Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора - Андрей Бильжо

Эти трое приняли решение лететь в другой город за считаные минуты.

Настоящий летчик должен быстро принимать решение. Три человека вообще без багажа и в домашних тапочках влезли в самолет. Мы загрузили свои вещи. Взяли много вина, чтобы было весело лететь и что пить в Великом Устюге. Не водку же?!

А в самолете выпили. И не раз. Потом бортмеханик говорит: “Я забыл вас на земле предупредить, что в самолете нет уборной”. А мы уже в воздухе, и высоко. Короче говоря, писали в бутылочку из-под только что выпитого вина. Таким образом и определяли, как работают у нас почки. Писать в бутылочку было нелегко. А что делать?

“Андрюха, хочешь порулить?” – вдруг неожиданно спрашивает меня Вова. И я сел за штурвал самолета.

Конечно, все делал инструктор, а я только подчинялся ему и не сопротивлялся. Главное, не сопротивляться. Никакой инициативы. Я сидел в наушниках и слышал все переговоры. Может быть, тогда, ненадолго, я захотел быть летчиком. Ненадолго. Я отлично понимал, что это занятие не для меня. Надо же реально оценивать свои возможности. Вот смог бы я, например, без вещей и в домашних, без задников, тапочках улететь в другой город, буквально на Север? Нет, не смог бы. Вот об этом-то и речь.

Я очень недолго хотел быть хирургом, потом понял – не мое, потому что и в хирургии надо быстро принимать решение. А я бы долго взвешивал все “за” и “против”. Резать или не резать? Мучился бы до тех пор, пока резать было бы уже поздно. “Семь раз отмерь, один – отрежь” – это про меня, но не про хирурга. В общем, налюбовавшись облаками, я передал штурвал Вове, и вскоре он аккуратненько посадил самолет в аэропорту города Великий Устюг.

Великий Устюг – родина Деда Мороза. Этот пиаровский бред – на каждом доме, или такое ощущение, что на каждом. Теперь кому ни скажешь, что был в Великом Устюге, все сразу: “На родине Деда Мороза?”

Добились своего!

А что это старинный город с десятками церквей, с единственным уцелевшим резным иконостасом Троицкого собора Троице-Гледенского монастыря; с широкой, могучей уже Северной Двиной, образующейся здесь же от слияния рек Юг (устье Юга – Устюг) и Сухона, вроде как и не важно.

Город этот с историей большой (и Хабаров отсюда, и Дежнев отсюда), и красивый, и сохранился хорошо, так как далеко от железных дорог.

“Вот родина Деда Мороза – это да! Это интересно! Это стоит посмотреть”.

А вот водка “От Деда Мороза” – это сувенир.

“Вотчина Деда Мороза – это мощно!” А мы туда не поехали. Нам сразу предложили начать знакомство с этой “вотчины”. Но мы отказались, и на нас как на дураков посмотрели: мол, а зачем тогда приехали?

Устюжане – народ предельно добрый, я бы даже сказал – наивный. Диалект ярко выраженный, певучий такой, что заслушаешься.

В ресторан – заказывать банкет – отправили меня. Как в некотором роде знатока северной кухни. А в ресторане в меню какая-то ерунда – якобы европейская кухня. Я стал спрашивать, а где же шаньги, морошка, латка, грузди, наконец? “Дык, нет ничего. Повар-то, дык, отдыхает. Дома, дык. Дома, дык, все это есть. А в ресторане, дык, нетути”. Я стал говорить, что мы из Москвы прилетели специально, чтобы кухни северной попробовать. В общем, запел. Наконец получил ответ: “Дык, мы попробуем, приходите”.

Вечером стол ломился: грузди, большие, голубоватые на разрезе; шанежки с картошкой-да, брусникой-да, черникой-да. “Дык, из дома принесли все. Дома-да сготовили, дык, и принесли”. Да тут уж и водочка пошла – куда без нее? Не закусывать же все эти яства вином французским? Представляете, на столе грузди, а вы вино французское пьете? Глупо, дык.

Улицы в Великом Устюге широкие, как проспекты. Народу мало, все уехали на другой берег Северной Двины, где у устюжан дачи. Нам захотелось прокатиться по Двине на пароходе. Мы пошли вдоль берега и увидели маленький пароходик, что большая редкость, так как судоремонтный завод был уничтожен, ровно как и флот. А ведь ходили по северным рекам суда, и сколько! Это же был единственный вид транспорта. Вообще грустная эта тема. Ну ее, эту тему, в баню!

Видим девушку, стоящую у пароходика. “А где капитан?” – спрашиваем. “Дык, в бане парится… А че надоте?” – “На пароходе хотим покататься”. – “Дык, покатаем…”

Минут через десять в пижаме и тапочках вышел раскрасневшийся капитан. И, не заходя домой, поднялся на пароход, пришвартованный тут же, и мы отправились в путешествие по Двине. Через два часа, насладившись красотой, мы с трудом всучили ему двести рублей, так как он долго отказывался от денег: “Дык, не надоть”.

