Бешеное развлечение - Оксана Обухова

Вначале здесь бывал наездами, по выходным. Потом – прирос. К красотам, тишине и воздуху. Пропал в просторах, затерялся разумом между двух рек – полноводной транспортной и никчемной заболоченной Петляйкой.

Через год в просторной заводи, именуемой местными «Катькин омут», появился отличный пирс, у которого и швартовался немаленьких размеров катер нувориша.

Ещё через полгода Нинель позвонила матушка, и начало всей истории можно брать от восклицаний Зинаиды Яковлевны:

– Ох, Нинка! У нас здесь такое творится!..

Дочь Нина, давно привыкшая к гламурному имени «Нинель», тогда, помнится, поморщилась: «И чего у них там твориться-то может? Куры, что ли, передохли? Или улетели зимовать?..»

Но оказалось – происходит.

Тот самый сосед, с коим Нинель так и не случилось встретиться (хоть он и поселился через забор от Ивашовых), начал массово скупать землицу у колхозников и полуразорившихся фермеров-неудачников.

Платил – по-божески. Дела вёл без нахрапа, с уговорами и разъяснениями. Душевно подружился с председателем сельсовета Мухиным Сергеем Дмитриевичем. Пообещал главе народ трудоустроить и отлучить от пьянства. Но основное: мост через Петляйку поклялся выстроить. Не починить аль подлатать, а именно, конкретно – выстроить. Новый мост. Бетонный.

А за бетонный мост председатель Мухин был готов не только земли уступить, но и сам пойти батрачить либо мостовую сваю заменить! Держать мост на плечах, что тот атлант! Жену Татьяну и двух дочерей назначить местными кариатидами! Поскольку перманентное отсутствие моста, регулярно сносимого бурными половодьями никчемной Петляйки, подвело деревню к состоянию плачевного замешательства. Захирело Кумушкино без дееспособной транспортной доступности, пришло село в упадок.

Мост начали строить этой весной. К началу сентября пообещали сдать не только мост, но и отличную дорогу. На землях бывшего колхоза Субботин собирался выстроить элитный загородный клуб с площадками для гольфа, конно-спортивной школой и прочими деликатесными кандибоберами. Тем более что Катькин омут оказался какой-то крайне удобной природной «мариной». Швартовкой для яхтсменов, проще говоря.

Но, впрочем, если уж пришлось упомянуть первозданную малообразованность селян, то не лишним будет добавить: к нынешнему лету с языков кумушкинских аборигенов уже легко спархивали словечки вроде «ти-бокс», «фервей» и «грин». Поскольку обещание народ трудоустроить Субботин начал выполнять и добрая половина деревенских мужиков успела заработать на обустройстве гольф-поля под руководством важного голландского проектировщика этих самых полей. (Газон растили загодя. Облагораживали ежедневно.)

Короче – раздышалась деревенька. Пошли движуха и вливания. По слухам, председатель Мухин держал фотографию Константина Павловича рядом с иконой Николая Угодника и молился им обоим равнозначно. Истово.

Но это – сплетни, пересуды. А неприятностей у господина из Москвы и без пустых наветов предостаточно случилось.

Во-первых, взбунтовались рыбаки. Строительство марины распугало рыбу, изничтожило или, в лучшем случае, изгадило обильнейшие камыши. Коряги, так любимые сомами, со дна все повытаскивали. Да и конкуренты, судя по всему, предполагали появиться большим числом… С новомодными электронными приманками и навороченными спиннингами.

Куда против них селянину с опарышем и удочкой времён совдепа?!

После рыбаков в пятую колонну объединились фермеры. Дотумкав, что продешевили, пустились интриговать и рассылать петиции в инстанции. Пару раз мазали ворота Палыча дерьмом и дёгтем.

Но Павлович отмылся. И повёл себя уже неделикатно. К фермерам-бунтарям приехали конкретные ребята на однозначных джипах и объяснили деревенским интриганам: «Хотите по-плохому, раз по-доброму не получилось?.. Обеспечим! Останетесь довольны, сиволапые!»

В общем после того, как типичнейший высоколобый интеллигент Субботин показал, что и у него есть оборотная сторона, народ значительно утихомирился. Фермеров приспособили к делу обустройства территорий, для рыбаков сочинили показательные соревнования, где те лихо утёрли нос богатеям с навороченными удочками. Призы в виде лодок и спиннингов раздали. Напоили, разумеется…

Прижился в Кумушкине господин Субботин. Со всем почётом-уважением.

Поскольку – умный. Щедрый. И беззлобный.

