Мы – русские! С нами Бог! - Владимир Соловьев

Здесь же важно отметить, что антисемитизма нет в тех странах, где, по мудрому выражению Уинстона Черчилля, народ не считает себя глупее евреев. Но нашим черносотенцам эта идея не по нраву. Они убеждены, что народ глуп и заговора не видит, так что именно им выпала задача раскрыть людям глаза. При этом вопрос, на чем же основано их мнение о том, что русский народ глупее евреев, остается без ответа. Ничего определенного на этот счет они сказать не могут, ограничиваясь невнятными завываниями.

Несколько забегая вперед, скажу, что такое отношение, конечно, не случайно, но имеет совсем другую подоплеку – ревность в борьбе за Божественную любовь, ревность беспочвенную, исходящую из ложного, на мой взгляд, понимания предназначения еврейского и русского народов.

Конфликт между русскими и евреями, бесспорно, не является ни единственным, ни самым важным. Российская империя прирастала территориями с народами, их населяющими, навсегда изменяя там бег времени и загоняя коллективное подсознание и историческую память покоренных народов в прокрустово ложе имперской идеи и единой официальной истории. При ослабевании централизма происходит бурный, зачастую взрывоподобный рост национального чувства, использующий как питательную среду историко – национальную или религиозную самобытность.

В этих кругах появилось новое поветрие – мифотворчество, основанное на стремлении не только возвеличить собственное прошлое, но и унизить недавних господ. Яркий пример – реакционеры из малых народов, считающие себя потомками великих завоевателей. Эти насквозь политизированные идеологи от истории пытаются унизить наш народ, выводя название «славянин» от «словить» («полонить»), то есть славяне – это рабы, принадлежавшие, конечно же, их предкам.

Особенно любопытно наблюдать за борьбой, которая происходит сейчас в исторических и околоисторических кругах по вопросу происхождения казаков. Нас в школе учили, что никакой это не отдельный народ, а романтические разбойники, бывшие крепостные, сбежавшие от помещичьего гнета. Никого не смущало, что количество этих храбрецов превосходило физические возможности побегов. Сегодня же стала очень популярна иная точка зрения. Согласно ей казаки – этнически вовсе не русские, а остатки кипчаков, народа, жившего на границах Российской империи, служившего наемным воинством и во многом обогатившего русский язык и культуру. Не думаю, однако, что у кого-то из моих современников могут возникнуть сомнения в том, что казаки в основе своей русские. Тем удивительнее прозвучит тот факт, что еще не так давно, в период между Первой и Второй мировыми войнами, идеолог казачьего движения атаман Краснов прикладывал значительные усилия для обоснования гипотезы о самостоятельности казачьего этноса и его превосходства над окружающими народами, доводя свою идею до создания отдельного моноэтнического государства казаков.

Хорошо еще, что внутри русского народа не началось выяснение отношений из разряда «кто чей будет» – кто из полян, а кто и из древлян, – ведь славянские племена были отнюдь не однородны, да и жили не мирно. На ранних этапах нас раздирали постоянные междоусобицы, от которых полегло людей больше, чем от вторжений монголов. Хотя теперь уже и этот исторический период пересматривают все кому не лень – и вот уже мы никакие не вассалы, вынужденные платить дань Орде, а сами и есть Орда, которая платила налоги на содержание армии, стоящей на окраинах. А потом мы взбунтовались, стали мятежной территорией и отделились, так что мы не только большие и страшные, но и свободолюбивые. Да и Александр Невский – заодно еще и ханский внук, а вовсе не покоренный местный князек.

Сейчас не многие вспомнят, что в тот страшный период русской истории брат шел на брата и город на город: вырезали женщин и детей, проливали невинную, тогда уже христианскую кровь, как воду, и, не стесняясь, призывали наемников из числа иноверцев – что половцев, что татар, что ливонов и тевтонов.

С какого момента произошла замена термина «славянин» на «русич», не столь важно. Очевидно, что само появление и закрепление в общественном сознании подобной самоидентификации могло произойти только после формирования устойчивого и сильного централизованного государства, в котором племенная роль сводилась к минимуму и на первый план выходили иные качества. Общим же и самым важным являлась преданность правителю и государству – Земле Русской.