А еще в Устюге мной было обнаружено издательство “Советская мысль”. И я тогда подумал: “Вот она куда спряталась, советская мысль, оказывается. Ушла в подполье, дык”.

По всему Великому Устюгу стояли большие почтовые ящики для писем Деду Морозу. И я вспомнил по этому поводу анекдот, который всегда очень любил и люблю. Вот он. “Мальчик пишет письмо Деду Морозу: «Дорогой Дед Мороз! Папы у меня нет, мама – учительница, зарплату не получала восемь месяцев. Мы живем плохо. У меня нет ни шапочки, ни варежек, ни валенок, и я не могу гулять. Пришли мне, пожалуйста, Дед Мороз, шапочку, валенки и варежки». Письмо вскрыли в почтовом отделении работники почты. Прочли, прослезились. Сами не получали зарплату уж восемь месяцев. Собрали денег, сколько есть. Купили мальчику шапочку, валенки, а на варежки денег не хватило. Отправили посылку от Деда Мороза. Мальчик получил посылку и пишет Деду Морозу ответ: «Спасибо тебе большое, Дедушка Мороз! Получил я от тебя шапочку и валенки, а варежки, наверное, украли работники почты»…”

03 Соловки были закрыты кепкой

Еще один раз из аэропорта “Мячково” я летал с тем же Вовой Громовольским. Собрались мы на Соловецкие острова. Всё на Север нас тянуло почему-то. Всё на Север!

Здесь надо сказать, что я только что, буквально вечером накануне нашего вылета, прибыл из довольно длинной анимационно-фестивальной поездки по воде. И в этой поездке был такой момент. Стою я на палубе, и наш пароход проплывает город Череповец. Погода замечательная, а из труб череповецких заводов вертикально вверх уходит и растворяется где-то там высоко-высоко в небесах разноцветный дым. Красиво. Но страшно. Я тогда подумал: никогда я бы не хотел здесь еще раз побывать. Нечего здесь делать!

И вот утром, буквально не разбирая вещей, а лишь уменьшив их объем, я уже в аэропорту “Мячково”. И летим мы, как сказано было выше, на Соловки. У меня же “низкий порог отказа”, как известно. Да еще в узком кругу я слыву знатоком Соловков. Не раз там бывал (читай “Заметки пассажира”). И вот в небе выяснилось, что нам посадку на Соловки не дают. Потому что там… ну, кто-нибудь попробует отгадать?.. Не буду долго мучить, потому что отгадать невозможно. Посадку нам на Соловки не давали потому, что там находился Юрий Михайлович Лужков. И мы вынуждены были посадить свой самолет в городе… точно, Череповце. Так с интервалом менее чем в сутки я очутился в городе, который только что видел с палубы корабля.

Череповец оказался довольно чистым и даже с одним (тогда) итальянским рестораном, куда и мы собрались. Предварительно, правда, заехали в гостиницу. Там, в гостинице, я решил прилечь на несколько минут и бросил свою свежевыбритую голову на местную череповецкую подушку. О ужас! Тысячи черенков куриных перышек, коими подушка была эта набита, воткнулись в мою голову.

04 С четырьмя посадками. “Вода, вода. Кругом вода…”

Я не помню, летал ли я на самолете вообще до этого когда-нибудь. Не могу вспомнить. По-моему, это был мой первый полет. И сразу так далеко – во Владивосток. А оттуда я должен был отправиться из порта Находка в длительное плавание. Впервые я отправлялся так далеко и так надолго, оставляя в Москве свою семью и недавно родившегося сына. Ему было два месяца. Я тогда работал в НИИ ГВТ.

НИИ ГВТ расшифровывается так: Научно-исследовательский институт гигиены водного транспорта. Подробно я уже писал об этом учреждении в “Заметках пассажира”. Здесь повторю лишь, как на слух воспринималась эта аббревиатура. А звучала она так: НИИ ГаВнаТэ.

Институт этот располагался в районе Речного вокзала в трех двухэтажных маленьких домиках, утопающих в зелени фруктовых деревьев, далеко от жилых массивов и автомобильных магистралей. По территории НИИ бегали всевозможные домашние птицы, включая кур. В общем, дача. Один домик совсем недавно был жилым, поэтому лаборатории в нем располагались прямо в бывших квартирах, с кухней и ванной. А один научный сотрудник просто по-прежнему жил в своей квартире на втором этаже, аккурат над своим рабочим местом. Обедал он с друзьями дома и после обеда на работу уже не возвращался. Ни он, ни его друзья. Что поделаешь – выпивали. Дни рождения и все праздники, включая Дни медика, рыбака и моряка (это же наши профессиональные институтские праздники), всегда отмечали большим застольем с дежурным набором советских салатов и обильной выпивкой, закупаемой в находящемся неподалеку магазине “Ленинград”.