Один сон на двоих - Корсакова Татьяна

Цербер наклонил черепушку в другую сторону, щелкнул зубами.

Мирон потер виски. Голова по-прежнему раскалывалась, но, чтобы найти обезболивающее, нужно было оставить свой боевой пост, а пойти на это он никак не мог. По крайней мере, до рассвета. Зато можно позвонить Харону. Собственно, самое время звонить Харону. Ночь в разгаре.

Харон ответил на звонок почти мгновенно, наверное, держал мобильник поблизости.

– Что? – спросил он бодрым и ничуть не раздраженным голосом.

– Все, – сказал Мирон так же бодро. – Я ее нашел!

– Кого? – Голос Харона оставался ровным, почти равнодушным.

– Нашу первородную тварь. – Можно было выдержать драматическую паузу, но Мирон не стал – с Хароном такое не прокатывало. – Милочка была права: это женщина.

– Ты ее убил? – спросил Харон таким скучным тоном, что Мирону сделалось обидно.

– Я ее не убил, – сказал он после секундной паузы. – Она не такая, как наш дружок из оврагов.

– А какая она? – И вот, наконец, в голосе Харона проклюнулся интерес.

– Она?.. – Мирон задумался. Первым на ум пришло очевидное: Астра была красивая. Но Мирон сказал другое: – Она умная, Харон. Умная и хитрая. Она, конечно, тварь, но не безмозглая тварь. Если ты понимаешь, о чем я.

– Я понимаю: она умная и хитрая, – повторил Харон задумчиво. – Мне сложно понять другое.

– Что именно? – Разговаривать с Хароном всегда было нелегко, а уж по телефону еще сложнее.

– Почему ты до сих пор жив?

– Я? – На мгновение Мирон растерялся. – В смысле, почему я до сих пор жив?! Может быть потому, что всадил ей в живот кухонный нож? Понимаю, что это не антикварная шпага, но все же. – Ему вдруг сделалось обидно, словно Харон его в чем-то упрекал.

– Я думаю, она не хочет тебя убивать, – сказал Харон после небольшой паузы. Обиды в голосе Мирона он ожидаемо не заметил. – Она нападала на тебя уже дважды…

– И дважды мне приходилось делать ей лапаротомию в походных условиях! – огрызнулся Мирон.

Наблюдавший за ним Цербер мигнул трижды, но это было не насмешливое, а одобрительное подмигивание. По крайней мере, Мирону хотелось так думать.

– Хоть ты меня понимаешь, – сказал он, прикрывая микрофон ладонью.

Цербер мигнул один раз и улегся у его ног.

– Если она первородная… – Харон запнулся, а потом сам себя поправил: – Если она особенная – из породы тех упырей, которые орудовали в лощине во время войны, то она очень сильная. Во всех смыслах: и физическом, и ментальном. Думаю, с ней не справился бы даже я.

– Даже ты? Ну разумеется!

Мирон усмехнулся и чуть было не погладил Цербера по черепушке. Руку он отдернул в последний момент. Все-таки физический контакт с призраком причинял определенный дискомфорт. Шрам на ладони уже предупреждающе пульсировал тупой болью.

– Я не хотел тебя обидеть. – А ведь и в самом деле не хотел. Нет у Харона такой опции. Специально он не обижает никого и никогда. Проблема в том, что и чувство такта – это тоже недоступная для него опция. Тут уж никуда не деться. – Я хотел сказать, что, если бы она хотела тебя убить, она бы тебя убила. Ты ей зачем-то нужен, Мирон.

– Она пыталась меня загипнотизировать, – сказал Мирон задумчиво. – Кажется, пыталась.

– А ты?

– А я не поддался. – Он снова потер виски. – Но голова теперь болит просто невыносимо. Прихвати аспирин, когда приедешь. Ты же приедешь?

– Я приеду.

Вот и положительная сторона личности Харона: он никогда не задает лишних вопросов. Ну, почти не задает…

– Зачем я тебе там нужен, Мирон?

– Нам надо что-то решать с Лерой. Считаю, что оставлять ее в усадьбе опасно. Как думаешь?

– Я буду через час, – вместо ответа сказал Харон.

– Не въезжай через центральный вход. Не стоит поднимать на уши всю усадьбу. Встретимся у потайной калитки. У тебя же есть с собой ключ?

