Гениальные Штаты - Елена Руденко

— И всем это понравилось, — рассмеялся Макс. — А что ты еще хотела рассказать?

Рассказывает Светик:

Я вошла в комнату друзей. На Максе был черный костюм вместо обычного голубого пиджака.

— Привет Макс, — рассмеялась я, — кого хороним?

— Это униформа, — ответил Макс, — Светик, а ты что тут делаешь?

— А, у меня выходной, — ответила я, скрестив за спиной пальцы.

— И ты проводишь его на свежем воздухе? — усмехнулась Мадлен. — Что за чушь, отдыхать на этой помойке!

Я возражать не стала и ретировалась. Макс, а что с вами произошло?

Продолжает Макс:

…Возле дворца толпилась куча народу, — продолжил рассказ Макс, — все желали побыстрее проскочить в дверь, поэтому возле входа образовалась давка. Я спокойно наблюдал за этой суматохой, когда услыхал знакомый голос.

— Чудненько, пресса должна быть в зале первой, а приходится плестись в хвосте!

Я обернулся и увидел Мадлен со съемочной группой новостей 1‑го канала.

— Ну, уж если вам так не терпится пролезть вовнутрь, можете лезть в окно! — пошутил я.

— Ой, Мадлен, — удивленно воскликнула Габи, прерывая рассказ на самом интересном месте, — ты что, правда, в окошко полезла?

— Да, и без колебания! Я отлично со всей ясностью представляла, какой эффект произведет этот трюк в мини–юбке. Впрочем, именно этого мне и хотелось. Надо же было поставить на место этого адвокатишку!

— А потом?

Мадлен рассказывает:

— Внутри я огляделась и замерла на месте: в центре зала хор под предводительством Круза исполнял бессмертный хит:

Подойди ко мне, Ты мне нравишься,

Поцелуй меня, не отравишься…

— И чтобы увидеть это, вы и ваши коллеги демонстрировали чудеса акробатики на подоконнике? — услышала я знакомый голос.

Я не обратила внимания на замечание Макса и огляделась по сторонам. — Где бы мне устроиться?

— Как все нормальные люди, в кресле! — подсказал мне этот нахал.

— А вас это не устроило! — перебил Макс.

— Конечно, ничего же не было видно. Кстати, теперь ваша очередь рассказывать!

— С удовольствием…

Макс рассказывает:

Мадлен гордо заявила:

— Вот еще, из кресла мне будет видна только часть зала, если ее мне не закроет какой–нибудь боров! — Мадлен указала на графа Мирабо, заметно выделяющегося своими габаритами и решила разместить телеприборы на люстре и устроиться там самой.

По залу раздавались крики Макумбы, решившего подзаработать:

— Кола! Фанта! Попкорн!

— Коньяк, табак, наркотики — проворчал я.

— Эй, — услышал я чей–то голос. Я обернулся и увидел типа с огромным носом, в котором узнал хорошо знакомого мага Джузи, — спички есть?

Я молча указал на Макумбу, маг кивнул и бросился к журналисту:

— Спички есть? Закурить хочется!

— Врал он, этот носатый! — прервала рассказ Светик. — Можно, я дальше расскажу?

— Конечно.

Рассказывает Светик:

— Ах, как нехорошо врать! — возмутилась я. — Спички вам нужны, чтобы дворец взорвать!

— А-а, — завопил какой–то депутат, стоявший рядом с Максом, — я жить хочу: у меня жена, дети, любовница!

Я хотела было возразить, что нечего таким несознательным депутатам делать в Генеральных штатах, но времени не было, пришлось спасаться от типа с большим носом. Я выбежала в сад. После непродолжительной беготни по дорожкам парка мне удалось оставить своего носатого преследователя с носом. И я уже просто ради удовольствия решила прогуляться. Я вышла на лужайку и увидела маленького мальчика, сидящего перед костром. На мальчике был головной убор с неимоверным количеством перьев.

— Здравствуй, — поздоровалась я.

— Здравствуй! — ответил мальчик. — Я вождь Счастливый Кактус!

— Правда!? — удивилась я.

— Я принц Луи, а насчет вождя: «Кактус», потому что граф Компот сел на кактус, а «Счастливый», потому что я этому обрадовался!

— Ты тут играешь один?

— Почему один!? С Пуговкой, — мальчик показал мне маленькую черепашку, — Хочешь быть моим другом?

— Хочу, — сказала я, — Где–то тут еще мой кот был!

— Найди его, — попросил Луи, — вчетвером будет интереснее!

В это время на полянку выбежала девочка лет девяти. За ней вышел какой–то тип в парике, в котором не трудно было узнать графа Компота.

— Луи, — пожаловалась девочка, — что же это получается, у графа веер красивее моего!

