Золотой олень - Вячеслав Артего

– Цель – это когда идут вперёд, а не ищут направления – выдал крылатую фразу продрогший мыслитель, мелодично постукивая зубами.

– Да, это, конечно, не Рио-де-Жанейро, – подумал он, вспоминая слова гениального комбинатора, и тут же вслух произнёс: – Но и не «Арбатов», в котором умудрились ужиться одновременно все молочные потомки черноморского героя, так и не договорившиеся между собой о дележе материальной помощи, выпрашиваемой у местных властей.

Он пошарил в карманах: там явно что-то звенело, но не шуршало.

– Дело дрянь! – изрёк пришелец, но не повел даже бровью, как будто заранее знал, что делать. Неподалеку от магазина, гоношилась троица местных бродяг, возле их ног вилась пара тощих дворовых псов. Чуя родственные души, собаки пытались хоть что-то урвать от навара блаженных, сбрасывающихся мелочишкой на ужин. Шавки явно были прикормлены, так как не отходили от них не на шаг. Собутыльники всячески пытались отшвырнуть из круга голодную животину, мешающую подсчитывать вечернюю выручку.

Постояв в сторонке, прикидывая, как быть, пришелец сразу же сообразил:

– Денег у меня нет, идти некуда, ночлег тоже не светит, поэтому в данной ситуации надо прибиваться поближе к собакам, виляющим хвостами у ног местных старожилов, это лучший расклад на сегодняшнюю ночь. Пересчитав свою заначку, он понял, что гречневой каши с мясом не будет, хватило бы на БП. В общем подсчете, было сто пятьдесят рублей с копейками, плюс смартфон и дорогие часы. Их он выиграл в преферанс у соседа по купе, возвращаясь с севера из красивейших мест лесоповала в столицу нашей Родины – матушку Москву, к чьей груди слетаются прильнуть блаженные сироты со всей бывшей коммунистической державы, и от сосков которой ему всё же удалось оторваться и прямиком отправить себя в путешествие по легендарной земле. Это и был весь его багаж, нажитый за все прожитые годы, не считая того, что он оставил в прошлой жизни, но об этом позже. А сейчас скиталец понимал, что для полного счастья он живет не по средствам, не видать ему с дороги джакузи и мягкого махрового халата с голубыми гламурными тапочками-котятами. Подойдя вплотную к явно что-то замышляющей группе озабоченных людей, пересчитывающих не один раз свои звенящие серебряники, неожиданно обратился:

– Господа мазурики! Граждане олигархи! Тузик, Бобик…, Белка, Стрелка…, – присвистывал он, обращаясь к собакам. Но даже псы, по-видимому, были увлечены подсчётом гонорара и быстрее своих двуногих сородичей вспомнили таблицу умножения, всячески пытаясь им подсказать, что всё равно не хватит.

– Да, – подумал про себя проситель, – эту интеллигенцию можно пронять только диалектом, свойственным коренным обитателям культурной столицы российской демократии.

– Ну что, блудняк, почем жетоны на метро? – выдал он и, не дав опомниться изумленной публике, добавил:

– Беру оптом за полцены…

Даже собаки присели, рассматривая с открытыми пастями незнакомца. А он через непродолжительную паузу произнес еще одну речь:

– Что, кассу метрополитена взяли? Так деньги надо было брать, а не жетоны, срок тот же, да мороки больше.

Один из небритых, что постарше, выдавил из себя:

– Ну, ты, Шляпа… Если есть, что добавить, то сыпь в котел, а нет – через пустырь на электричку, а там до метро…

Подошедший незнакомец тут же перефразировал свой вопрос:

– Как сыграл «Зенит»? – хотя даже и не знал, когда и где играет питерский клуб…

Но он понимал одно, что для петербуржцев, которые застали эпоху СССР, святых и легендарных символов не так и много: «Зенит», Ленинград, блокада, Нева, «Аврора» и, конечно же, Петр. Но, может, еще пара слов, которые он еще не успел понять за несколько часов пребывания на исторической земле. И независимо от прослойки, ранга, чина и вероисповедания, люди попросту молятся на эти иконы гораздо больше, чем на святые лики. По крайней мере, два из этих символов были вместе с ним: это шарф «Зенита» и имя Петр. И снова, не давая перевести дыхание молчаливым собеседникам, представился:

– Петр Шуйский собственной персоной, прошу любить и жаловать брошенного судьбой на душевные мытарства аристократа, ведущего свою родословную от Рюриковичей, а если коротко- князь Петр, можно проще – Петр.

– А это который Петр? – промолвил все тот же похожий на бродячего сенбернара, обросший рыжей щетиной чел.

– Тот самый, – выпалил ответ пришелец, как будто заранее зная вопрос.

– Ну что, так и будем стоять в остолбенении, рассматривая мою поистертую питерскими ветрами персону? Так и будем пялится, как паломники на порнуху? Стриптиз позже, а сейчас неплохо бы отогреть заблудшую душу бокалом чефира с бутербродом черной икры, на крайняк кипятком с прошлогодней краюхой черняги. Надеюсь, у вашей своры найдется угол в конуре или же лишняя подстилка на трубах теплотрассы российского общежития? А на корм и сухой «Чаппи» сойдет, лишь бы было чем запить. Что встали, господа? Здесь, насколько я понимаю, подают только по субботам, да и то блаженным, не по статусу будет просить милостыню дворянской фамилии. Ведите к святому источнику российского общепита.

