Первый маршрут Иры Сулимовой - Александр Спешилов

Уже вода кипит, а каша жидкая — сверху вода, на дне гуща.

«Мало крупы положила», — решила Ира и всыпала в котел еще две кружки крупы. Вода кипит, а каша не похожа на кашу — жиденькая. Ира снова добавила крупы, помешала кашу палкой. И тут случилось непоправимое. Каша вдруг вспенилась, стала густой и полезла через край котла. Запахло гарью.

Пришлось снова да ладом кашу варить. Оказалось, что на котел надо не шесть, а лишь одну кружку крупы.

Есть уха, готова каша! Ира даже заплясала от радости. Перед приездом геологов она успела подогреть уху и кашу, поставила чайник на огонь.

Сели обедать. Вдруг старший геолог Тамара Александровна отставила свою тарелку в сторону.

— Дай другую!

Ира дала ей другую тарелку. Тамара Александровна и эту отставила, спросила:

— Ты мыла посуду?

— Мыла и очень долго.

— Как ты мыла ее?

— На реке.

— Мыть посуду в холодной воде бесполезно. Надо, чтобы вода была горячая. У тебя есть такая вода?

— Есть для чая.

— Перемой посуду в горячей воде!

Когда общими силами посуда была перемыта, Ира разлила по тарелкам уху. Но, к ужасу повара, никто ее есть не стал. Заставили Иру рассказать, как она уху варила. Рассказ был встречен безудержным смехом:

— Головы отрубила! В землю закопала!

— Окуни кусаются!

— Это, знаешь ли, у тебя не уха, а каша с костями! Ира и про кашу рассказала. Геологи хохотали до упаду. Но самой поварихе было не до смеха.

Впрочем, каша оказалась отличной, всем ее хватило, с добавочкой. Раскупорили консервы, сварили кофе. После обеда уехали на работу.

Помогать Ире оставили Илью.

Он показал Ире, как надо мыть посуду, помог чистить картошку, потом устроился в своем спальном мешке за палаткой с книжкой в руках и уснул. А Ира уселась на камешке на берегу реки и пригорюнилась…

Вечером Илья учил Иру варить уху.

— Ты не беспокойся, — говорил он. — Я тоже только в_ отряде научился уху варить.

Он объяснил ей, что сперва надо из рыбы выбросить внутренности вместе с желчью, а потом уже убирать чешую.

— Ты вначале чешую сдирала и раздавила желчь, потому и уха у тебя получилась горькая. Окуня никогда не очищают от чешуи. Она потом вместе с кожей хорошо сдирается. В рыбьей голове жир, самый вкус. Жабры надо убирать, а головы зачем же?

— В котле, — продолжал Илюша, — прежде всего варится приправа — картошка, лук, лавровый лист, перец горошком. Когда картошка сварится, лишь тогда рыбу опускают минут на десять. Побелеют у нее глаза — и уха готова, а ты сделала как раз наоборот. Бывает уха двойная, тройная. Об этом в следующий раз.

Под руководством уже опытного кулинара Илюши Смирнова Ире удалось приготовить к ужину хорошую уху.

Вечером геологи забрались в спальные мешки, а Ира долго еще прибирала в палатке-кухне, мыла и чистила посуду.

Ничего не поделаешь, должность такая.

Ира Сулимова постепенно привыкала к своей работе и к нашей жизни кочевой. Мы часто оставляли ее одну в лагере и уходили в маршруты всем отрядом. Иногда на далекие места нас отвозил шофер Савин. Возвратившись домой, он обычно до вечера занимался рыбной ловлей, а потом хвалился перед нами уловом, рассказывал всевозможные небылицы о мигающих ершах, о щуках, которые лодки перевертывают, и о прочих чудесах в решете.

Как-то утром Савин опустил на воду резиновую лодку и выехал к противоположному берегу на омут рыбу ловить.

Если бы вы знали, как хороши омуты Тобола! Широкие, глубокие. Вода прозрачна, как чистый воздух. Видно дно, рыбу видно, как в аквариуме. Гуляют в водорослях крупные чебаки, траву колышут. На чистые места, как тени, выходят темные окуни и охотятся на мальков. Иногда медленно, крадучись, проплывает щука, и омут замирает, все живое прячется от хищницы. Но вот прошла зубастая, и снова выплывают из водорослей на чистую воду стайки осторожных рыб.

У Савина не клевало. То ли щука в засаде, то ли сам рыбак «подшумел». У рыболова не хватало терпения. Он хотел уже на другое место перебраться, но, к радости своей, взглянув через борт, заметил огромного горбача, который подкрадывался к насадке.

— Давай, давай, — шепнул осчастливленный рыболов, держа в дрожащей руке удилище. Окунь начал захватывать насадку. И в этот критический момент…

— Ой! Помогите! — От лагеря к воде бежала Ира, чем-то перепуганная насмерть, как будто за ней рысь гналась.

