Тайная связь его величества - Дарья Донцова

– Вот фотка… – подала голос спутница Ильи и вынула из сумки снимок.

– Мой отец, Петр Иванович, – продолжал мужчина, – эту фотографию перед смертью отдал мне и сказал: «Помнишь, давненько, тебе тогда восемнадцать исполнилось, мы в Москву ездили, жили на даче у моего младшего брата Павла Ивановича, знаменитого писателя?» Я кивнул, и отец договорил: «А его сын Иван – твой, получается, двоюродный брат. Он моложе тебя лет на пять-шесть. В шкафу в коробке с документами лежит адрес Ивана и его матери Николетты. В друзья к ним не напрашивайся, но контакт на всякий случай сохрани». Иван, вы меня не помните? Виделись же один раз.

– Извините, нет, – честно ответил я. – И, простите, я понятия не имел, что у отца был брат. Судя по снимку, разница в возрасте у Павла с Петром небольшая и они очень похожи внешне. Да и одежда у них одинаковая.

– Это их папаша, ваш дед, отвел братьев в студию фоткаться, в то время мобильников-то с камерами еще не было, – пояснила Татьяна. – У Петра Ивановича еще другая карточка сохранилась, где он один с машинкой в руке.

Я кивнул.

– И у Павла Ивановича есть такой портрет. Он в кабинете, на полке с книгами стоял. Заходите, пожалуйста. Хотите чаю?

Пока неожиданные гости мыли руки и приводили себя в порядок, я быстренько звякнул Таисии, домработнице Николетты. Конечно, следовало поговорить с маменькой, но она гостит в Америке у своей сестры, поэтому вопрос: «Скажи, слышала ли ты когда-нибудь о том, что у Павла Ивановича есть брат?» – я задал бывшей няне. Та, несмотря на почтенный возраст, память не растеряла.

– А ты чего спрашиваешь, Ваня? – тут же поинтересовалась она.

– Просто ответь, знаешь что-нибудь про Петра Подушкина? – не сдался я.

– Ну, – протянула Таисия, – это история давняя, быльем поросла, потом трава пожелтела, сгорела, пеплом рассыпалась… Твой дед от сына своего Петра отрекся и Павлу, второму сыну, велел с ним не общаться. И правильно сделал! Неудачный у него старший отпрыск был – учиться не хотел, безобразничал, в тюрьму попал. Людей он обокрал, залез к ним в квартиру, деньги вынес. Думаю, поэтому Иван Павлович, твой дедушка, так рано умер! Петра посадили. А спустя много лет он с сыном к нам на дачу погостить приезжал. Вот уж осчастливили! Николетта тогда на югах загорала, в Авдеевке нас трое было: Павел Иванович, ты да я. Мне хозяин строго приказал: «Ване не говори, что Петр ему родной дядя. Начнет мальчик интересоваться, кто к нам приехал, отвечай: «Старый приятель отца, они вместе в институте учились, живет он в провинции, сейчас заболел, приехал лечиться в столицу, на гостиницу денег у него нет, я его пригласил к нам». Но ты интереса не проявил, радовался, что мамаша смылась, суаре свои бесконечные не затевает, тебе костюм натягивать не велит, не надо ручки ее подружкам целовать, обезьянкой прыгать. Впился ты, Ваняшка, в свои книжки, а чтобы не отвлекали, в домике на дереве сидел. Помнишь сооружение-то?

– Да, – засмеялся я. – Его на огромном дубе Иосиф Петрович, шофер отца, смастерил. Там были софа и столик, и мне, подростку, это убежище казалось лучшим местом на свете.

– Во-во, – перебила Таисия, – ты там и поселился. Спасибо, кстати, соседям, дуб-то на их территории рос. Иосиф, светлая ему память, построил тебе хатку и лишь потом допер: дерево-то не наше! И чего делать? Тебе там сразу понравилось, уходить не хотел. Павел Иванович пошел к соседям, а те, хоть мы ни с кем в Авдеевке не ручкались, ответили: «Нам ребенок не мешает. Пусть сколько хочет наверху сидит, мы на тот край участка не ходим». Сам знаешь, какие у нас в Авдеевке участки, по гектару, не шесть соток. Приличные люди оказались, они потом дом продали и уехали. В общем, ты читал, а твой двоюродный братец… Вот уж хулиган был! Такой противный парень. Лет ему достаточно было, то ли восемнадцать, то ли девятнадцать, а полный дурак, носился по деревне, с местными шалопаями дружбу свел, попытался шпану к нам на дачу пригласить, но получил от меня по затылку. Какая-то у него проблема со здоровьем была, с желудком, что ли, поэтому придурка в армию не взяли, он вроде в техникуме учился. А Петра, отца его, кашель бил, он прямо заходился весь. Я, помнится, на хозяина крепко осерчала – впустил в дом убогих, вдруг они нашего мальчика заразят… Да еще Павел Иванович, добрая душа, отдал племяннику свой новый дорогущий фотоаппарат, в Германии за немалые деньги купленный. Такая вещь поганцу досталась! В общем, пожалел Павел Иванович недомерка, племянник-то его в свои года ростом с тебя, двенадцатилетнего, был, тощий. Как он тот фотик схватил! На шею повесил, везде с ним таскался, даже за стол с ним садился. Понятное дело, воспитанием дурака никто не занимался… А почему ты интересуешься?

