Санта, подари мне маму - Элис Карма

— Что значит, не сможешь? — спрашивает он пока ещё терпеливо.

— У меня работа в это время. Съёмки фильма в Санкт-Петербурге. Будет приглашённый иностранный актёр, — начинаю я объяснять осторожно.

— Мужик какой-нибудь опять? — недовольно морщится Давид.

— Да, но ты ведь понимаешь, что для меня никогда не было принципиальным, с кем именно работать, — я пытаюсь как-то сгладить этот острый угол, понимая, что Давид опять ревнует.

— Ты всегда говоришь, что тебе не принципиально, но выбираешь почему-то всё равно только мужиков, — возражает он.

— Да не выбираю я. Такие решения менеджер принимает обычно.

В сущности душой я не кривлю. Относительно Долсона Ника спросила моего согласия исключительно потому что новый год. В любом другом случае она скорее всего просто скинула бы мне контакты киностудии в мессенджере. Но Давиду, кажется, нет дела до того, как на самом деле обстоят дела.

— Инга, у тебя всё время какие-то оправдания, — произносит он с тяжелым вздохом. — Я очень долго терпел, потому что ты мне дорога. Но не похоже, что тебе вообще есть какое-то дело до меня.

Во взгляде его карих глаз — суровость. Мне неприятно слышать его слова, ведь они не имеют ничего общего с реальностью.

— Давид, всё не так. Ты мне дорог. И я люблю тебя. Но ты же знаешь, какая я. Я не из тех женщин, что сидят у своего мужика на шее.

— Скажи, я тебя когда-то упрекал тем, что ты слишком много тратишь? В том-то всё и дело, Инга, что я совсем не против, чтобы моя женщина, как ты говоришь, «сидела у меня на шее». Я обеспеченный человек и могу себе это позволить. Ты не заботишься обо мне, выбирая работу. Ты заботишься только о себе, потому что не хочешь зависеть от меня. И вот вопрос: а почему тебе так важно быть независимой? Ты мне не доверяешь? Или просто не любишь?

Я молчу, опустив глаза.

— Видишь, — продолжает он. — Тебе даже нечего сказать. Возможно потому, что ты сама не знаешь ответов на эти вопросы.

Мне хочется возмутиться, упомянуть про свою гордость, но внутренний голос подсказывает не делать этого. Сдаётся мне, что для Давида его мужская гордость важнее, а потому плевать он хотел на мою самореализацию. Откровенно говоря, я всегда об этом знала. Просто раньше все его положительные качества перевешивали этот единственный недостаток.

Я выбираю пойти обычным путём и свести конфликт на нет лаской и уговорами. Подхожу к нему и пытаюсь обнять. Он ловит меня за запястья и отбрасывает их. Неприятный холод проходит по телу волной.

— Давид, ну, не злись, — произношу я мягко. — Мы можем поехать сразу, как я закончу с работой.

— Снова тебя ждать? — в отчаянии бросает он. — Если честно, я устал от этого. Когда мы только познакомились, я думал, ты образумишься. Но ты с каждым годом всё дальше и дальше от того образа женщины, которую я хотел бы видеть рядом с собой.

Смотрю на Давида и не могу поверить своим глазам. Нет, всё это слова сказанные в сердцах. Он на самом деле так не думает. Да, у нас были проблемы, но у кого их нет. Но мы ведь любим друг друга. Я борюсь с ознобом. Нервно закусываю губу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я правда не хотел, чтобы всё к этому пришло, — смягчается он, чувствуя мою подступающую истерику. — Но ты просто не оставила мне выбора. Что бы я ни делал, как бы ни старался, ты всё время где-то далеко, летаешь сама по себе как стрекоза. Мне, в конце концов, перед братьями неудобно. У нас вообще так не принято.

— Ты что, бросаешь меня? — я сама не верю в то, что говорю. Он отводит взгляд. — Тогда к чему были все эти разговоры про совместный отдых?! Ты ведь всё уже до этого решил! Повод поссориться искал?

Мой голос на последней фразе срывается на визг. Слёзы выступают на глазах. Я не истеричка, но всё это оказывается слишком неожиданно и болезненно для меня. В этой жизни я могла в чём угодно сомневаться, но только не в наших с Давидом чувствах. Когда я возвращалась из рабочих поездок мы буквально утопали в головокружительной страсти друг к другу. И каждый раз был, как первый, даже спустя столько времени. Когда я смотрю на Давида, моё сердце бьётся чаще. Так почему же он говорит мне всё это?

— Прости, — произносит он наконец. Но это «прости» означает вовсе не то, чего я жду. Оно означает: «Да, я всё решил. Мы расстаёмся». Я замираю, просто не могу пошевелиться. Даже не дышу. Давид резко хватает со стола ключи от машины и уходит...

Я думала, что люблю новогоднее оформление в аэропортах. Обычно при взгляде на него, у меня появлялось какое-то авантюрное настроение. Предвкушение каких-то чудес перемешивалось с желанием открывать для себя новые города и страны. Но не в этот раз. С безразличным выражением я сижу за столиком в кофейне и листаю фото Ричарда Долсона в интернете. Давид так и не вернулся. Моё сердце разбито. На груди тяжёлый камень сожаления.

— Ну что, Инга, стоило оно того? — саркастично спрашиваю я себя, глядя на его сверкающую улыбку.

— Стоит или нет, это мы посмотрим, — раздаётся где-то рядом женский голос.

Я удивлённо оборачиваюсь и понимаю, что это просто за соседним столиком пожилая дама говорит по телефону. Чувствую себя глупо. Я ведь как будто на секунду поверила в само провидение. С другой стороны, хоть это и глупое совпадение, а доля истины в словах этой женщины есть. Я допиваю свой кофе, поднимаюсь и спешу на посадку.

Глава 3. «Неожиданное решение»

Ричард Когда я смотрю на Лиззи, то вспоминаю её мать. Кира была замечательным человеком и необыкновенной женщиной. Мы познакомились, когда она была на пике своей актёрской карьеры. Я тогда играл в бостонском театре, и меня мало кто знал. Она легко и играючи познакомила меня с друзьями из актёрской тусовки и вдохновила на то, чтобы поучаствовать в кинопробах. Кира верила в меня так, как я сам не верил. Она была оптимисткой до самого последнего своего дня, даже когда уже всё понимала.