Возвращение из Японии - неизвестен Автор

-- Книжечку читаем?

Илья продолжал смотреть в книгу.

-- А ну положить книгу! Смотреть на меня! - как никогда страшно закричал Пужатый, с силой хлопнув ладонью по столу. Все затрещало, книга упала на пол.

Коботу уже некуда было смотреть, и он со страданием взглянул на Пужатого. Тот сидел весь красный и тяжело дышал.

-- Александр Степанович, я думаю, пора, наконец... начал Илья.

-- Кобот, что вы делали сегодня ночью? - перебил его Пужатый.

-- Я... Что?... Спал... Ночевал...

-- Где? Адрес?

-- Да причем тут... На работе... То есть у сослужив ца...

-- Интересная у вас работа, я замечаю... Адрес, я спра шиваю!

Илья Давидович понял, что лучше не выламываться, а спо койно отвечать на вопросы, чтобы Пужатый перебесился, понял, что неправ и отстал. Однако адреса сослуживца действительно невозможно было вспомнить теперь, в таком лихорадочном сос тоянии.

-- Не помню точно сейчас. Я завтра могу показать, я завтра спросить могу.

-- Значит, где были ночью, не помним? Или, может быть, не хотим вспомнить?

Жилы на шее Пужатого надулись и мерцали. Он встал, оки нул комнату внимательным взглядом и, хлопнув дверью, вышел. Илья застонал, вскочил, стал метаться, подбежал к двери однако не совсем, чтобы не было вида, что он подслушивает, замер. Через некоторое время раздался звонок - пришел Васи лий, принес вермуту, плясал, напевал что-то восточное. Федор внушительно выговаривал ему, что портвейн пантейшнее верму та. Неожиданно раздался властный голос Пужатого:

-- Ну шуметь! Передвигаться осторожно! В квартире - Ко бот!

Поздно вечером, когда все уже утихли, Илья на цыпочках пошел по коридору в туалет, с опаской прислушиваясь на каж дом шагу. Нащупав дверь, он медленно, чтобы не скрипела, от

27

крыл ее, вошел и стал тихо-тихо закрывать. Раздался грохот, в коридоре вспыхнул свет. Пужатый схватил уже почти закрытую дверь и рванул на себя с пронзительным криком:

-- Стой, гад! Теперь не уйдешь!

Илья до крови вцепился в ручку, однако дверь неотврати мо распахивалась. Кобот затравленно вскрикнул и закрыл голо ву руками.

Пужатый с полминуты постоял в дверях, грозный, как па мятник, и, ничего не сказав, быстро прошел в свою комнату, оставив после себя тяжелый запах винного перегара.

Часа через три, когда Кобот уже стал задремывать на ди ване, куда он прилег, не раздеваясь, в коридоре послышался резкий не приглушенный стук сапог. Прямо в ушах заскрипело страшное шуршание и потом голос из громкоговорителя:

-- Внимание, Кобот! Вы окружены! Всякое сопротивление бесполезно! Выходите и сдавайтесь!

Илья до боли вытаращил глаза и вцепился зубами в руку, больно укусив ее.

-- Повторяю, Кобот! Всякое сопротивление бесполезно! Выходите и сдавайтесь!

Снова напряженное, выжидающее шуршание. Хлопнула дверь, и потом голос Максима:

-- А вот ты поори у меня, говно! Хватит, один засранец по ночам орет, еще второй нашелся!

-- Всем оставаться в помещениях! - ответил Пужатый в громкоговоритель.

-- Я тебе, жопа, покажу помещение!

В коридоре некоторое время ходили, зажигали и тушили свет - Кобот был почти в беспамятстве. Он рванул на груди рубаху и откинулся на спинку, тяжело дыша.

Под утро Илья Давидович забылся тяжелым неспокойным сном. Часто просыпаясь, он тут же забывал кошмарные сновиде ния, так как действительность казалась еще хуже, гаже и не понятнее. От малейшего шороха он просыпался, и, вытягивая шею, сонно таращился во все стороны.

Когда в комнате стало светать, когда невнятные кубы ме бели стали оформляться, хотя непонятно во что, дверь резко разпахнулась, и из проема послышался голос Пужатого:

-- Ни с места! При малейшем движении стреляю! Руки вверх!

Черная фигура вынырнула из темноты и метнулась к выклю чателю. Кобот пружиной распрямился, одним движением снял предохранитель и нажал курок.

Бахнул выстрел, и черная фигура шлепнулась на пол.

Забегали в коридоре. Максим включил свет. Перевернули на спину Пужатого. Прямо против сердца на синей форме расп лывалось страшное пятно крови. Кобот забился в угол дивана, поминутно разглядывая руки и шаря под собой.

Все, как обалделые, смотрели на грузный нелепый труп.

ЭПИЛОГ

Непостижимая гибель Пужатого поразила всех обитателей квартиры. Кобот целыми днями приставал к Максиму и Федору, верят ли они, что это не он убил Пужатого. Хотелось верить,

28

хотя вроде больше некому. Но не мог же убить Кобот, сроду не державший в руках никакого оружия, да и вообще...