— О, граф, — удивилась я, — вы пользуетесь веером, как глупо! Ой, я хотела сказать, как модно!

Граф принял гордую позу, так что я чуть со смеху не лопнула.

— Это моя сестра Тереза, — представил принц девочку.

«Мяу» — вдруг услыхали мы.

— О, Сили, ты нашелся! — обрадовалась я. — Это мой кот Соломон!

Соломон выбежал на лужайку. Граф побледнел и дал задний ход.

— Что с вами, граф? — удивилась я.

— У меня аллергия на кошек! — завопил граф, пытаясь спастись бегством. Но только он забежал за угол дворца, как оттуда раздался ужасный вопль, затем показался и сам граф, который вылетел из–за угла с бешенной скоростью, издавая на бегу дикие крики.

— Что случилось? — удивилась я.

— Да так, — пояснил Луи, — граф попросил меня сказать садовникам, чтобы они скосили крапиву, а я забыл

— Интересно, куда он побежал? Пойдем, посмотрим, — предложила я.

Я, Луи и Тереза, которая из–за злоключений графа забыла о своих несчастьях, побежали в ту сторону, где только что скрылся граф. Мы нашли Компота в пруду. Граф зацепился за какую–то корягу и пытался подгрести к берегу.

Мы помогли ему выбраться.

Вытащенный на берег граф тут же завопил, так как его самый лучший парик остался плавать в пруду. Мы тут же занялись ловлей парика при помощи удочек. В конце концов принцу удалось подцепить парик багром, и граф, с гордым видом нахлобучив его на голову, важно прошествовал во дворец. Хоть бы спасибо сказал!

Мы вернулись на лужайку и увидели носатого господина, копающегося возле нашего костра.

— Это бледнолицый Бяка — Бяка! Он хочет украсть наш огонь! — вскричал мальчик.

Носатый попытался спастись бегством, но Луи, схватив какую–то остро заточенную палку, которая явно выполняла роль копья, бросился за ним. Носатому удалось увернуться от удара, и копье, просвистев в воздухе, скрылось где–то за кустами.

— Ну вот, — разочарованно сказал принц, — он удрал!

— А зачем ему огонь? — спросила Тереза.

— Он хочет взорвать дворец, — ответила я, но увидев испуганные глаза принцессы, поспешила добавить: — думаю, это ему не удастся!

— Кто кинул копье, кто кинул копье!? — услыхали мы чей–то голос.

Из–за кустов показался сантехник Гамен, сзади чуть ниже спины у которого что–то торчало. Все присутствующие безошибочно определили в этом «чем–то» копье, которое принц метнул минуту назад.

— Это я, — виновато сказал Луи, и, покраснев от стыда, добавил, — извините, дяденька.

— Да ладно уж, — вздохнул сантехник, — вытаскивай, что же теперь делать!

Принц, поплевав на ручки, незамедлительно принялся выполнять просьбу сантехника.

— Извини, Светлана, — перебила Мадлен, — но, по–моему, тебя в этой истории занесло не туда! Жорж! Хватит ржать! Габи, в это время в зале такой ужас был! Ты только послушай!

Продолжает Мадлен:

— Я сидела на люстре и задумчиво ела чипсы. Надо сказать, подобное зрелище не оставило равнодушным мужскую часть присутствующих, исключая, само собой, поклонников Круза. Так как Круз в это время удалился припудрить носик, ничто не могло помешать депутатам строчить свои безвкусные, низкопробные, дешевые и пошлые комплименты в мой адрес.

— Ух, ты! Какие ножки!

— Какая киска!

Вскоре под люстрой собралась порядочная толпа, бурно выражающая свои чувства. Сначала я откровенно веселилась по этому поводу, время от времени перехватывая недовольный взгляд Максимильена. Однако вскоре адвокат полностью погрузился в свои бумаги и вроде бы перестал обращать внимание на суматоху. После этого мое настроение резко переменилось, меня стали раздражать нахальные взгляды собравшихся.

Тут уж я решила показать коготки. Я настроила микрофон, и вскоре на весь зал разнесся мой разгневанный голос:

— Макумба!

— В чем дело, киска? — отозвался он, схватывающий все с полуслова.

— Убери этих идиотов!

— Я в телохранители не нанимался!

— Хочешь, чтоб я тебя уволила!?

— Ну, ладно, что сразу «уволю», «уволю», все будет сделано, будь спок! — пошел журналист на попятную. — Выпускаю секретное отвлекающее оружие!

Макумба влез на эстраду и счастливым голосом объявил:

— Выступает певец, удостоенный почетнейшего титула «Наипротивнейший». Порошу любить, — Макумба хихикнул, а затем добавил, — и не жаловаться!