Калиостро. Великий маг или великий грешник - Ольга Володарская

Об истории этой рукописи, к сожалению, известно очень маю. Знаменитый мученик-масон, граф Алессандро Калиостро, захватил эту книгу с собой в свою злосчастную поездку в Рим. После заключения его в крепость Св. Льва (Сан Лео) следы манускрипта на время теряются. Каким-то образом литературные труды Калиостро попали в руки генерала наполеоновской армии, а после смерти этого офицера „Святейшая Тринософия“ была приобретена по номинальной стоимости библиотекой города Труа. В своей книге „Музей колдунов“ французский ученый Грийо де Живри утверждал, что сей том, написанный изящным почерком, был найден при распродаже вещей Массена, и на нем были пометки, сделанные рукою философа по имени И.Б.К. Филотом (J.B.C. Philotaume), из которых явствовало, что этот манускрипт является единственной сохранившейся копией знаменитой „Тринософии“ графа де Сен-Жермена, оригинал которой сам граф уничтожил во время одной из своих поездок. Эта рукопись принадлежала в свое время Калиостро, ученику Сен-Жермена, который был арестован инквизицией в 1789 году в своем доме в Риме; тогда же была конфискована и эта рукопись».

Перевод этой книги на русский язык уже опубликован, но следует сказать еще раз лишь о том, кто скрывается под псевдонимом И.Б.К. Филотом. Здесь мнения исследователей разделяются. Нам же наиболее вероятным представляется толкование, приведенное французским исследователем масонства и эзотеризма Патриком Ривьером в его книге «Тайны и мистерии оккультизма: Сен-Жермен и Калиостро»: «Мы не думаем, как Рене Алло, что речь идет о коллективном творчестве. Мы четко различаем „Philothaume“ и „J.B.C. Philotaume“. Мы считаем, что человек, назвавшийся тем же именем — переработав свое произведение в творческой манере писателя Филотома (Philothaume), — создал текст „Святейшей Тринософии“. Точно таким же образом Калиостро позаимствовал канву своего „Египетского Ритуала“ в загадочном произведении „Sethos“, написанном в 1731 году аббатом Террассоном…

И если бы это сходство обнаруживалось на более глубоком уровне, было бы, конечно, более заметно общее происхождение этих компиляций, как если бы это исходило от одного и того же человека: J.B.C. Philotaume становится, таким образом, Жозефом Бальзамо, он же Калиостро „любитель чудесного“ (буквально)!

Ученик, конечно же, мог посвятить этот шедевр „Герметического Масонства“ своему учителю, графу де Сен-Жермену…»

Французские авторы П. Монлуан и Ж.-П. Бэйар (P. Montloin и J.-P. Bayard) не колеблясь утверждают, что Калиостро написал это произведение в своей камере: «Не для того ли, чтобы отвлечь себя от ужаса и страданий заключения, написал он эту „Святейшую Тринософию графа де Сен-Жермена"? И в самом деле, все подтверждает это предположение: виньетки, раскрашенные в египетском стиле, напоминают о том, что когда-то Бальзамо расписывал веера; символическое описание путешествия, написанное в стиле Книги Мертвых, вызывает в памяти посвящение в Египетский Ритуал; и наконец, берущие за душу советы, адресованные ученику, на первых страницах манускрипта, кажутся исходящими от настоящего узника".

Это утверждение до сих пор не доказано, однако многим представляется весьма вероятным. И тогда глава первая "Святейшей Тринософии" может быть прочтена как драматическое изложение конца земного пути и прощальное напутствие того, кого Европа конца XVIII столетия знала и восторженно почитала как "божественного Калиостро".

Глава вторая

ПРАВДА И ВЫМЫСЕЛ О ПРОИСХОЖДЕНИИ КАЛИОСТРО

Само имя Джузеппе Бальзамо, если его прообразовать при помощи каббалистических методом, означает — "Тот, кто был послан", или "Данный", а также "Господин Солнца", — показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р.Х. Маккензи, член Теософического Общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру.

Конечно, вслед за Ривьером было бы заманчиво отождествить печального узника застенков инквизиции, знаменитого мага, масона и оккультиста графа Алессандро Калиостро с уроженцем сицилийского города Палермо авантюристом Джузеппе Бальзамо, ибо таково, как принято считать, его настоящее имя. Правда, есть небольшая нестыковка: по-итальянски это имя пишется как Giuseppe Balsamo. Можно возразить: Джузеппе — итальянская форма имени Иосиф, данного младенцу при крещении, по-французски это библейское имя произносится как Жозеф и пишется, как Joseph. "Святейшая Тринософия" написана по-французски, автору логично было бы написать свое имя в принятой в этом языке форме. И тогда инициалы J.B.C. логично будет прочитать как Joseph Balsamo Cagliostro.

