Испытание - Георгий Черчесов

Майрам вот не такой. Он гоже любит подшутить над братом-таксистом, но лишь для того, чтобы не отставать от других, а то и из чистого озорства. Потому и не все у него получается безобидно. А Илья шутит любя, беззлобно. Но попадаться ему на удочку не стоит. Неосторожное слово вызывает у него мгновенную реакцию.

Майрам вмиг стал в центре внимания, точно в падении через себя вонзил гол самим бразильцам. Теперь не отвертеться. «И дернуло же меня!» — мысленно чертыхнулся Майрам и покорно погасил сигарету о крыло «Волги». Таксисты не сводили с него насмешливых мигалок, хотя каждый назубок знал сценарий предстоящих действий. Но кто в состоянии отказаться от дарового зрелища? Разве каждый, идя на сотое свидание, не знает, что и как будет? А идет. Даже бежит!

Илья сунул руки в карманы брюк и не спеша направился следом за другом.

Выстройте рядышком, точно на парад, миллион «Волг», а машина Волкодава будет выделяться. Она не прошла и тридцати тысяч километров, а побывала уже не в одной переделке. На ее железном теле с десяток вмятин, наспех, небрежно выпрямленных. Это те, что появились по вине самого хозяина. Если же — не дай бог! — ему удавалось доказать, — а пытался он это сделать всегда, даже, когда на все сто процентов был виновен сам, — что столкновение произошло из-за оплошности водителя, которого капризная судьба свела с ним, то Волкодав не только заставлял заделать вмятину так, что не всякий специалист мог отыскать ее, но и неизвестно за что вытягивал из него — особенно, когда это был частник — калым в виде коньяка, запчастей, авторучек, преподносимых со словами благодарности… И уж совсем беда была незнакомцу, если он имел какое-либо отношение к складам и базам — нюх на таких у Волкодава был невероятный. А уж попадись они — так годами не отставал, постоянно делая визиты и изредка приглашая с собой и друзей, поочередно представляя им то Майрама, то Илью, то еще кого-нибудь, смотря кому что понадобится.

Волкодав не стеснялся печального вида своей машины, всерьез уверял, что к его такси у пассажиров больше доверия, ибо не всякий «король» с мешком, туго набитым салом, яйцами, крынками со сметаной, трепыхающейся живностью, направится к новенькой «Волге», а вот Волкодава не обойдет, непременно осчастливит. Смешно? А Майрам не однажды убеждался, что так оно и есть. Уж кто-кто, а Волкодав на отсутствие пассажиров не жалуется…

Подмяв грузным телом заднее сиденье, Волкодав безмятежно спал. Огромные альпинистские ботинки с шипами на толстой подошве угрожающе, точно зачехленные стволы орудий на броненосце, торчали из окошка дверцы. Под взглядами столпившихся вокруг машины в ожидании зрелища таксистов Майрам старался не подкачать, лихорадочно придумывал нечто новенькое. Но в голову ничего не лезло. Он обошел «Волгу», заглянул в кузов, с размаху шлепнул ладонью по крыше. Внутри грохнуло, гукнуло, отдалось звоном стекол. Спящий лежал, будто мотор без клапанов на свалке: только с виду цел.

— Слабо, — усмехнулся Илья.

Майрам распахнул дверцу. Фуражка Волкодава вывалилась наружу, голова свесилась с сиденья. Но глаза были плотно закрыты, дыхание ровное, храп — многоголосый. Спичкой поводил по лицу и шее спящего.

— Не тот репертуар! — метнул в друга насмешливый взгляд Илья. — И приемчик твой давно не целина. Заезжен, как трасса Москва — Тбилиси. Эх ты, любимчик перезрелок!

Таксисты засмеялись. Такого от Ильи Майрам не ожидал. Илья не раз ругал его за легкомысленные похождения. Но выносить на сход таксистов?! Это учтется тебе, Илья.

— Попал в точку, Ильюша! — сквозь смех произнес Володя, как всякий новичок, он спешил поскорее войти в коллектив, стать своим и подавал голос к месту и не к месту. — Что-что, а перезрелок у него хоть отбавляй, на всех хватит…

— Да вот беда: вас на них не хватит, — зло ответил Майрам, и напрасно, потому что его реплика вызвала новый взрыв шуток.

Илья согнал с лица улыбку, сурово поднял руку, требуя тишины:

— Мешаем мальчику.

Он подождал минутку-вторую, прикидывая, на что еще способен Майрам. Затем безнадежно махнул рукой и плечом отодвинул его в сторону, добровольно берясь продолжить представление. Деловито, ничуточки не боясь нарушить сон Волкодава, расшнуровал его ботинок, стащил с ноги, взвесил в руке:

— С полкило — не меньше, пусть у моей машины прокол случится на сто ВТ°Р°М километре от дома! — побожился он и притронулся пальцем к шипам. — И достает же такую тару! Эту подошву да к женским туфлям — чем не платформа?!

Ботинок гулко шлепнулся об асфальт. Волкодав спал. Нога его мирно покоилась в белом шерстяном носке домашней вязки. Штопка как раз посреди пятки с издевкой поглядывала на них.

Издали, сквозь многоэтажные здания и густую листву деревьев дорвался до площади отголосок гудка паровоза. Илья предупреждающе поднял вверх палец, радостно вопросил:

— Слышите? И сейчас… — он ткнул пальцем в Волкодава, — …увидите!