Интересно, что основополагающие для русского человека духовные ценности приносились, развивались и закреплялись в народе представителями самых разных этнических и социальных групп, которые долгое время растворялись и перемешивались в едином плавильном котле. Фигуры эти воспринимаются теперь как символы русского народа и его ментальности. Бессмысленно даже приводить примеры эфиопа Пушкина и шотландца Лермонтова, так как вся аристократия Российской империи была по своему этническому составу не славянской – за исключением, пожалуй, некоторых боярских родов, впоследствии все равно неоднократно испытавших вливание иноземной крови, как это видно на примере правившего рода Романовых. Напомню, что в жилах последнего русского императора текла одна сто двадцать восьмая русской крови, все остальное было немецких мелкокняжеских замесов. Такова была политика и практика российской аристократии, причем началось это отнюдь не с петровских времен, а намного раньше. Князья наши, как и правители сопредельных и дальних государств, почитали за честь сочетаться браком со знатными правящими иностранными родами, тем самым обеспечивая свои политические, военные и экономические интересы. Были среди жен русских князей и француженки, и гречанки, и турчанки, да и княжеских дочек и сестер нередко выдавали замуж за чужеземных правителей. Приходившие с землями к русской короне местные аристократы сохраняли свое высокое положение и при Белом царе, служа ему верой и правдой, и часто получали говорящие для русского уха фамилии. Многие из этих семей впоследствии дали России генералов – героев войны 1812 года.

Даже языком общения – что сегодня считается основным признаком национальной принадлежности – русский язык стал уже в послепушкинские времена, до этого правили французский и немецкий. Не случаен рубленый стиль блистательной работы великого полководца Александра Васильевича Суворова «Наука побеждать»: «Пуля дура, штык молодец!» Языком повседневнего общения русский для Суворова не был, дневниковые записи и переписку, в том числе с государыней императрицей, он вел на языках, привычных для аристократов, – французском и немецком.

Вот и получается, что не в крови дело. Иначе как объяснить, что по результатам голосования в проводившемся каналом «Россия» проекте «Имя Россия» долгое время лидировали немец по крови Николай II, грузин Иосиф Джугашвили (Сталин) и еврей Владимир Высоцкий?

Вряд ли людей, отдавших голоса за своих героев, волновал вопрос чистоты родословной. Определяющим фактором является роль в истории Государства Российского, служение его славе и величию, а также осознание и воплощение русского пути и исторической миссии. В каждой из этих личностей – при всей их неоднозначности и непохожести – присутствуют самые узнаваемые родовые черты нашего народа, как достойные, так и не очень, но, тем не менее, бесспорно характеризующие русского человека.

Особенность любого человека, проживающего на территории нашей великой страны и считающего себя этническим русским, состоит в том, что через пять минут беседы у каждого найдутся и иные национальные корни – от татарских и немецких до украинских, белорусских, грузинских, цыганских… список каждый может продолжить по желанию. Такого, пожалуй, нет только у народов, проживающих в изолированных условиях, – например, у малых народов Крайнего Севера.

В тот же самый момент любое националистическое движение в первую очередь строится на попытке вывести формулу, позволяющую определить чистоту крови. Цель всего этого очевидна – создание моноэтнического государства.

Перед Россией такой выбор уже стоял в 1612 году, но историю Смуты уже и мое поколение знало плохо, а нынешние и вовсе будут лишены такой возможности. Скорее всего, к сожалению, их историческое образование будет заменено государственной пропагандой, решившей той великой победой вытеснить из народной памяти большевистский переворот 1917 года.

По роду своей деятельности я беседовал на эти темы с будущим патриархом Кириллом, который как раз и высказал в эфире программы «Воскресный вечер» мысль о выборе пути и историческом перекрестке 1612 года. Мы могли выбрать возможность создания моноэтнического государства и превратиться в нашего соседа – Польшу. Однако Господь повел нас по пути тернистому, но славному, где многие слились в единое и единое оказалось великим.