– У меня есть с собой ключ, но это может быть опасно. Та женщина…

– Тварь первородная, – поправил его Мирон.

– Тварь первородная может быть еще где-то поблизости.

– Ты боишься за меня или за себя, Харон? – Все-таки не удержался Мирон от сарказма. Может, это стресс из него так выходил: вместе с колючими, как битое стекло, словами.

– Я не боюсь, я просчитываю варианты. – Сарказм Харона тоже не брал. Пора было бы уже привыкнуть. – Но, если ты в самом деле ее ранил…

– Я ее ранил!

– Если ты ее ранил, – терпеливо повторил Харон, – то ей определенно нужно какое-то время на регенерацию.

– Какое? – тут же поинтересовался Мирон.

– Думаю, это зависит от тяжести повреждений.

– Колотая рана передней брюшной стенки. Это как минимум. Была бы эта тварь живая, кровотечение и перитонит были бы ей обеспечены, а так только поахала.

– Ей было больно? – спросил Харон. В трубке послышались какие-то посторонние звуки. Кажется, разговаривал он уже на ходу.

– Мне показалось, что да.

– Она сразу удалилась?

– Удалилась? – Мирон усмехнулся. – Я бы сказал, уползла.

– Но убить тебя она все еще могла. – Харон не спрашивал, а утверждал.

Мирон вспомнил опасную остроту то ли ногтей, то ли когтей и потер кожу на шее.

– Теоретически, могла. Ей бы хватило на это всего нескольких секунд.

– Но не убила. Ты ей нужен, Мирон.

– Зачем?

– Я пока не знаю. Подумаю над этим в дороге. Жди.

В трубке послышались гудки отбоя. Мирон сунул мобильник в карман.

Глава 2

К тому моменту, как Харон вошел в потайную калитку, новый день уже почти вступил в свои права. Дикая часть парка погрузилась в предрассветный туман, который пронизывали первые лучи восходящего солнца. Мирон пошел встречать Харона один. Цербер остался сторожить Леру. Что ни говори, даже в своей призрачной ипостаси он оставался опасным противником, если уж ему удалось остановить Астру в прошлый раз. Может быть, между упырями и призраками есть какая-то особенная связь? Ведь и те, и другие не принадлежат миру живых. Надо будет как-нибудь на досуге проверить свое предположение, попытаться расспросить Цербера о его взаимоотношениях с вампирами. А пока Мирон стоял, привалившись спиной к старому вязу и легкомысленно поигрывая осиновым колом. Позицию такую он выбрал неслучайно, необхватный ствол дерева надежно защищал его с тыла. Думать о том, что упыри могут лазать по деревьям, аки кошки, он себе запретил. Хватит с него на сегодня стрессов.

Калитка открылась бесшумно, впуская на территорию усадьбы чужака. Харон двигался с той самой звериной грацией, которой с детства завидовали все в спортклубе. Настоящий ниндзя, только долговязый и одетый в строгий костюм.

– Доброе утро! – Вежливо поздоровался он и протянул Мирону руку.

– Да уж, бывало и подобрее. – Мирон переложил кол из правой руки в левую, ответил на крепкое рукопожатие.

– Твой четвероногий друг?.. – Харон сощурился, сканируя пространство в поисках Цербера.

– Остался сторожить Леру. У него это очень хорошо получается, знаешь ли.

– Сторожить?

– Сторожить Леру.

– Тебе не кажется это странным? – Харон аккуратно запер за собой калитку.

– Что призрак дохлой собаки сторожит коматозную девчонку? Мне в происходящем кажется странным вообще все! Меня к такому не готовили, знаешь ли.

– Почему именно ее? – Харон продолжал сканировать пространство внимательным взглядом, но высматривал он теперь не Цербера, а упырей. – Она должна была умереть, но от нее отказались.

– Кто отказался? – спросил Мирон, помимо воли понижая голос до шепота.

– Смерть. От нее отказалась смерть. Постояла рядом и ушла. А вместо себя прислала мертвого пса.

– Как поэтично, – все так же шепотом сказал Мирон.

Он уже давно привык к странностям Харона. Да и кто нынче без странностей? Вот сам он, к примеру, шляется по чужим снам, призраков видит, вампирам противостоит. У него такие таланты, что всякие там супергерои Марвела нервно курят в сторонке.

– У меня есть одно соображение. – Харон его не слышал, Харон думал о своем. – А что, если на том рисунке и в самом деле он?