– Ни отец, ни маменька никогда не упоминали о близких родственниках, – ответил я. – И я ничего не помню об их визите в Авдеевку.

– А зачем тебе о кривой ветке в семье знать-то? – возмутилась Таисия. – Ваня, где ты про Петра услышал?

Я быстро отсоединился, отключил звук у телефона и отправился поить гостей чаем.

Съев гору бутербродов, Таня и Илья рассказали, что за беда у них случилась.

…Полгода назад их десятилетняя дочь Полина, отличница, умница, гордость мамы с папой и школьных учителей, звезда местной секции художественной гимнастики, никогда ранее не болевшая ничем, кроме легкой простуды, подцепила затяжную ангину, из которой никак не могла вылезти. У девочки появилась слабость, пропал аппетит, она похудела, побледнела, и мать повела малышку к местному педиатру. Богдановск, где живет семья, маленький городок, клиника там тоже невелика, врач почесал в затылке и отправил Полину в районный медцентр. А там на Татьяну с ребенком странно посмотрели, велели сдать массу анализов и вручили направление в областную больницу. И только там матери сообщили, что у девочки лейкоз. Полину начали лечить, но лучше ей не становилось. Потом врач посоветовал купить одно очень дорогое лекарство. Родители расстарались, добыли деньги, Поле сделали массу уколов. Но в конце концов Илья понял: чтобы не потерять дочь, надо везти ее в Москву. Как он выбивал у местных начальников направление в столичную клинику – отдельная история, однако эпопея успешно завершилась, и Подушкины двинулись в Москву.

Ехали они в плацкартном вагоне, а когда вышли на привокзальную площадь, обнаружили: их обокрали, исчезли все припасенные деньги. Слава богу, злой человек не прихватил документы и драгоценное направление Полины на бесплатное лечение. Ее история болезни тоже осталась в целости и сохранности. Татьяна зарыдала, но Илья цыкнул на жену, велел ей тихо сидеть с Полей в зале ожидания и бросился в отделение полиции. Там, увидев бумаги больного ребенка, проявили сострадание. Правда, сразу предупредили, что вора вряд ли поймают. Один из полицейских отвел Подушкиных в кафе, где им дали бесплатный обед, и, пока они ели суп, спросил:

– Может, у вас кто знакомый в столице есть? Родственник какой?

– Нет, – вздохнул Илья.

– Двоюродный брат его тут живет, – вклинилась в беседу Татьяна. – Тоже Подушкин, звать его Иван Павлович, лет ему поменьше, чем мужу. Но мы с ним связь потеряли.

Через полчаса Илья получил от полицейского мой адрес…

– Вы не думайте, что мы пришли деньги клянчить или поселиться у вас, – завершил рассказ мой кузен. – Нам бы помыться с дороги и Полинку завтра к доктору определить, а там чего-нибудь придумаем.

– Пригрейте на одну ночь ребенка, – попросила Таня. – Дочке опасно на вокзале ночевать, еще простынет… Ее только завтра в клинику положат. Поезд неудачно приходит в Москву, в шесть вечера, а в больницу надо к восьми утра явиться. Мы на сутки номер в гостинице забронировали. Называется «Удобная», находится у вокзала и недорогая совсем, в вагонах старых устроена, купе там теперь номера. Но деньги-то украли! Мы с мужем в зале ожидания поспим, не рассыплемся, а за Полиночку беспокоимся. Нельзя ей занедужить, в палату с насморком не поместят. Да и хуже дочке может стать. Полинка у нас аккуратная, кормить ее не надо, в девять спать ляжет, а в шесть утра мы девочку заберем. Я вам за приют окна помою, квартиру приберу, Илюша машину починить может, он рукастый, все умеет.

Я взглянул на тихую бледную малышку, которая молча сидела перед полной чашкой чая, и сказал:

– Вы все можете устроиться в гостевой комнате, там есть двуспальная кровать и диван. Сейчас дам вам чистое белье.

Таня заплакала, а Илья деловито произнес:

– Где тут инструменты хранятся? Дверь в кухню чуток перекосило, надо подправить…

Глава 2

Полину госпитализировали только через неделю, и за это время я зауважал девочку. Ей делали разные обследования, однако она ни разу не пожаловалась, не заплакала, не попросила ни игрушек, ни мороженого. Невооруженным глазом было видно, что малышке плохо, но она стоически выполняла школьные задания и помогала матери по хозяйству.

В четверг я решил порадовать ребенка – купил самую красивую, на мой взгляд, Барби в пышном розовом платье.