Поверженный разум. Теория и практика глупости - Xoce Антонио Марина

Расскажу вам нечто более близкое к нашей с вами повседневной жизни, а именно историю одного из моих учеников, молодого человека с очень высоким коэффициентом интеллекта, которого погубили собственные блестящие способности. В период душевных метаний, через который проходят все подростки, он, внезапно осознав свои возможности, решил воспользоваться ими, но весьма своеобразно. Его товарищи казались ему туповатыми, а учителя — недалекими. В итоге он стал предводителем шайки малолетней шпаны; он наслаждался, досаждая окружающим, и в итоге превратился в банального квартального наполеончика. Юноша подстрекал своих „подданных“ к мелкому воровству. Ему понравилось всегда иметь деньги в кармане, и он связался с торговлей наркотиками; затем бросил учебу, потому что „только на улице и есть жизнь“, по его словам. Так он казался себе взрослее. Когда ему исполнилось двадцать, он попал в тюрьму. Был ли умен этот парень настолько, насколько демонстрировали результаты пройденных им тестов? Чтобы ответить на этот вопрос, мне придется написать целую книгу.

Дабы нам не потерять нить рассуждений, а также потому, что наука требует точности, я начну с нескольких концептуальных определений. Прежде всего я скажу о том, что, с моей точки зрения, есть разум.

Я называю разумом способность человека управлять своим поведением, используя информацию — воспринятую, усвоенную в процессе обучения, переработанную или созданную им самим.

Таким образом, разум может потерпеть неудачу, если не будет способен управлять поведением, если не будет воспринимать или запоминать информацию или не сумеет найти применение тому, что им усвоено. Может быть, в некоторых источниках вы прочтете, что „разум — это способность к управлению“. Я вспоминаю, как мой учитель Роджер Сперри, лауреат Нобелевской премии в области медицины, один из великих неврологов прошлого века, говорил, что главная функция мозга — не познавать, а управлять поведением человека и что сугубо ошибочной и идеалистической является точка зрения, будто желудок работает на мозг, потому что в действительности все происходит наоборот: как раз мозг и работает на желудок. В течение последних двух столетий человеческий разум оценивался по его базовым когнитивным способностям — воспринимать, устанавливать связи, обучаться, аргументировать, то есть как раз по тем признакам, которые обыкновенно измеряются тестами на уровень интеллекта. Эта ограниченность исключительно областью когнитивного представляется мне заблуждением.

Наивысшее достижение разума состоит в хорошем управлении поведением. Я понимаю, что употребление в данном случае слова „хорошее“, столь сомнительного прилагательного, неизбежно вызовет негодование пуриста. Но ведь в нем нет ничего из ряда вон выходящего. Классическое определение разума, принимаемое всеми сторонами дискуссии, гласит, что это способность к решению новых задач и разрешению новых проблем. Следовательно, разум хорошо выполняет свою управленческую функцию в тех случаях, когда его деятельность позволяет разрешать конфликтные ситуации, в противном же случае он плохо справляется со своей задачей. Главная функция разума состоит в умении с честью выходить из затруднительных положений, в которых мы можем оказаться. Если речь идет о научной деятельности, то здесь функция разума будет состоять в организации и производстве хороших, качественных исследований; если имеется в виду литература — в создании блестящих произведений; если мы говорим об экономике — в получении дохода и прибыли; если же дело касается области эмоциональных переживаний — в обретении счастья.

Подчас разум не вполне справляется с исполнением своей основной функции. В одних случаях проблема существует с самого начала: речь идет о тяжелых ментальных патологиях, проистекающих либо из глубоких врожденных отклонений, либо из тяжелых младенческих или детских травм. Тогда речь идет о помрачениях рассудка, и мы попадаем в область патологии; это глубокая тема, которую мне хотелось бы обсудить тогда, когда у меня будет что на сей счет сказать. В иных же случаях проблема возникает как итог. Это и есть история разума, потерпевшего поражение, и именно ей посвящено настоящее исследование. То есть мы говорим о ситуациях, когда отсутствуют врожденные патологии, но человек, к примеру, выбирает неверный путь, или утрачивает ориентиры, или же плывет по течению. События могли бы развиваться совершенно иначе, так что именно неиспользованная возможность иного развития придает трагический оттенок описываемому феномену.