Вот только далеко не все думают, что Джузеппе Бальзамо и граф Калиостро — одно и то же лицо. Есть сторонники версии, что это совершенно разные персонажи. И биографии у них разные. Так считает, например, английский исследователь У.-Р.-Г. Троубридж, который в своей книге "Калиостро. Блеск и нищета Мастера магии" (1910) приводит довольно убедительные доказательства своей точки зрения. Как пишет о Калиостро Мэнли Палмер Холл,"вне всяких сомнений, граф Калиостро является самым оболганным человеком в современной истории". У.-Р.-Г. Троубридж горячо отстаивает "доброе имя" графа Калиостро: "Подозрение, которое всегда внушали таинства и магия, сделало фантастическую личность Калиостро легкой мишенью для клеветы. Поэтому о нем сложилось превратное мнение и сведения, дошедшие до нас, так искажены, что узнать этого благородного человека трудно. Больше сотни лет его репутация раскачивалась на виселице бесславия, и всякого, кто пытался вынуть ее из петли, ждали проклятия. Его судьба была его славой. История его помнит не столько за то, что сам он сделал, сколько за то, что с ним сделали".

Граф Калиостро не имел близких друзей или корреспондентов, с которыми мог бы поделиться сведениями о своем рождении и ранних годах. Делиться ими он избегал. Если такие сведения подчас и проскальзывали в беседах с почитателями или любопытствующими, они были весьма скудны и загадочны: "Тайна моего происхождения, неразрывная связь с моим неведомым отцом, навсегда останется тайной; тот, кто раскроет ее, поймет меня и одобрит". О своей родине он высказывался еще более туманно: "Мое отечество там, где я оставил свои следы… Я не прошу у государей ничего, кроме того, чтобы быть принятым в их владениях, и, поскольку это право мне обычно предоставляется, я приезжаю и творю добро вокруг себя; но я везде проездом. Я просто знатный путешественник". Говоря о своем имени и титуле, он изрекал многозначительные фразы типа: "Когда я погружаюсь в мои мысли, устремляясь к высшей форме существования, бесконечно далекой от вашей жизни, тогда я становлюсь тем, кем желаю быть… Я назвал себя графом Калиостро по высшему повелению, это не мое настоящее имя. А выше ли это имя или же ниже нынешнего, это, быть может, узнают все, но позже". Вынужденный оправдываться на процессе по делу об ожерелье королевы Марии-Антуанетты в 1786 году, где его обвинили в преднамеренном мошенничестве, граф Калиостро заявил: "Мое имя — это имя, данное мне и исходящее из меня; то, которое избрал я, чтобы показаться среди вас. Имя, коим звали меня при рождении, то, кое дали мне в юности, те, под которыми в иные времена и в иных местах меня знали, я эти имена оставил, как оставил устаревшие и ставшие ненужными одежды".

А имен этих, как водилось в осьмнадцатом столетии, было немало: что ни страна или город, то новое звучное имя. Вот их неполный перечень: Ахарат, Зиче, Малиссе, Мелина, Тискио (а может быть, Тишио или Чико?), маркиз Пеллегрини, маркиз д’Анна, маркиз Бальзамо, граф Феникс, граф де Гарат, сэр Балтимор, синьор Бельмонте, и даже Фредерико Гвальди или Фридрих Гвалдо, как он отрекомендовался в свое время в Митаве семейству Медем.

Но дважды, представая перед правосудием, граф Калиостро был вынужден рассказать о себе более подробно. Сначала в мае 1786 года, когда его допрашивал парижский суд по ставшему известным на всю Европу громкому делу об ожерелье королевы. Эти показания Калиостро, озаглавленные "Mémoire pour le comte de Cagliostro, accusé, contre M. Le Procureur-Cénéral accusateur", называемые для краткости "Мемуар графа Калиостро" или "Записки графа Калиостро", были немедленно выпущены отдельной книжечкой, которую тут же расхватали жадные до сенсаций парижане. Записки эти сразу же вышли и в русском переводе под названием "Мемориал графа Калиостро против господина генерал-прокурора, обвиняющего его. Писанный им самим. В Москве, в типографии Пономарева, 1786".

Знаменитый кудесник начинает свое жизнеописание так: "Яи место рождения моего, ни родители мои мне не известны. Различные обстоятельства жизни моей родили во мне сомнения, догадки, кои читатель со мною делить может. […]Первое время во младости моей проводил я в городе Медине в Аравии: там я был воспитан под именем Ахарата, именем, которое сохранил я в путешествиях моих по Африке и Азии. Я имел жилище в чертогах муфтия Ялахаима (другое чтение этого имени — Салахаим). Совершенно помню, что имел при себе четырех человек, наставника лет пятидесяти или шестидесяти, именуемого Альтотас, и трех служителей, одного белого, который был моим камердинером, и двух черных, из которых один день и ночь был при мне безотлучно. Наставник мой всегда говорил мне, что осиротел я на третьем месяце от моего рождения и что родители мои были благорожденные христиане; но он никогда не упоминал ни об их имени, ни о месте моего рождения. Некоторые слова, неосторожно им произнесенные, заставили меня подозревать, что я родился на Мальте".