Заметки начинающего аналитика - Анна Федорова

Чтобы облегчить себе жизнь, я начала создавать образ, который поддерживала на протяжении следующих нескольких лет. Был ли он убедительным, мне трудно судить, но я приложила все усилия, чтобы он был адекватен текущей ситуации. Поскольку без него работать в постоянном контакте с людьми невозможно.

Наверное, многие считают, что они ведут себя на работе естественно, не создавая специально никакого образа, что это не нужно или даже плохо. Наверняка среди таких людей найдутся профессионалы. Многие будут утверждать, что у них есть друзья среди коллег по работе. Не буду оспаривать их точку зрения, но позволю себе предположить, что подсознательно мы формируем какой-то образ всегда, когда вступаем во взаимодействие с внешним миром. И лучше, если наше взаимодействие будет осознанным и продуманным, помогая обеим сторонам достигать поставленных целей.

V. С чего все начинается

Все проекты начинаются одинаково. К тебе подходит твой начальник или руководитель проекта, приносит какие-то бумаги, или присылает тебе по почте письмо с вложениями, и просит посмотреть на то, что в них содержится.

– Нужно изменить вот это меню, добавить несколько пунктов. Какие, перечислено вот здесь. И написать ТЗ на доработку.

ТЗ – это техническое задание. То, ради чего аналитик просиживает штаны и юбки, что является результатом его труда. То, за что его потом матерят программисты и тестировщики. То, за что он бодается с клиентом, требующим поменять формулировку или втиснуть в строку длиной пять символов слово «Глазовыколупывательница». Ну и все в таком духе.

Прочитав бумажку слева направо, а потом на всякий случай справа налево – чтобы ничего не упустить, – я понимаю, чего от меня хотят. На схеме изображено голосовое меню программы-автосекретаря и сделаны пометки, описывающие изменения. Мне нужно нарисовать новую схему и написать несколько строчек, поясняющих, что требуется от программистов.

В такой форме чаще всего и попадает к нам первичная информация. А еще в форме телефонных разговоров, что гораздо печальнее, так как они не документируются, и приходится работать заодно и стенографисткой.

Два часа я трачу на то, чтобы нарисовать высокохудожественную схему. Час – на поиск примеров ТЗ и их изучение. Еще час обдумываю формулировки и добавляю техническую информацию, которая пока мне лично ни о чем не говорит, но имеет тайный и глубокий смысл для отдела прикладной разработки. Итого четыре часа. В десять утра готовое ТЗ падает Гоше в почтовый ящик.

Спустя год тот же процесс занимал у меня не более часа.

Придирчивый Гоша не принимал работу с первого раза, делая замечания, по которым я меняла исходный документ до полного просветления. Но с ростом моего стажа количество итераций уменьшалось, и в конце концов мы достигли такого состояния, когда небольшие ТЗ принимались в первой редакции. Тогда наставала очередь разработчиков.

Ершов был главным разработчиком в компании. Он держал в трепете свеженанятых сотрудников и внушал уважение ветеранам, потому что владел Знанием. Думаю, в каждой организации есть такое Знание – неформализованное, скрытое в умах лучших специалистов, которое они выдают порциями, или совсем не выдают, когда по каким-то причинам сломался их знаниевыдающий конвейер. Ершову я не нравилась. Он нашел меня слишком самостоятельной после того, как увидел, что в файловом менеджере я применяю сортировку по расширению, а не по имени.

Обязательная демонстрация ТЗ программисту до того, как оно будет согласовано с клиентом, или в процессе, практиковалась в «СОИ» по нескольким причинам. Во-первых, чтобы оценить сложность проекта и, как следствие, затраты на разработку. Во-вторых, чтобы программист морально и отчасти материально подготовился к тому, что ему предстоит, поскольку в противном случае иногда рисковал пережить шок средней продолжительности. Разумеется, компании это было невыгодно, потому что на выход из состояния шока требуется драгоценное время. В среднем по двадцать пять убитых енотов в час.

Ершов сделал пометки в моем документе в режиме исправлений и отправил его обратно. Часть его замечаний казалась такой же тарабарщиной, как если бы была написана на языке урду. Правда, с каждым месяцем я понимала эту тарабарщину все лучше и лучше, изучая систему, клиентов и Ершова.