Илью не забрали. Почему - неизвестно. Не забрали - и все... Замяли.

Петр, ученик Максими, совсем, кажется, решил, что его разыгрывают. Он назвал Илью Давидовича "наш Ринальдо Риналь дини" и сочинил про него стишки:

Кобот бренчит кандалами

Ведут по этапу его.

Он утром, не мывшись, в пижаме

Соседа убил своего.

Про вольную жизнь вспоминая,

Идет он, судьбину кляня.

Идет он в слезах и хромает.

Идет, кандалами звеня.

Недолго Петр так веселился - прослушав стишок, Максим всадил ему затрещину и сказал:

-- И ты доиграться хочешь, ж$па?

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЯПОНИИ окончание

Максим и Федор, опершись друг о друга, сидели на не большой поляне, покрытой густым слоем аллюминиевых пробок; пробки покрывали это волшебное место слоем толщиной в нес колько сантиметров и драгоценно сверкали золотым и серебря ным светом.

На опушке поляны застыли брызги и волны разноцветных осколков. Жаль уходить, да скоро поезд.

Федор давно перестал ориентироваться - куда ехать, в какую сторону, зачем, но Максим все-таки настаивал на возв ращении. Впрочем, можно было и не думать о нем, о возвраще нии - оно медленно совершалось само собой; то удавалось под Вехать на попутной машине, то спьяну засыпали в каком-нибудь товарном поезде - и он неизменно подвозил в нужную сторону, в сторону Европы.

Возвращение неторопливое и бессознательное - как если бы Максим и Федор стояли, прислонившись к какой-то преграде, и преграда медленно, преодолевая инерцию покоя, отодвига лась.

. .

-- Максим, ты говорил поезд какой-то? - спросил Федор.

Максим чуть приподнял голову и снова уронил ее.

Федор не нуждался в поезде; он не испытывал ни отча янья, ни нетерпения, не предугадывал будущего и не боялся его. Но раз Максим говорил про поезд...

-- Эй, парень, как тебя, помоги Максима до поезда до вести, - обратился Федор к парню, лежащему напротив - слу чайному собутыльнику.

Тот поднял мутные, невидящие глаза и без всякого выра жения посмотрел на Федора:

-- Ты чего рылом щелкаешь?

-- Да вот Максима надо довести.

-- Куда?

-- В поезд.

-- Билет надо. Билет у тебя есть?

-- Максим говорил - у тебя билет, ты покупал. Помнишь?

Парень вывернул карманы: - Какой билет, балда? Где би лет?

Из кармана, однако, выпало два билета.

Федор подобрал билеты, засунул Максиму в карман, поднял последнего под мышки и поволок к длинному перону, просвечи вающему сквозь кусты.

Парень побрел следом, но, пройдя несколько шагов, опус тился на колени и замер.

Федор, задыхаясь, и почти теряя сознание, выбрался на рельсы, чудом - видно кто-нибудь помог - запихнул Максима в тамбур, и упал рядом, словно боец, переползший с раненым то варищем через бруствер в безопасный окоп.

Кто-то его тормошил, что-то спрашивал и предлагал - Фе дор безмолвствовал и не двигался.

52

. .

Когда он проснулся, Максима рядом не было.

Поезд шел быстро, двери тамбура хлопали и трещали.

Федор встал. С ужасом глядя в черноту за окном, он нес мело прошел в вагон. Оттуда пахнуло безнадежным удушьем. Максима там не было, вообще там никого не было, кроме женщи ны в сальном халате и страшных блестящих чулках. Она с нена вистью и любопытством рассматривала Федора.

Федор захлопнул дверь. Постоял в нетерпении, морщась от сквозняка; затем открыл входную дверь и выпрыгнул из поезда.

Его тело упруго оттолкнулось от насыпи и отлетело в кусты ольхи.

. .

Оклемавшись, когда шум поезда уже затих, Федор встал и неловко пошел по каменистой насыпи к мокрым бликам шпал и фонарю.

Уже светало, но щелкающие под ботинками камни были не видны, ноги разВезжались и тонули в скользком крошеве.

Пройдя метров сто, Федор сошел с насыпи и, раздвигая руками мокрые кусты, чуть не плача, побрел в направлении, перпендикулярном железной дороге.

Лес сочился предрассветной тяжестью; тихо.

Могло даже показаться, что все кончится плохо.

Г О С Т И

(разговор)

(Комната Петра, ученика Максима. Большой стол, шкаф, наполненный книгами - ничего книги, но отвратительно затре паны, а многие с библиотечными штампами. Полуразобранный магнитофон. Всякие вещи. Под кроватью вместо одной из ножек лежит стопка журналов и книг, а ножка валяется тут же, ря дом. В комнате отностительно чисто, на столе стоят три бу тылки портвейна, хлеб - видно, что Петр ждет гостей.