Фантазия для голоса со слезами - Надежда Лезина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чок, как ни странно, отделался лишь небольшими ранками на спине. Его хозяина, как героя, приветствовала вся компания. Подбежали женщины – сочувственно осматривали дрожащего от пережитого ужаса спаниельку и покусанные руки его хозяина. Среди этих сердобольных была и она. Наблюдая сцену сражения издали, она как будто впервые увидела его – довольно высокого, стройного, кудрявого интеллигентного парня. Его обычная бледность сейчас выглядела нездоровой – ещё бы! пережить такое! Она, гуляя со своей собакой, много раз встречала на тропинке эту дружную парочку – не заметить, как пёс предан своему хозяину, и как хозяин самозабвенно любит это весёлое вислоухое создание, было невозможно! А теперь в её глазах он стал ещё и героем!
Уже совсем стемнело. Народ, продолжая бурно обсуждать происшествие, стал расходиться по домам. Чок с хозяином жили неподалёку от её дома, и в этот вечер, как иногда уже бывало, они возвращались с прогулки вместе…
«Я буду называть тебя «Зая», – вдруг сказал он. Зая… Так легко и просто было сказано – «называть – тебя – «Зая»… Нежно, пусть немного банально, но никто раньше так её не называл! Короткое и обволакивающее, будто обнимающее, имя… Зая. Заинька… Ну а он, естественно, Волк! Волчище. Сильный и смелый Волчара!…
…Они стали встречаться каждый день. Утром, перед работой, она забегала к нему на чашку ароматного свежесмолотого и сваренного в турке, по всем правилам, кофе. Он садился напротив, смотрел на неё молча и улыбался. Выкурив после кофе по сигарете, они прощались, целовались у лифта, и вечером встречались снова – на прогулке с собаками…
День за днём: утром – кофе, вечером – прогулка. И бесконечные разговоры о книгах, о музыке, о театре и кино, об искусстве фотографии, прерываясь всё чаще на поцелуи и признания: Зая – самая лучшая, самая красивая, самая умная, самая стильная, самая сексуальная, самая весёлая… И Волчище – никогда свою Заю не обидит, не предаст, не разлюбит. Много смеялись, поддразнивали друг друга, пели песни – бардов, эмигрантов и запрещённых в своё время, «отсидевших» Звездинского, Новикова и прочих. Любимую – «Поручик Голицын» – пели чаще всего, с нескрываемым удовольствием, жестикулируя, выпевали куплеты тёплыми летними вечерами…
Они договорились встретиться после её занятий на курсах итальянского языка, часов в девять вечера. Она вышла из здания на десять минут позже. Шёл проливной дождь. Зонта нет. Очумевшие струи затекают за шиворот, заливают глаза. Босоножки уже не ощущаются на ногах. Терпеливо прождав его полчаса на автобусной остановке, она попыталась поймать такси – бесполезно! Решила позвонить – вдруг что-то случилось?! За время бесконечного ожидания – десять гудков! – передумала всё: разминулись, потерял записку с адресом, обиделся, разлюбил… Вдруг – уже не ожидаемый и какой-то незнакомый голос:
– Алло…
– Ты где?
– Дома.
– Что случилось?
– Приезжай, мне плохо… Дверь не заперта…
Через 40 минут она, не дожидаясь лифта, взбегает на девятый этаж, видит приоткрытую на лестничную клетку дверь: в комнате темно, свет горит только в кухне. Тишина такая, что звенит в ушах! Трудно поверить, что в квартире кто-то есть… Он лежал на диване, скрючившись, и не подавал признаков жизни. Ей стало так страшно, что невозможно было сделать и шага! Окно было закрыто, и запах в комнате стоял какой-то странный. Сразу стало душно, по спине, еще мокрой от дождя, побежали струйки пота. С трудом преодолевая расстояние в несколько метров, ступая на цыпочках, она подошла к дивану. Он лежал с открытыми глазами и еле слышно дышал…
– Что с тобой? – спросила шёпотом.
– Я не хочу жить…
– Что случилось?!
– Ты меня не любишь…
– Кто тебе это сказал?!
– Я это чувствую…
«Господи, что я делаю, зачем мне это нужно? – пронеслось в мыслях, – Я же замужем, у меня ребёнок! Ну и что, что отношения с мужем давно испортились, но у нас же семья! Должна быть… Да, мне было с ним интересно – он меня слушал, понимал, интересовался моими делами, говорил комплименты, дарил цветы, готовил кофе по утрам, встречал после работы на автобусной остановке, приносил книги ребёнку – ну и что?! Это совсем не значит, что я должна почти в полночь сидеть с мнительным, хандрящим, жалким и абсолютно пьяным или обдолбанным мужиком, утешать его и убеждать в том, что я его люблю!!! Да не люблю я его! И не любила никогда!» Но вслух повторила:
– Кто тебе это сказал?
Вдруг он поднялся, огляделся, как будто видел свою комнату впервые, и резко ударил локтем по висевшей в рамке над диваном собственной фотографии. Осколки стекла посыпались на диван, по руке потекла кровь. Он посмотрел на окровавленный локоть, усмехнулся и пошёл к окну. Около окна висела ещё одна фотография – осенний пейзаж: яблоня почти без листьев, несколько яблок на ветвях, вдалеке лес, полуразвалившийся домик. Он ударил головой по стеклу, поранил лоб. Потом, с треском распахнув раму, с неожиданной для его состояния прытью, вскочил на подоконник и попытался прыгнуть вниз. Откуда у неё появились силы, чтобы удержать его – не понятно. Но она его удержала. Она кричала, просила, умоляла, убеждала и обещала, что «всё будет хорошо»! Он вырывался, выдёргивал руки из её рук, отмахивался, рыдал, слёзы смешивались с кровью на щеке. Он сопротивлялся до тех пор, пока не выбился из сил и не рухнул на пол почти без чувств… Почти без чувств была и она. Пусто в голове. Пусто в сердце. Никаких мыслей… Закрыла окно. Укрыла его, уже спящего на полу, одеялом, захлопнула входную дверь и медленно пошла вниз по лестнице…
День, месяц, год – без любви. Сердце скукожилось, душа высохла, чувства выхолощены… Вся – стерильная, пустая,
