Джентльмен в черной маске - Эдгар Уоллес

В верхних этажах банка располагались помещения для служащих и делопроизводства, ценности хранились в подвальном этаже — хранилище Депозитного банка. В подвал вела широкая лестница, разделенная стальной решеткой. Ключи от решетки имелись лишь у сторожа, находившегося внутри здания.

— Все обстояло очень просто, — резюмировал происшедшее инспектор Уолл, закончив допрашивать сторожей. — Петрес покинул свой пост, чтобы повидать ночного сторожа. В это время Черный, ибо он ухитряется вскрыть любой замок, проник в здание. В остальном удача сопутствовала ему.

Ранним утром в банк прибыл секретарь, и сыщики самым тщательным образом осмотрели сейфы.

Каково же было их удивление — взломанным оказался лишь один небольшой сейф, принадлежащий Ральфу Гамону. Сейф был опустошен подчистую.

Глава 2. ЛЕДИ ДЖОАН ЖДЕТ РЫЦАРЯ

Стефанс, дворецкий лорда Крейза, прочел в утренних газетах о взломе и, будучи по натуре человеком разговорчивым, за завтраком поспешил сообщить новость своему господину. Впрочем, на его гостя она произвела бы, несомненно, более сильное впечатление. Однако по некоторым причинам Стефанс недолюбливал мистера Ральфа Гамона. Чрезвычайно предупредительный по отношению к лорду и почтительный к молодой леди, он старался понравиться ей.

Однако его желание никоим образом не распространялось на прислугу замка. Он был скуп и, если давал чаевые, то в весьма скромных размерах. Но Стефанс не удивился: шофер Ральфа Гамона успел сообщить о скупости своего хозяина.

Однако со временем коммерсант сильно переменился и в отношении к лорду, и в отношении к его семье.

Если ранее Гамон, обращаясь к владельцу замка — Крейзу, величал его «милордом», то сейчас осмеливался называть его «дорогим Крейзом», а его дочь — «моя дорогая».

Такая фамильярность раздражала Стефанса, его обычно доброе и приветливое лицо при воспоминаниях о Гамоне становилось хмурым и отчужденным.

Стефанс стоял у раскрытого настежь окна и задумчиво глядел на зеленый газон, раскинувшийся до реки — естественной границы имения. Было прекрасное утро, какое только можно себе представить ранней осенью. Деревья еще щеголяли зеленой листвой, но кое-где уже проступали краски осени — пурпур и золото. На небе сияло теплое осеннее солнце, бросая лучи на молчаливую землю. Лишь изредка тишина нарушалась всплеском крыльев одинокого фазана, грузно опускавшегося с дерева на землю.

— С добрым утром, Стефанс!

Дворецкий обернулся и столкнулся лицом к лицу с человеком, о котором думал в эту минуту.

В зал бесшумно вошел Ральф Гамон. Среднего роста, полноватый, лет сорока пяти, он начинал уже лысеть, что несколько старило его. Широкое лицо казалось бледным и невыразительным. Высокий лоб, темные, глубоко сидящие глаза, жесткая линия некрасивого рта — все говорило о его ловкости и уме. Глядя на него, Стефанс всегда вспоминал о своем учителе, так ненавистном в детстве.

Лысина Гамона была обрамлена пучками седоватых волос, сбившихся у лба. Заметив на полу булавку, он быстро поднял ее и приколол на лацканы своего костюма.

— Вот это удача! — воскликнул он. — Что может быть лучше — день начался с находки предмета, который может тебе пригодиться!

Стефанс еле сдержал себя, несмотря на огромное желание сказать, что булавку, очевидно, кто-то выронил и принадлежит она не ему. Вместо этого он сказал:

— Вчера Черный снова учинил взлом.

Гамон нахмурился и вырвал газету у него из рук.

— Взлом? Черный? Где?

Быстро ознакомившись с сообщением в газете, он нахмурился еще больше.

— На этот раз он обворовал Берлингстон-банк, — сказал он самому себе. — Я бы хотел знать… — И он взглянул на Стефанса. — Странно… Лорд Крейз уже встал? — добавил он.

— Нет, сударь.

— А леди Джоан?

— Леди Джоан в парке. Она катается верхом.

— Гм-м.

Сообщение Стефанса не порадовало мистера Ральфа: ему Джоан отказала, когда он накануне пригласил ее покататься верхом вдвоем, сославшись на то, что ее любимая лошадь захромала. Стефанс не обладал способностью читать чужие мысли, но, вспомнив об оставленных ему инструкциях, поспешил добавить:

— Леди Джоан уже не надеялась поехать верхом сегодня, но оказалось, что лошадь поправилась.

— Гм-м, — вторично проворчал Гамон. — Да, кстати… Вы не знаете, кто поселился в маленьком домике? Леди Джоан сказала мне, или вернее, я слышал, как она распорядилась и сообщила о жильцах лорду Крейзу.