Поезд, взорвав тишину перестуком колес, шипением и визгом тормозов, подкатил к перрону и, блеснув на солнце стеклами окон, замер. Застучали откидываемые ступеньки тамбуров. Отсюда, с привокзальной площади виднелось лишь полвагона с белеющими в окнах лицами. Из-за станционного здания донеслись глухой шум голосов, смех, чей-то вскрик…

— Смотрите! — свистящим шепотом предупредил Илья. Крупное тело Волкодава вздрогнуло, веки метнулись вверх, рука лихорадочно зашарила по полу, пока не наткнулась на фуражку. Легко сев, Волкодав торопливо натянул ее на лоб и, вытирая тыльной стороной ладони капельки пота, выступившие над верхней губой, выскочил из машины и бросился к перекинутому по-над путями железному мосту, ведущему на перрон. Каждое его движение — незримая автоматика от многолетней привычки. Илья торжествующе подморгнул таксистам, широко развел руки в изумлении.

Волкодав был уже в нескольких метрах от них, когда до его сознания дошло, что он без ботинка. Ошеломленный, он тупо посмотрел себе на ноги — и сна как не бывало! Таксистов он принципиально не замечал, их хохот его не касался. Он с грациозностью медведя запрыгал к машине, добрался до ботинка, с ходу сунул в него ногу и, не завязывая шнурка, двинул к мосту. Пробегая мимо скорчившегося от смеха Ильи, замахнулся на него:

— Нашел время!

Щупленький белобрысый Илья и не пытался увернуться — знал он, что Волкодав не пустит в ход свой огромный кулачище. Рядом они выглядели, как выходцы с разных планет: здоровый, грузный Волкодав и низкорослый, тощий Илья. Они вечно подтрунивали друг над другом, пускали анекдоты, порой весьма обидные, но всем было ясно, что им и недели не выдержать одному без другого.

— Айда, Майрам, за «королями», — махнул рукой Волкодав.

— Газуй сам, — отказался Майрам, — порыбачу я…

— На бобах останешься, — укоризненно покачал тот головой, и его ботинки застучали по ступенькам моста…

Илья совладел со смехом, с завистью сказал:

— Как он, а?! Мне бы такое чутье. Прикажет себе: проснуться тогда-то — и точно в срок глаза открывает. А до этого ни за что! Хоть бомбу бросай! «Пожар!» кричали? Кричали! «Авария», даже «ГАИ!» Ничего не берет! — он хлопнул Майрама по козырьку фуражки. — А ты хотел спичкой…. — и заторопился: — Пошли на перрон! Ну, что твоя удочка? От силы одного словишь.

Майрам не побежал вместе с таксистами навстречу пассажирам. Волкодав и его учил ловить «королей» на перроне, тыкаясь то в одну кучку людей, то в другую, звонко предлагая свои услуги. Сноровка у него подкреплялась настырностью, нагловатой убежденностью, что в душе каждому человеку хочется прокатиться на такси, надо его только слегка подтолкнуть. Настоящее имя Волкодава — Савкудз, но его забыли. Кличка так и прилипла к нему. Как-то даже Николай Николаевич Стуков — начальник автотранспортной колонны, — выступая перед коллективом, провозгласил: «Каждый из вас должен брать пример с нашего передовика, товарища Волкодава!» А Волкодав и не обижался, шутливо твердя: «Савкудз в переводе с осетинского означает черная собака. Так что какая разница: Савкудз или Волкодав».

Но настоящую славу Волкодаву добыл Илья, открывший в нем способность спать во всякой обстановке, а главное по какому-то неведомому внутреннему сигналу просыпаться точно в нужный момент. Волкодав сам спокойно принимал все ахи и охи, но Илья гордился талантом друга бурно и восторженно и демонстрировал его любому: и знакомому, и случайному прохожему.

Что касается Майрама, то он слышал кое-что похлеще. И не такие чудачества у людей прорываются. Как-то он месяц пробыл в военных лагерях. Дали им там нагрузочку еще ту. Одних марш-бросков с десяток было, так что Майрам даже дремал на ходу: голова клонилась вниз, веки так и норовили захлопнуться… Но больше, чем вечное желание поспать, Майрама мучила его борода. Есть счастливцы, что бреются через день, а то и раз в неделю. А волосы Майрама так и прут без всяких тормозов. Хоть в день дважды за помазок берись! А подполковник что? Какие ему объяснения дашь? Однажды сказал — брейся, второй раз повторил, а на третий совсем рассвирепел: «Ты меня компрометируешь!» Что делать? Стал Майрам подыматься ни свет ни заря. Холодной водой намылится и водит на ощупь безопаской по щекам. Их лагерь неподалеку от аэродрома располагался. Чуть начнет рассветать, летчики над ними измываются, раскаты реактивных истребителей до костей пробирают. Все дрожит. Палатку чуть воздушной волной не сносит. А братва ничего — спит. Начал Майрам под этот аккомпанемент бриться, да тут отрывается от подушки голова одного чудика и жалобно так произносит: «Перестань скрипеть лезвием, спать не даешь». Самолеты в ста метрах над ним проносятся, гром и грохот обрушиваются на него — не слышит, а скрип лезвия спать ему не дает?! Майрам поведал об этом случае брату Сослану, тот пояснил: «Вся штука в психологии…»