний Аню вывел хлопок двери – папа ушёл на работу. Девушка направилась к маме, чтобы помочь по дому. Мама и так взяла разговор с отцом на себя, вряд ли её сейчас волнуют бытовые вопросы.
Когда Аня вернулась в комнату, уже стемнело. Дневник лежал на столе. Она перевернула последнюю исписанную страницу, взяла ручку и продолжила:
«Дорожки в сквере покрылись новым слоем снега. Ни следа. Вокруг так тихо и красиво.
Женя стоял в середине аллеи, откуда тропинки расходятся в форме звезды.
– Привет,– сказал он серьёзно, – я верил, что ты придёшь.
Я хотела сказать всё, что о нём думаю: что он превратил последние два месяца моей жизни в ад, что если он ещё раз заговорит со мной, я напишу заявление в полицию. Но он приложил палец к губам и сказал:
– Я не тот, кем ты меня считаешь.
“Ты – маньяк”, – мелькнуло в голове.
– Я не человек. Я твоё желание.
Большего бреда я не могла вообразить, поэтому развернулась и пошла обратно. Он схватил меня за локоть, притянул к себе и прошептал в самое ухо моим голосом: «Хочу однажды поехать в Париж». И изобразил, как задувает свечи. Я окаменела.
– Ты загадала – я исполняю. Я твоё желание. Но времени мало, я боюсь не успеть. Присядем.
Женя довёл меня до ближайшей скамьи и продолжил:
– Ты замечала, как иногда удивительно сбываются некоторые мечты? Как будто сами собой. Все обстоятельства вдруг складываются как надо: появляются нужные люди, деньги, возможности. Когда вы загадываете желания, мы материализуемся. Чаще под Новый год или в дни рождений – тогда вы загадываете больше и от души. Первого января мы исчезаем, и вы забываете о нас, считая, что всё случилось само собой. И так из года в год.
Я всё ещё думала, как бы убежать или позвать на помощь. Но в дневное время сквер безлюден, вокруг только укутанные снегом деревья.
– Ты хочешь в Париж, но, кажется, в планах твоего папы такого пункта нет, – продолжал Женя. – И не будет. А ты не спрашивала себя, кем ты хочешь быть на самом деле, что любишь сама и почему именно Париж?
Он широко по-доброму улыбнулся, но мне стало страшно. Я выдернула руку и опрометью побежала по своим же следам.
– Прощай, Аня. Большего я сделать не могу. Прости.
Женин голос звучал так искренне и тепло, что я остановилась. Так что я люблю? Ответ пришёл сам».
Аня не успела дописать, она услышала папин голос. Девушка сидела в комнате и ждала. На улице кто-то запустил фейерверк. Громкие хлопки чередовались с восторженным визгом детей. Аня вспомнила, как год назад они с Сашей шли по улице и строили планы. В кинотеатре завершилась неделя французского кино, они посетили все сеансы, смотрели фильмы в оригинале. А потом выходили на улицу и говорили по-французски, шокируя прохожих. Они обещали друг другу, что через несколько лет обязательно встретят Новый год в Париже и обязательно вместе. А, может быть, вовсе останутся там жить. Но когда пришло время принимать решение, Аня испугалась папиного неодобрения и, кажется, свернула не туда.
– Я заберу документы, – начала она, как только отец вошёл в комнату. – На следующий год пойду учиться на переводчика, пройду стажировку во Франции. А пока поработаю фрилансером. Ты же знаешь, у меня хорошо с языками.
– Что, так быстро сдалась? – буркнул отец.
– Нет. Просто я это было твоё, а не моё желание.
Отец долго думал, покашливая и постукивая по косяку пальцами.
– Я буду тобой гордиться? – наконец,