Савин бросил удилище, судорожно выгребая веслом, подплыл к берегу.

— Что за паника?

— Там… в палатке, на спальном мешке…

— Кто, что?

— Не знаю. — Девушка схватила шофера за рукав и потянула к лагерю. У палатки она спряталась за спиной Савина.

— Видите? Он бегает.

— Обыкновенный жук. — Савин поймал жука. — Погляди, если не видала.

Ира с визгом бросилась в сторону.

Геологи еще не закончили работу, как за ними раньше времени приехал Савин. Вид у него был сердитый. Он взял у кого-то молоток и давай долбить камень — только искры засверкали. Отобрали у Савина молоток.

— Ты чего на скалу окрысился?

— Ничего не окрысился, — хмуро ответил он. Подошел к колесу и изо всей силы пнул носком сапога упругую резину.

Вернувшись в лагерь, мы узнали, чем было вызвано такое настроение шофера. Еще бы! Всю рыбалку ему девчонка испортила. Иру пристыдили. Такая, дескать, на вид боевая, а козявок боится.

— Может быть, тебе, Сулимова, лучше возвратиться к папе-маме в Кустанай?

— Ни за что! Честное слово, не буду трусихой.

Но все-таки боязнь разных букашек осталась у нее надолго. Увидит жука, отскочит в сторону и наблюдает издали. До тех пор не подходит к тому месту, пока жук не скроется в норке. Очень боялась кузнечиков с красными подкрыльями. Летит он и скрипит. Не трещит, а именно скрипит. Это ведь очень страшно.

Однажды Ира увидела странное существо, ни на кого не похожее. Величиной чуть не с воробья, лапы мохнатые, их восемь штук. Брюхо толстое, глаза острые, челюсти, как у краснокрылого кузнечика. Одним словом, страшилище.

Ира вначале испугалась, но потом стало интересно: что это за зверь такой? Подняла длинную камышинку, осторожно тронула его. Страшилище сжалось в комок и вцепилось в камышинку, потом отпустило ее и побежало. Ира догнала и снова ткнула его камышинкой. Страшилище как прыгнет метра на три в сторону — и затерялось в траве.

Такое же чудище оказалось в кухонной палатке на деревянной стойке у потолка. Ира размахнулась полотенцем, чтобы сбить его со стойки. Страшное насекомое прыгнуло прямо на девушку и вцепилось в штанину. Ира не растерялась, сбросила его на землю и растоптала.

Вечером она рассказала ребятам о своем приключении.

— Где зверь, которого ты убила? — тревожно спросила Тамара Александровна.

— Здесь, под фанеркой.

Тамара Александровна подняла фанеру.

— Это тарантул, — сказала она отрывисто. — Взять осторожно и сжечь.

Тарантул опаснее гадюки, объяснил нам наш опытный начальник. Гадюка сама не нападает на человека, а тарантул набрасывается на все живое, кроме баранов в степи. Человек укус тарантула переносит очень болезненно.

— Аврал, товарищи! — произнес начальник очень серьезно. — Обыскать палатки, перетрясти спальные мешки. Всем сапоги надеть. Смирнов, выдай товарищам сапоги.

Больше десятка тарантулов было обнаружено в палатках. Твари жили в норках под ящиками, под спальными мешками.

На том месте, где спала Ира, обнаружили трех тарантулов.

В ту ночь мы в палатках не гасили огня. Спали в верхней одежде, в сапогах. За исключением Иры. Она нисколько не боялась тарантулов. Тарантул не жук. Чего же его бояться?

Когда лагерь угомонился, Ира сбросила сапоги, вымыла посуду, прибрала в кухонной палатке, где было ее спальное место, залезла в мешок и спокойно, без сновидений, Проспала до утра. Утром вышла из палатки в босоножках и стала варить завтрак.

— Где сапоги? Почему в, босоножках? — строго спросил начальник.

— Сапоги в палатке, — ответила Ира. — В них тяжело, в босоножках легче.

— Давай сюда сапоги. Ну!

Ира вынесла сапоги.

— Снимай босоножки! Так… Сапоги надевай.

— Я не боюсь тарантулов, честное слово.

— Я за тебя боюсь. Переобувайся!

Ира надела сапоги и протянула руку за босоножками.

— Когда уедете в маршрут, я все равно босоножки надену.

Начальник отобрал у нее босоножки и сунул в огонь. Ира заплакала.

— Это подарок… Зачем так?..

— Туфли куплю хорошие, после экспедиции, если будешь послушной.

Шофер по пути от Прохоровки в глубь степей стал собирать разный утиль: цепи Галля, растерянные по дороге комбайнами, автопокрышки, которых немало валялось по кюветам.

— Для чего тебе это барахло? — спрашивали шофера.

— Значит, надо.

— Да объясни ты толком. Машину загромождаешь.