Пламя любви - Патриция Филлипс

Матильда никогда не питала к ней теплых чувств. Ее неприязнь лишь возрастала, по мере того как девочка, росла, превращаясь в красавицу, а Матильда, здоровье которой было подорвано частыми беременностями, старела и ожесточалась.

— Ладно, ладно, — поспешил вмешаться сэр Джеральд. — Если мои молитвы будут услышаны, святой Фома смягчит твое отношение к жениху и избавит тебя от грешных мыслей, — добавил он в угоду Матильде. — Бог свидетель, Элинор, ты выйдешь замуж за Гастингса, пока он не передумал. Конечно, служить принцессе Уэльской — большая честь. Но я почти уверен, что леди Бланш устроила все это исключительно для того, чтобы оттянуть время.

Элинор поразилась проницательности отца. Леди Бланш, у которой она прослужила весь прошлый год, добилась для своей подопечной места при дворе принцессы Иоанны в надежде, что либо сэр Джеральд, либо будущий жених передумают.

Элинор с восторгом приняла предложение. Еще больше она обрадовалась, когда леди Бланш взялась лично доставить ее к своему деверю, сэру Ричарду Тьери, который должен был препроводить послушниц из Берфордского аббатства в Гасконь. Поскольку путь лежал через Кентербери, утомительное путешествие само собой превратилось в паломничество в часовню Святого Фомы. Помимо аббатисы и ее высокородных подопечных, к пилигримам присоединились несколько состоятельных соседей. Паломники путешествовали группами не столько ради компании, сколько для защиты от разбойников, рыскавших по лесам и пустошам Англии.

Несмотря на неизбежную свадьбу, Элинор пребывала в радостном возбуждении от предстоящего путешествия в Бордо, где располагался королевский двор. Ни разу в жизни она не выезжала дальше Берфордского аббатства, находившегося в двух часах пути от ее дома.

— Думаю, она на коленях должна ползти в Кентербери и молить Бога, чтобы он избавил ее от дерзости и гордыни, — проворчала Матильда. — Но не мне это решать, а тебе, — она повернулась к мужу, — она твоя дочь.

— Вот именно. И хватит об этом. Ступай-ка лучше спать. Время позднее. Мне нужно поговорить с Элинор наедине.

Не решившись перечить мужу, чье выражение лица не предвещало ничего хорошего, Матильда неохотно удалилась.

В зал вбежала рыжая гончая и бросилась к хозяйке. Элинор ласково трепала собаку за уши, слушая отца, пытавшегося убедить ее в своей правоте.

— Другая радовалась бы такому браку. Что толку в молодых шалопаях, которым нет дела до благополучия жены? А вот Гастингс окружит тебя отеческой заботой, Элинор. Будет холить и нежить. И не помчится неведомо куда, задирая каждую встречную юбку. Мужчина в летах предпочитает оставаться у домашнего очага.

Элинор кивнула. Именно этого она и боялась больше всего. Если бы лорд Генри собирался на войну, ей было бы легче смириться с замужеством.

— Конечно, каждая девушка мечтает о любви, — вздохнул сэр Джеральд. — Полагаю, красавец сэр Ланселот подошел бы тебе больше, детка?

Элинор улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки.

— Да, отец, я предпочла бы его лорду Гастингсу. А что, сэр Ланселот не просил моей руки?

— Увы, — отозвался отец, пряча улыбку. — Будь я моложе, предложил бы свой меч принцу Эдуарду, чтобы поправить наши дела. Но поскольку от меня теперь проку как от старого боевого коня, наше спасение — в твоем замужестве и строжайшей экономии. — Голос отца дрогнул. Он прочистил горло и закончил: — Ступай в постель, дочка. Завтра тебе рано в дорогу.

— Я поняла, ты хочешь как лучше, и потому подчиняюсь твоему решению, — скрепя сердце произнесла Элинор.

— Да уж, постарайся, — резко произнес сэр Джеральд. — И прошу тебя, Элинор, не зли Матильду. — Он помолчал, задержав руку па ее плече. — Я никогда не пожертвовал бы тобой, если бы видел другой способ спасти Гая, твоего брата. И потом, Гастингс обещал помочь нам встать на ноги.

Элинор подставила щеку для поцелуя и обвила руками шею отца.

— Я буду скучать по тебе… и по Мелтону. Постараюсь навещать вас после свадьбы.

— Да, конечно… но не слишком часто, — предупредил сэр Джеральд, вспомнив об обещании отослать дочь, вырванном у него сварливой женой.

Элинор лежала без сна, прислушиваясь к щебету ночных птиц. Выйдя замуж за лорда Гастингса, она станет хозяйкой собственного дома — настоящего дворца. Впрочем, у сэра Генри есть дети старше ее по возрасту. И хотя будущий муж рассуждал о многочисленном потомстве, которое они произведут на свет, едва ли его сыновья и дочери одобрят появление новых претендентов на семейное состояние.

Но ничто — ни ревность детей лорда Генри, ни управление громадным поместьем — не угнетало Элинор так, как перспектива оказаться в постели со старым воином. Одна только мысль о его ласках вызывала у девушки дрожь. Все было бы не так страшно, если бы не уродство Гастингса. На месте его правого глаза, потерянного в битве при Пуатье, даже из-под черной повязки виднелся безобразный шрам. Еще омерзительнее был исходивший от него запах. Элинор сомневалась, что лорд Генри когда-либо мылся, разве что, попав под дождь или форсируя реку. Когда он приближался к ней, она едва сдерживала тошноту.

Внутри у нее все сжималось от страха и отвращения, когда она думала о том, что ее ждет. Хотя Элинор была девственницей, она слышала немало противоречивых суждений, касавшихся отношений между мужчиной и женщиной. Восторг и блаженство, пытка и агония — вот лишь некоторые из них. Пытка и агония. Именно об этом думала девушка, когда представляла себя лежащей под жирной тушей лорда Гастингса.

Для своего времени Элинор была на редкость неискушенной. Условия жизни в домах и замках обычно не обеспечивали уединения, и дети рано знакомились с сексуальной стороной жизни. В Мелтоне, однако, все обстояло иначе. Будучи вдовцом, сэр Джеральд не имел склонности прибегать к услугам служанок. Даже после появления Матильды — несмотря на трех младенцев, заполнивших колыбели наверху, и еще двух, покоившихся под развесистыми тисами за домом, — зачатие детей осталось для Элинор тайной за семью печатями. Вопреки намекам мачехи на безнравственность, царившую в доме леди Бланш, легкий флирт, который Элинор могла наблюдать в Райзвуде, не прибавил ей опыта. Правда, она была приятно удивлена, когда некоторые из гостей посвятили оды ее красоте, восхваляя голубые глаза и розовые губки.

Вздохнув, Элинор глубже зарылась в мягкую перину. А вдруг кто-нибудь из молодых рыцарей при дворе принца Эдуарда попросит ее руки? Наверняка принц вправе аннулировать ее помолвку. Да и лорд Генри, учитывая его преклонный возраст, может почить задолго до Рождества, избавив ее от всех обязательств.

Ощутив укол совести за злонамеренные мысли, Элинор вознесла Богу молитву. Перед ее взором предстал прекрасный рыцарь, уносивший ее на мощном скакуне в неведомые дали, где сбываются все мечты. Ветер трепал ее волосы, она ощущала теплое сильное тело, прижимавшееся к ней сзади.