— К сожалению, мне ничего неизвестно. По-моему, какая-то дама с дочерью… Леди Джоан познакомилась с ними в Лондоне и предложила поселиться в имении на время каникул.

Лицо Гамона исказила насмешливая улыбка.

— Видно, она большой друг человечества? — заметил он.

Стефанса удивляла подобная манера говорить о Джоан. Не прошло и года, как Ральф Гамон пресмыкался перед девушкой, а теперь неуважительно говорил о ней.

Медленными шагами Гамон направился в парк. Где же Джоан? К Стефансу обращаться с такими вопросами бесполезно. Гамон догадывался, какие чувства питали к нему слуги в замке.

Джоан заметила его первая. Она скакала верхом в изящной черной амазонке, красиво выделявшейся на фоне зеленой листвы, и задумчиво глядела на заброшенный дом. Лицо ее было печально. На выразительных серых глазах словно лежала пелена.

Ее девичья стройная фигура таила в себе что-то мальчишеское. Она внимательно следила за этим полным мужчиной, тщетно пытавшимся найти ее. После того как он скрылся в доме, на ее алых губах заиграла довольная улыбка.

— Вперед, Тоби! — скомандовала она и пришпорила лошадь.

На гребне холма она оказалась уже через несколько мгновений. Номенс-Гилл уже ряд столетий являлся предметом постоянных споров. Три поколения не желали уступить друг другу. Обе семьи, два рода, разорились из-за бесконечного судебного процесса. Семье Крейзов, правда, удалось защитить свои права перед судом в 1735 году, но соперничавшие с ними Тальмеры разорились. Примерно такая же участь ныне постигла обитателей Старого Дома. Неужели новый владелец продолжит спор? Джоан задумалась, но вскоре отогнала навязчивую мысль. Он показался ей слишком рассудительным для того, чтобы продолжать вздорный процесс. Вот уже два года он владел имением Номенс-Гилл, однако до сих пор в суд не обращался, каких-либо жалоб или просьб не поступало.

Неожиданно она остановилась, спрыгнула с лошади и отпустила ее вволю пастись на траве. Сама же направилась к вершине холма. Взглянув на часики — они показывали ровно восемь — Джоан направилась к вершине холма. Взгляд ее устремился на дорогу. Глядеть на часы ей вовсе не требовалось, ибо мужчина, которого она поджидала, каждый день появлялся верхом на лошади из-за раскидистых кустов в одно и то же время. Свободно сидя в седле, он твердо управлял горячей лошадью и одновременно курил трубку. Она вынула из футляра бинокль и поднесла его к глазам, разглядывая всадника. Это был незнакомец привлекательной внешности с чуть седеющими волосами на висках. Обутый в коричневые краги. Шерстяной свитер дополнял его костюм. Она разглядывала его много раз, и он настолько запомнился Джоан, что представлялось возможным нарисовать его портрет по памяти.

— Джоан Карстон, — сказала она, — стыдись! Что значит для тебя этот мужчина? Ничего! Почему ты окружаешь его золотым ореолом романтики? Просто из любопытства? Тяга к приключениям заставляет тебя тайно по утрам являться сюда и наблюдать за незнакомым джентльменом. И тебе не стыдно? Нет!

Всадник, нисколько не подозревая, что является предметом оживленного разговора Джоан с собой, продолжал путь и наконец поднялся на холм. Легким хлыстиком он рассеянно похлопывал по крупу лошади. Он ехал, не оглядываясь, и вскоре исчез из виду.

Мистер Джемс Лейсингтон Морлек — загадка для всей округи. Ничего определенного о нем не знал никто. Лишь то, что он был очень богат и не имел друзей. Вскоре после его приезда пастор общины навестил его, и, сверх всяких ожиданий, просьба о пожертвовании на благотворительные нужды была удовлетворена самым щедрым образом. Однако все попытки соседей познакомиться с ним поближе встречали со стороны Морлека решительный отпор. Он не наносил визитов и у себя никого не принимал. При помощи слуг удалось в конце-концов выяснить, что он ведет очень своеобразную, беспорядочную жизнь: без каких-либо определенных целей и занятий. Никто с уверенностью не сказал бы, находится он сейчас в имении в Старом Доме или уехал в Лондон, не говоря уже о его планах на следующий день.

Джоан Карстон снова села на лошадь и спустилась с холма. Не прошло и нескольких минут, как по этой дороге поднялся на холм таинственный всадник. Доскакав до перекрестка дорог, она придержала коня и огляделась: вдали промелькнула фетровая шляпа Морлека, направлявшегося к реке.

— Я веду себя не совсем пристойно, — доверчиво шепнула она своей лошади. — Я не выдержана, у меня нет гордости. Я охотно пожертвовала бы двумя фунтами стерлингов, а ведь эта сумма — вся моя наличность, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Но оправдает ли он мои надежды?