Каждому любителю психологии известно, что американский психолог Роберт Дж. Стернберг является создателем весьма уважаемой в академических кругах теории разума. Кроме того, он очень проницательный человек, обладающий талантом видеть то, что сокрыто от большинства. Не так давно он опубликовал книгу под названием „Почему умным людям часто не везет“, которая предупреждает о некоем парадоксе человеческой натуры. Достаточно легко проиллюстрировать примерами верность его утверждений. Начну с самого себя. Мои результаты тестирования уровня интеллектуального коэффициента всегда были высоки, и тем не менее на протяжении последних пяти лет у меня негодно работает пульт управления телевизором, что превращает любую попытку просмотра передач в трудновыполнимую задачу, это меня злит и приводит к потере времени. Что бы ни показывало тестирование, мое поведение в данном случае абсолютно глупо.

Дайана Ф. Халперн, одна из соавторов книги Стернберга, приводит в качестве примера глупости связь Клинтона с практиканткой. Бывший президент Соединенных Штатов представляется мне чрезвычайно умным человеком. Зачем же, почему он совершил столь глупый поступок? Ответ „в порыве страсти“ представляется малоинтересным объяснением. Сам Клинтон — уже много позже — дал лучшее толкование. „Я сделал это потому, что мог это сделать“, — сказал он, скорее удивляясь, чем упиваясь своим былым могуществом. В том-то и дело — ему было легко, ничего не стоило просто плыть по течению, наслаждаясь стремительным скольжением вниз по крутой ледяной горке, когда уже ничто, кроме этого упоительного скольжения и скорости, не имеет значения. Весьма часто властитель не осознает в достаточной мере цену и значение своих поступков, потому что обстоятельства или люди не противятся ему. Дать человеку погрузиться в такую злокозненную бессознательность — жестокая ошибка разума, и, несомненно, это крайне опасная штука. „Чудесно обладать силой гиганта, — писал Шекспир, — но ужасно пользоваться ею как гигант“.

Если мы хотим трезво смотреть на вещи, то должны признать, что у нашего разума есть как будто бы два слоя — можно назвать его „разум-дуплекс“. Нижний слой — наши интеллектуальные способности, верхний слой — то, как мы используем эти способности. Умный человек может глупо использовать свой разум. Это есть суть неудачи, великий парадокс разума, который, как и все парадоксы, чреват крупными неприятностями. Различие между „быть умным“ и „умно себя вести“ подсказывает нам, что между двумя слоями есть некоторое пространство, где действуют мало изученные и плохо описанные силы; таким образом, здесь открывается поле для интересных и весьма насущных исследований.

Альваро Помбо[3] в своем замечательном рассказе под названием „Длинная ложь“ повествует о ярком случае ошибки разума. Молодой человек лжет своей невесте и ее родителям, говоря им о том, что уже стал дипломированным архитектором, в то время как на самом деле он еще должен пройти пару курсов. Это банальная, ненужная ложь, которая используется только для того, чтобы произвести хорошее впечатление; своего рода светская любезность, позволяющая избежать огорчительных разговоров в добром семейном кругу. Будущий тесть, архитектор, предлагает юноше работу. И с этой минуты вся жизнь главного героя будет отравлена ложью, в которой он не осмеливается признаться. Обман как будто овладевает всей его жизнью. Не лгать трудно, но жить, запутавшись в постоянной лжи, просто невыносимо. Кьеркегор был прав, когда написал: „Тому, у кого есть тайна, лучше не жениться“. Тайна, как, впрочем, и любая ложь, разрастается сама по себе и душит своего создателя. Необходимость постоянно изобретать несуществующую действительность давит на плечи тяжелым грузом. Невозможность сказать простую правду, всего лишь признаться, что осталось проучиться еще два курса, приводит к драматическим последствиям. Как герой рассказа мог не отдавать себе отчета в своих действиях и их последствиях? Сартр вспоминает в „Дневниках странной войны“ случай императора Вильгельма II: после атрофии мышц руки он в течение всей жизни мучил себя бесполезными упражнениями, стремясь вернуть руке подвижность только потому, что император-воитель не может признаться в физическом несовершенстве. Этот и подобные ему случаи я имею в виду, когда говорю об ошибках разума.