На этом вступительная речь закончилась, и он высыпал в руку рыжеволосого «золотистые червонцы», ровно пятнадцать штук, со словами:

– Господь милосерден…

Тут же передавая ошарашенному незнакомцу смартфон с часами, продолжил фразу:

– К страждущим и смиренным…

Рыжий, вытаращив глаза, буркнул себе под нос:

– Спасибо тебе, Господи!

Даже собаки поняли, что нужно быть поближе к залетному гастролеру, и принялись путаться у его ног, обтирая свои потрепанные грязные шкуры о портки щедрого гостя.

– Так мы что – мы только «за», а койку обеспечим и пожрать сварганим, – вымолвил на радостях предводитель святой троицы. Он отдал часы и смартфон своему самому молодому соплеменнику, тому, что ростом был чуть выше Филиппка, с толстыми замасленными линзами на носу, и приказным тоном произнес:

– Чудодей, дуй к Ивану-барыге из сто седьмой квартиры «Пентагона» и, смотри, меньше, чем за три косаря, не отдавай, проси для начала пять. Скажешь, что для Золотого, а я с ним разберусь по процентам после того, как сплавит.

Затем, высыпая мелочь в тощие ладони другого аборигена, внушительно скомандовал:

– А ты, Шура-Лом, давай дуй в шинок к Сергеевне за спиртом, это будет лучший расклад для начала.

Вслед торопливо уходящему ссутулившемуся гонцу, с телосложением велосипеда, негромко прикрикнул:

– Смотри, чтобы она гадости не подсунула, скажешь: для меня.

– Да, Святых на Руси – всегда больше, чем честных – поддакивая рыжему заводиле, перекрестился новоявленный апостол и тут же подумал:

– Это я правильно зашел на огонек, этот рыжий и вправду золотой. По-видимому, он и есть предводитель местной шантрапы.

– А ты, чё крестишься то, из церковников что ль? – недовольно пробубнил собаковод.

– Вера – это когда грешники подражают святым – улыбнулся Пётр, и, обращаясь к новому знакомому, добавил:

– Ну, так что, батенька, не пора ли влить голубую кровь в общак местной демократии?

– Разберемся, Князь, – неожиданно даже для самого себя навесил новое прозвище новоиспеченному монарху рыжеволосый Homosapiens.

– А пока давай, загребай за мной, пора собак кормить, скотина не виновата, что ее окружают одни дебилы. Выругавшись, он заторопился в подворотню рядом стоящего дома, Петр в окружении подвизгивающих псов направился следом.

Глава 2. НЕЗАУРЯДНЫЙ КВАРТИРАНТ

– Ну, вот и пришли, – проворчал рыжий, открывая дверь первого же подъезда. Как оказалось, супермаркет, находящийся практически во дворе их домов, – это и есть главная достопримечательность и кормушка местных бродяг. Сооружение, конечно, было не из новых построек, одним словом, кирпичный красный мавзолей периода образования «Битлз», когда окно, прорубленное в Европу Петром, было наглухо задраено металлическими ставнями коммунистической морали. Рыжий пропустил вперед собак, затем прошел сам, придерживая дверь, кивнул головой Петру – этот знак означал: следуй за нами. Квартира оказалась на первом этаже, входная дверь сразу же выдавала своего владельца: утеплитель был весь грязный и ободранный когтями собак, из-под висящих лоскутов торчал подожженный черный ватин. Пройдя внутрь, Петр подумал:

– Это логово, конечно, не царская опочивальня, но для первоначального знакомства с Питером, вполне достойная конура.

За свою жизнь ему довелось повидать и побывать в более худших заведениях, а чему-то удивляться давно уже разучился. Жизнь ломала через колено, от княжеской жизни до трущоб, от апартаментов до тюремных нар и обратно.

– Что же, достойные палаты, главное – не дует и отдельные шконки, – произнес он, как бы заранее благодаря за гостеприимство хозяина двушки. Но тот насупившись, только угрюмо кивал.

– Да, налаживание дипломатических отношений – это когда устрицы на завтрак в Париже, а понос в России… Виски на ужин в Москве, а понос во Франции – выдал диагноз экскурсант и продолжил музейный осмотр. Из мебелишки в зале стоял шифоньер, еще совкового производства, шкафчик под посуду на скошенных круглых ножках. Посредине комнаты, как центр вселенной, выделялся круглый стол, накрытый белой кружевной скатертью. Вокруг него стояли деревянные черные стулья, в количестве четырех штук. В центре стола, как волчок рулетки, сверкала хрустальная ваза с выцветшими пластмассовыми розами, в углу на тумбочке расположился небольшой телевизор, накрытый цветастым платком. К противоположной стене был приткнут потрепанный диван-кровать с проваленными пружинами. Словно далекое детство холодком пробежалось по спине Петра. Вспомнился детский дом, там также было уютно по-домашнему, благодаря заботливым воспитательницам, которых уже давно нет на этой грешной земле.