– Эх, Нинка, мне б такого зятя! – многозначительно намекала мама Зина дочке в телефонных разговорах. – Золото, а не мужик! Сосед, немаловажно. Завсегда под боком. – Вздыхала: – Возвращайся, а? Чего мытариться-то в столице? Где родился, там и пригодился, Нина…

Рациональное зерно в намёках матушки имелось. Сосед, богатый, холостой, ежели верить описаниям мамули, – лёгкая добыча, ботан в очёчках.

Нет, безусловно, Нина понимала, что мама ни черта не разбирается в современных реалиях и очкариках! Такие вот «ботаники» заказывают «девочек» в высоких сапогах и с плётками…

Но всё же стартанула в Кумушкино. Зимой. И две недели куковала перед соседней резиденцией в сугробах, пока «добыча» загорала где-то на Мальдивах, Бали или в Кении слонов валила.

Досада. Холод. Злость. От козьего загона гнусно пахнет. Одно приятно – мухи передохли.

Озверев от ничегонеделанья, мадемуазель Ивашова, яростная как мартовская кошка, вернулась в Первопрестольную. Прямиком в объятия изнервничавшегося сутенёра Маратика, которому несколько постоянных клиентов блудной Нинель оборвали телефоны.

На радостях маленько «дунув», Маратик предложил:

– Нинель, есть беспроигрышный вариант. Пару лет ещё работаем, потом открываем салон на паях. Мне один кент обещал тайских девок подогнать… массаж, спа, релакс… Раскрутимся, Нинок!

Нинель, на тех же радостях, ответила согласием.

Через год Марат забыл о тайках и обещании. Постоянные клиенты Нины находили свежих «девочек». Догадка «я выхожу в тираж» лишилась вопросительного знака. Будучи неглупой женщиной, Нинель прекрасно понимала: ещё год, другой, и она отправится из приличного борделя на улицу. К трассе, на шоссе, вылавливать дальнобойщиков с пропотевшими вонючими задницами.

Профессия своих затягивает. Иных не отпускает до могилы, куда укладывают гроб со спившейся, почти беззубой и безволосой уродливой старухой.

Б-р-р!!

Нинель вернулась в Кумушкино. И, вероятно, насовсем.

Относительно Константина Павловича пенсионерка эротического фронта сокрушительных батальных планов не выстраивала. Надеждами не тешилась, решила: «Выгорит так выгорит. Но подружиться – стоит». Поскольку даже в самом элитном и закрытом загородном клубе спрос на «девочек» имеется. Тут главное подсуетиться вовремя, делянку застолбить, а там и видно будет – где Маратка, а где Нинель Александровна. Кто контрабандных таек от ментов отмазывает, а кто знакомит богатеев с первосортными и чистенькими девочками.

Мечты, мечты… Но как поставить дело, потенциальная «мамка» знала распрекрасно.

Но пока… Пока не собиралась обеспечивать низкосортными девицами бригады строителей моста, дороги и нулевого цикла под отель.

Могла бы. Заработать. Но не хотела загодя высвечиваться. Поскольку резвость хороша для ловли блох, а вот большие деньги требуют неторопливости, подспудности, хорошей подготовки.

А ко всему прочему Нинель ещё не поняла: удастся ли ей по-взрослому зацепить соседа?

На пригожую, совсем не деревенскую особу Субботин поглядывал благожелательно. Смущался явно, если доводилось разговаривать.

Смущение Нинель, правда, частично списывала на проблемы с речью: приходя в волнение, Константин Павлович начинал заметно заикаться.

Но всё же, всё же… Смущение – приятный факт. Многозначительный. Особенно если придать ему развитие…

И посему, зная, как нежно-трепетно мужское эго, Нинель избавила Палыча от разговорного общения и завязала с ним шутливое телефонно-интернетное общение. Писала чётко выверенные миленькие эсэмэски, отправляла по и-мейлу пожелания доброго утра… Очаровательно дурачилась (как сама считала).

И Палыч отвечал. Не всегда и не сразу, но постепенно связь налаживалась, налаживалась… Заикающийся скромник всё больше раскрепощался…

Сегодня пригласил зайти. На чашку чая. Эсэмеской: «…Если вы не очень заняты, Нинель, то, может быть, зайдёте в гости по-соседски? Я только что заварил божественно ароматный чай…»

Смешной вопрос!

Нинель немного задержали лишь треснувший ноготь и нейлон!

А в остальном – всегда готова и к услугам!

Зря, что ли, сегодня всё утро задницей кверху в огороде проторчала?! В купальнике и широкополой шляпке изображала трудолюбие!

(Идею относительно показательного трудолюбия, надо сказать, подбросила мама Зина: «Нин, а может, Костя белоручек не любит, а?.. Чего ты день-деньской в доме-то прохлаждаешься?.. Выйди, покажи себя во всей красе!»)