Школьный вальс - Ядвига Благосклонная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня она до истерики ещё ни разу не довела. Не то чтобы не пыталась… Как и сказала, я у неё особая «любимица». Просто, без лишней скромности, я крепкий орешек. Поживите с моей матерью хоть месяц, и вы поймете.
Наталья Юрьевна уже давно искала повод подпортить мне аттестат. Мои работы она всегда проверяла особенно придирчиво, как будто надеясь найти там ошибку. Их там не оказывалось. Не потому что я была чертовым вундеркиндом, а потому что к химии готовилась со всей ответственностью.
И все же повод влепить мне единицу горгулья нашла. Бьюсь об заклад, старая перечница сегодня откроет по этому поводу бутылку шампанского и спляшет ламбаду.
Ладно, была не была!
Решительно дергаю на себя ящик в столе и вытаскиваю оттуда журнал.
Да, я собираюсь исправить свои оценки. Боюсь ли что Наталья Юрьевна заметит? Честно говоря, нет.
Впереди еще два месяца учебы и моя оценка потеряется среди прочих других. Горгулья не отличается особой внимательностью. Только вредностью. Уже завтра химичка забудет о том, что влепила мне единицу. Она всегда обо всем забывает. Кроме того, разумеется, что ненавидит детей. Само собой, ученики этим пользуются и постоянно исправляют и рисуют себе оценки. У меня в этом не было необходимости. До сегодняшнего дня, как вы понимаете.
Открыв журнал, беру красную ручку со стола, нахожу свою фамилию и уже собираюсь исправить единицу на четверку, а четверку на пятерку, как дверь резко открывается. Я застываю, точно олень в свете фар.
В класс уверенно заходит Арсен Герасимов. Он меня не замечает. Занят тем, что пялится в айфон.
Проклятье! Почему именно сейчас? И почему именно он? Самый невыносимый человек в мире?
Я не успеваю спрятаться под стол, не успеваю вообще что-либо предпринять. Я в полной растерянности. И, разумеется, Герасимов ловит меня на горячем.
Он быстро оценивает ситуацию: пробегается глазами по испуганной мне, по красной ручке сжатой в моем кулаке и открытому журналу. На его красивом лице расплывается широкая ухмылка, кретин присвистывает и говорит:
— Не верю своим глазам. Мисс всезнайка, это ты?
Я молчу, точно в рот воды набрала.
Не то чтобы ему требуется мой ответ.
Он подходит, небрежно так, вразвалочку. Облокачивается локтями на кафедру и заглядывает в журнал.
Хмыкает, бросая:
— Пришла исправить свой кол?
Все-то он знает!
Мои щеки горят от стыда.
Разве он не должен… Ну там, набивать мяч до тысячи? Зажимать в углу очередную девчонку? Доводить учеников своими тупыми шутками до нервного тика? Чем там еще занимаются всякие популярные красавчики?
— Я н-не исправляю, — заикаясь, наконец выдавливаю, отводя виновато глаза. — Меня попросили принести журнал в учительскую, — нахожусь с ответом.
— Ага, — кивает Герасимов, как будто верит мне. — Именно, поэтому ты открыла журнал, взяла красную ручку и… — трет себя за подбородок, блеснув хитро глазами, — собиралась сделать, что? — придвигается ко мне ближе, коварно ухмыляясь.
Упрямо сжимаю губы, не собираясь вестись на эту глупую провокацию.
Арсен придвигается ещё ближе. Настолько, что его лоб почти касается моего. Я чувствую запах его парфюма, что-то свежее с отчетливыми нотками древесины, и от этого у меня начинают потеть ладошки. Проклятье!
— Я просто смотрела свои оценки, — откашлявшись, отодвигаюсь от него. — А ты что здесь делаешь?
Как говорится, лучшая защита — это нападение.
— Тоже пришел просто посмотреть свои оценки, — сарказмом отвечает, выделяя слова «просто» и «посмотреть». — И как осмотр? Разве у тебя там не одни пятерки, утёнок?
Конечно, одни! За исключением этой дурацкой контрольной и единицы.
Боже правый, как же он меня бесит!
Обязательно ему меня так называть? И нет, это вовсе не ласковое прозвище. Говнюк издевается надо мной! Моя фамилия — Уткина. Обычно меня зовут либо по имени, либо дурацким прозвищем — утка.
— А что такое, Герасимов, завидуешь? — расправив плечи, смело бросаю. — Что тут у тебя… — опустив глаза в журнал, нахожу его фамилию и смотрю оценки. — Надо же! Одна четверка, две тройки и… — выдерживаю паузу, — пять двоек! А ты как? На второй год планируешь остаться?
Его мои слова совсем не задевают. Придурок еще сильнее ухмыляется.
— За контракты в универах ты вообще не слышала, утёнок?
Ну разумеется! Не то чтобы Арсен сын миллиардера, как его лучший друг — Айдар Долматов, но не бедствует. Насколько мне известно, его отец юрист и держит свою фирму. И нет. Я не сталкерю за Герасимовым, просто мой папа однажды обращался к его отцу, поэтому и знаю.
— Слышала, — ворчу, — если ты не в курсе, чтобы поступить на контракт тоже нужно набрать определённое количество баллов.
— Мне очень лестно твоё беспокойство о моих баллах, но не все мечтают открыть формулу вечного двигателя, Эйнштейн.
— Вау, я впечатлена тем, что ты знаешь про вечный двигатель! — притворно восторженно ахаю, прикладывая руку к груди. — Но доношу до твоего сведения, что невозможно создать вечный двигатель. Это противоречит первому или второму закону термодинамики.
Обычно я не такая язва, но что сказать… Герасимов пробуждает в людях все самое «лучшее».
— Итак… — вскидывает бровь, хитро прищуриваясь, — что ты можешь предложить за мое молчание?
Прошу прощения…?
— Я застал тебя здесь, подделывающую свои оценки, — напоминает, как будто я в самом деле могла это забыть! — Ай-яй-яй, как нехорошо. А еще гордость школы… — продолжает глумиться, отчего я закипаю, точно чайник.
Я хочу стереть его дерзкую ухмылочку кирпичом. Он что, всерьез думает, что я на это поведусь?
— Где доказательства?
Арсен явно удивлен тем, что я не ведусь на его шантаж. Не сомневайтесь, это был именно он.
Герасимов уже собирается ответить что-то явно глупое, как вдруг замирает, прислушиваясь.
— Черт! — ругается он. — Кто-то идет!
Клянусь, мои глаза чуть не вылетают из орбит. Герасимов, не растерявшись, бросается к лабораторной, в отличие от меня — застывшей каменным изваянием посреди класса.
— Ты так и собираешься стоять, пока тебя не спалят?
Я открываю и закрываю рот, точно рыба выброшенная на берег. Еще никогда я не была так близка к потери сознания!
— Господи, боже
