Рамка - Борис Крылов

Дожил метод и до нашего столетия и в начале века получил даже официальное признание. Так, в 1911 году состоялся первый съезд искателей с лозой в Ганновере, голом позже состоялись конгрессы в Пари же и Барселоне, а в 1913 году был образован союз водо- и рудоискателей. Позднее, в 1932 году, в Версале была создана даже специальная школа по обучению поискам с помощью лозы, а в 1944 году подобная же школа была создана в Мюнхене.

Казалось бы, старый, испытанный метод поисков и даже официально признанный, но… признание его было подобно признанию «черной» и «белой» магий, а общества и союзы «магов» существуют на Западе в немалом количестве. В официальных научных кругах этот метод считается интересной, но пока необъяснимой диковиной. Неизвестен принцип, почему лоза «клюет» над рудными телами и водоносными пластами. К тому же в руках у одних она «клюет», а у других не думает и шевелиться. Не осуществляется главный научный принцип — принцип воспроизводимости эксперимента.

Энтузиасты «лозы» есть и в нашей стране, они тоже организуют совещания н конференции. Но все держится только на их горячем энтузиазме. Печатают даже статьи, на ротапринте и еще бог знает каких множительных машинах, иногда пытаются вклиниться в официальную научную литературу, но здесь — табу. Разве что какой членкор или академик посвятит в своем труде недоуменный абзац биофизическому методу — и все.

К одному из таких энтузиастов обратился и я. Знакомы мы с ним не были, хотя знал его давно, лет пять, слушал его выступления еще в бытность мою молодым специалистом. Он всегда выступал на конференциях молодых специалистов. И правильно делал. Ибо только молодые и способны воспринимать необычное. Умудренные опытом выслушают внимательно и даже зададут деловые вопросы, но расходиться и обсуждать услышанное между собой будут с неизменной скептической ухмылкой.

Тогда-то, пять лет назад, я впервые услыхал о «лозе» что-то более-менее вразумительное. Оказалось, что технический прогресс коснулся и ее и сейчас собственно классической ивовой или кленовой рогулиной уже не пользуются. Ее сменила проволочная рамка, нехитрый инструмент, просто проволока, изогнутая в виде буквы «П» с длинными, отогнутыми в сторону ножками. За эти отогнутые концы ножек рамку держат на слегка вытянутых руках и идут, или едут, по исследуемому участку; в местах нахождения возмущающих объектов рамка начинает вращаться. Все очень просто и… непонятно, почему же она все-таки вращается. И вращается далеко не у каждого. Один из ученых проводил эксперимент с рамкой, испытывая роту солдат, — рамку чувствовали только трое.

Морозов, узнав о цели моего прихода, нельзя сказать — обрадовался, но оживился. Вообще-то я хотел узнать только оптимальные размеры рамки да еще кое-какие детали. Он ответил на мои вопроси весьма обстоятельно, а потом стал посвящать в проблемы биофизики. Наговорил очень много, то ли давно ни с ком не делился, то ли решил вовлечь еще одного энтузиаста в племя биофизиков. Я слушал внимательно, но от избытка информации запомнил очень мало, понял только, что энтузиасты биофизики не стоят на месте. Существует целая наука «биофизиология», если ее можно так назвать. Конструируются приборы, делаются открытия и познаются закономерности. Правда, во всех экспериментах и новых приборах присутствует неизменная рамка.

От Морозова я ушел полный оптимизма и с первых дней полевого сезона стал выявлять оператора. Когда обнаружилась удивительная способность Ирки, я свято уверовал в возможность «рамки». А вот сейчас сидел под деревом рядом с Иркой, которая еще три дня назад была прекрасным рудоискателем, рядом с рамкой, которая не вращалась, тосковал и размышлял, как велик еще мир непознанного.

Его я заметил издалека, метров за сто, он шел прямо по нашей просеке. От собственной неудачи я был зол и поэтому подумал: «Кого еще черт несет?» Он был в геологическом костюме и нес какой-то прибор.

«Наверно, геофизик, — подумал я. — Только что за прибор? Никогда такого не видел».

Прибор по внешнему виду напоминал электропианолу: на четырех ножках, такой же формы, только раза в два меньше. Геофизик вел какие-то измерения, он ставил прибор, вращал ручки, потом приближал лицо к прибору, видимо, смотрел в окуляры. Я немного отвлекся и следил за ним. После замеров он снимал прибор, переносил метров на десять — пятнадцать и начинал те же операции. По мере приближения к нам он стал делать замеры уже метров через пять, а в движениях его появилась нетерпеливая суетность. Он был уже метрах в пятнадцати, но нас все еще не заметил. Правда, мы сидели немного за стволом дерева, но он наверняка увидел нас, если бы не был так увлечен. Когда он еще раз сменил точку наблюдения, я, придав голосу самую дружелюбную интонацию, сказал:

— Привет!

Он вздрогнул, посмотрел на меня и начал синеть. Это почему-то показалось не столь необычным, сколь смешным.

— Ты что, приятель, не опохмелился, что ли?

§ 6. При невозможности избежать контакта вести себя согласно правилам и обычаям аборигенов.

Он как будто смутился, а потом на лице появилась такая удивительно добрая улыбка, что мне стало неловко за бестактную шутку.

— Это от неожиданности, — сказал он, — напугался… Здравствуйте.

Ирка наконец оторвалась от бесконечности, с любопытством поглядела на гостя, поздоровалась, но. не увидев ничего примечательного, опять вернулась в свою нирвану. Был он среднего роста, немного сутулился, лицо неприметное, какие плохо запоминаются.

§ 3. При посещении планет, заселенных разумными существами, свой внешний вид максимально приблизить к облику аборигенов.

Он оставил прибор, подошел к нам, присел рядом, спросил:

— А вы… чем занимаетесь?

— Уже ничем… мы сломались.

Ирка повернулась в мою сторону, нахмурила брови и отвернулась, изобразив в высшей степени оскорбленное достоинство. Мне стало даже немного приятно, что я допек ее. Гость, конечно, ничего не понял, но на всякий случай изобразил на лице улыбку. Я показал ему рамку.

— О рудоискательной лозе слыхали, наверно?

Взгляд его стал сосредоточенно-задумчивым, он отрицательно покачал головой. Я кратенько объяснил и рассказал о сегодняшнем фиаско.

— Вот на этом пикете шевельнулась чуть-чуть, и весь итог.

Мне показалось, что при последних словах его лицо снова начало синеть. Я с любопытством уставился на него. Нет, показалось, наверно, лицо как лицо.

— А вы чем здесь занимаетесь, — спросил я его. — Что за прибор у вас? Никогда такого не видел.

Он ответил не сразу, а после довольно продолжительной паузы. Пока он думал, я почувствовал, что у меня начинает побаливать голова.