По-видимому, мы учимся понимать других людей, конструируя для каждого индивидуальный дешифратор, позволяющий переработать его словесно-мыслительный код в наш. И шифратор для передачи информации в обратную сторону. За время работы аналитиком я убедилась в том, что каждый из нас обладает уникальной системой понятий и соответствующих им знаковых обозначений, которая совершенно бесполезна при общении с другими людьми. Мы произносим одни и те же слова, подразумевая при этом разные вещи, и наоборот, называем одни и те же вещи разными именами. В результате оказываемся полностью дезориентированы, не представляя даже масштабов взаимного непонимания. Ситуация усугубляется, когда в ней участвуют носители разных языков или жители разных территорий, со своими языковыми особенностями. Наладить обмен данными без потерь можно только тогда, когда построены эти самые шифраторы-дешифраторы. В неформальной обстановке понимание рождается естественным путем, как результат интенсивного общения и взаимного изучения, подкрепляемого интересом друг к другу. На работе достичь необходимого уровня понимания можно только приложив целенаправленные усилия. И умение его достигать в разных условиях является одним из профессиональных качеств аналитика, таким же, как умение не раздражаться и терпеливо выслушивать собеседника.

VI. Профессиональная терминология

Хотя моей основной обязанностью была постановка задач, Гоша поведал, что в штате компании отсутствует технический писатель, и часть его функций предстоит выполнять мне. К счастью, через полгода я была почти полностью от них избавлена. Но до тех пор успела приложить руку к пользовательской документации и получить от этого некоторые впечатления.

Вынуждена признаться, мне нравится говорить и думать на русском языке. Из своего скромного языкового опыта могу упомянуть еще испанский, как приятный на вкус и слух. Английский не вызывает у меня сильного восторга или сильного отвращения. Весьма неприятен на слух немецкий, французский кажется совершенно несуразным. Итальянский великолепен для пения, поскольку в нем много гласных и достаточно длинные слова. Интересно слушать, как поют на арабском. Польский и украинский тоже довольно приятны на слух. Но из всего перечисленного, так исторически сложилось, владею в совершенстве я только русским, и наблюдаю, как его коверкают на письме или в речи, с плохо скрываемым сарказмом. Поэтому, участвуя в создании документации, я приложила максимум усилий для истребления орфографических ошибок и профессионального мата.

Специфика нашей деятельности такова, что большая часть сотрудников имеет техническое образование. Поскольку информационные технологии плотно связаны с англоязычными источниками, то многие слова приходят из английского языка. Человеку с техническим образованием проще воспользоваться транскрипцией этого слова на русский, чем подобрать точный перевод. К тому же звучит короче, а время у нас, разумеется, экономят. В результате испуганный непосвященный пользователь, открыв какое-нибудь руководство, может обнаружить там нечто такое, что навсегда отвратит его от данного продукта, и даже под страхом увольнения этот продукт не постигнет никогда.

Чтобы не пугать пользователей, и, как следствие, не терять клиентов, компании нанимают технических писателей.

Но и во внутренних документах, где профессиональный мат еще более распространен, встречаются явно провокационные слова. Можно понять «интерфейсы» и «дистрибутивы», если так уж не хочется говорить «пакет установки», но для чего, спрашивается, и кому нужны «инсталляции», «темплэйты», «юзерлибы» и тому подобная чертовщина? Программист нередко мыслит такой чертовщиной и чувствует себя уютно в окружении этих понятий, в чем его святое право, лишь бы код писал как следует. Зачем же прогибаться под чужие понятия в ущерб языковым нормам и создавать целые документы на тарабарщине, с которыми потом будут работать другие люди, далеко не всегда успевшие изучить тарабарский язык, совершенно непонятно. Возможно, это искусственный способ ограничить распространение знаний, тех самых, которые являются частью общего Знания компании. Да и приятно завести сугубо профессиональный разговор с коллегой в присутствии пользователей и подавить их своим могучим интеллектом – тем, кому это требуется, чтобы комфортно ощущать себя в жизни. Но скорее всего, тарабарщина в наших документах от элементарной безграмотности.