Тэртон Мандавасарпини был сумасшедшим - Анна Цендина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сидела птичка на лугу! К ней подошла корова! Откусила за ногý! Птичка будь здорова! – пели мальчики, выходя из леса. Это был победный клич. Они вывалили все грибы на стол на веранде. Получилась гора.
– Ох! – сказала мама. – Кто же это будет чистить?
Никто этого не услышал. Пообедав, все разбежались кто куда. Лева ушел в беседку читать про физику. Миша с Юрой – домариновывать змей, а Дулмушка отправилась к сторожу Дорж-ахе. Она нашла отличную резинку внизу на дороге и хотела попросить, чтобы Дорж-аха сделал ей рогатку.
Дорж-аха отнесся к просьбе серьезно. Они долго вместе искали хорошую палку с правильной рогатиной. Потом нашли кусочек кожи. Потом все это Дорж-аха строгал, вырезал, прикручивал. Дулмушка внимательно смотрела. Получилась не просто отличная рогатка, а замечательная, прекрасная рогатка. Я ее до сих пор помню.
По дороге домой Дулмушка встретила Эника, и они пошли испытывать рогатку. Стреляли по шишкам, по деревьям, по облакам. Эник сказал:
– Отдай.
Дулмушка сказала:
– Нет.
– Эник сказал:
– Отдай!
Дулмушка сказала:
– Мама! Эник хочет забрать мою рогатку!
– Эник сказал:
– Дура!
Дулмушка ничего не сказала и убежала.
Вечером приехал папа.
– Папа, папа! Смотри сколько мы грибов набрали! А Миша замариновал змей! Дорж-аха сделал мне рогатку!
– О! Маслёнки! – сказал папа.
– Не маслёнки, а маслята, – запрыгала и закричала Дулмушка. Папа специально всегда говорил «маслёнки», чтобы подразнить Дулмушку.
– Люся, я сегодня, кажется, ничего не ел, – сказал папа.
– Садись скорее, – сказала мама, гремя посудой. – Как там у тебя?
– Вандуй – дурак-дурачина, – сказал папа, жуя котлету. – Я дам ему бой!
– Оставил бы ты его, – сказала мама.
– Будем бороться, как завещали нам Роза Люксембург и Клара Цеткин! – сказал папа. – Будем?
– Будем! – заорали Лева, Миша и Дулмушка.
– Роза Люксембург и Клара Цеткин не встречались с такими идиотами, как Вандуй, – сказала мама.
– Это точно, – грустно кивнул папа. – Он говорит, что у монголов до революции не было орфографии, азбук, словарей, ничего. Глупец! Я дам ему бой с позиций ортодоксального марксизма.
– Ешь ватрушку, ортодоксальный марксист, – сказала мама. – Ты же хочешь, чтобы тебя сняли. Вот тебя и снимут.
– Да? Это идея, – сказал папа, – иногда наша мама говорит мудрые вещи.
Они с мамой переглянулись и засмеялись.
Дулмушка пошла взять немного грибов для ёжика. Она положила горстку в карман сарафанчика, опустила туда ладошки и побултыхала ими. Маслята были скользкие, в кармане получился какой-то кисель с грибами. Навстречу ей бежал Болдошка. Дулмушка вдруг вспомнила, что уже вечер и они с Доли должны были идти в пещеру изнасиловаться. «Ой!» – подумала она.
– Если спросят, скажешь, что меня не видела! Поняла? – прокричал Болдошка.
– Поняла, – прошептала вдогонку Дулмушка.
– Болдошку видела? – спросили на бегу мальчики, гнавшиеся за ним.
– Он сказал, что не видела, – промямлила Дулмушка.
В это время Дулмушка увидела, что к ним поднимается какой-то китаец. В костюме, в очках, с чемоданчиком.
– Мама, мама! К нам какой-то китаец идет! – закричала Дулмушка, вбегая в дом.
– Ой! Ой! Ой! Костюха приехал, – запричитала мама, бросаясь к китайцу. – Дамдин! Костя приехал!
– Костя? Приехал? – выскочил папа.
Все стали обнимать и целовать брата Костю. Он прилетел из Ленинграда и, не найдя никого в городе, приехал на дачу. Дулмушка немного стеснялась брата Кости. Она не видела его целый год, он казался ей чужим. И может быть, он обиделся, что она назвала его китайцем. Но брат Костя подкинул ее высоко, и она перестала стесняться.
Взрослые снова сели пить чай и расспрашивать Костю. А Дулмушка вышла прогуляться на свежий воздух. Было темно и немного страшно. Между деревьями с развешанными на просушку кожами змей светили яркие звезды. Слышались какие-то незнакомые звуки: то ли хрюканье, то ли уханье.
– Дулмушка, умываться и спать! – крикнула мама. Дулмушка ее не слышала. Она уже спала в гамаке, удобно подложив под щеку карман с грибным киселем.
Шестой, шестой, отзовись…
трактат-фантазия
Часть первая. На Дзамбулине 1 дождь
Дело в том, что мой папа ― известный монгольский ученый и писатель ― верил, что Шестой далай-лама прожил еще 40 лет после своей официальной смерти, а я ― не такой известный и не такой монгольский ученый ― нет.
Это была мамина идея ― отдать меня в монголистику и тибетологию. Я не очень этому была рада. Мне хотелось чего-то художественного. Творчество там, все дела… Но мама как-то сумела на меня воздействовать, и я пошла. А потом не пожалела. Интересно.
В нашей науке я доверяю безоговорочно работам только двух ученых. Это тибетолог Востриков и папа. Если они написали так, значит, это так, потому что, не удостоверившись лично, не потрогав своими руками или не увидев своими глазами, они ничего никогда не писали. Но с Шестым далай-ламой вышла какая-то закавыка. Папа считал, что это – настоящий далай-лама, а я так не считала. Да кто я такая? Сравнила ― папа и я! Он ― личность в истории, а я ― так себе. И все же… Если бы папа был жив, может быть, он сумел бы убедить меня. «Да вот же, смотри, как ты этого не видишь?!» ― сказал бы папа. «А, ― сказала бы я, ― действительно…» Но папы давно нет. А меня это не оставляло. И я решила разобраться сама.
Впервые я услышала о Шестом далай-ламе еще в детстве.
– Как тебе не стыдно, Дамдин, ― говорила мама.
– Ха-ха-ха, ― говорил папа.
Приехали в Улан-Батор два советских тибетолога ― Парфионович и Савицкий. Оба попросили папу показать им биографию Шестого далай-ламы. Папа Савицкому показал, а Парфионовичу нет.
– Как тебе не стыдно, Дамдин, ― говорила мама.
– Ха-ха-ха, ― говорил папа. ― Савицкий знает тибетский плохо, я ему показал, все равно ничего не поймет, а Парфионович ― хорошо, ему показывать опасно. Ха-ха-ха.
Папа был владельцем сокровища ― рукописи редчайшей биографии, рассказывающей о жизни Шестого далай-ламы после официального объявления в 1706 г. о его смерти от болезни недалеко от озера Кукунор. Сейчас эта биография опубликована в Китае, издан ее монгольский перевод, кстати, довольно посредственный. Есть уже английский перевод, сделанный неким чешским ученым. А тогда это была «чжемчучжина», как говорит мой друг Отгонбаатар. Казалось, с ее помощью можно разрешить одну из главных загадок тибетской истории.
В 1682 г.
