Зацепка за судьбу - Оксана Быстрицкая

Он попросил принести еще виски и с удовольствием наблюдал, как бортпроводница идет по проходу, умело виляя бедрами. «Все при ней! Где только Аэрофлот набирает таких красавиц?» Он улыбался своим мыслям, и ему показалось, что эта дамочка, сидящая рядом, их прочла. Она неожиданно оторвалась от газеты, которую с завидным упорством читала всю дорогу и как бы ненароком бросила на него взгляд. Он несколько смутился и отвернулся к окну. Стюардесса принесла напиток и поинтересовалась, не хочет ли мистер еще чего-нибудь. Но мистер ничего не ответил, она же все равно не могла ему дать то, что он хотел здесь и сейчас. Он снова углубился в воспоминания. Он давно не вспоминал и практически ничего не чувствовал. Это тоже было частью его пути. Но сейчас ему надо было вспомнить все. Он четко осознал желание вспоминать в VIP зале, когда зачем-то улыбнулся дамочке.

Нельзя сказать, чтобы он все забыл. Нет, просто запретил себе вспоминать. Он научился жить здесь и сейчас. А это было не просто. Прошлое ушло очень далеко, в неведомые глубины сознания, а о будущем надо думать потом, когда оно наступит. Так объяснял Учитель, и он ему безгранично верил. Если бы не Учитель, что было бы с ним сейчас неизвестно. Да и было бы что-то? Он прикрыл глаза. До обеда оставалось еще как минимум полчаса, он вполне успеет все разложить по полочкам. Начинать надо сначала. А где начало? Конечно в детстве. Детство неразрывно связано с мамой и Стасом. Они жили в коммунальной квартире, выходящей окнами прямо на Садовое кольцо. Квартира была большая, но жили в ней только две семьи: он с мамой, занимавшие две комнаты, и семья алкашей, занимавшая три комнаты. Как так получилось, что в 157 метровой квартире в самом центре Москвы основную площадь занимали потомственные алкоголики, никто не ведал. Членом этой семьи был сын Стас, который числился на родительской территории, а фактически жил у соседей. Со Стасом связаны все теплые воспоминания детства, и молодости… Он открыл глаза. «Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки. Только факты. Так легче. Как, оказывается, тяжелы, могут быть воспоминания». Его мама Анна Ильинична добровольно взяла на себя обязанности Стасовой няньки, как только его принесли из роддома. Стасовы родственники «нажрались» по поводу, а мальчика надо было купать и кормить. У нее был свой полугодовалый сын. Что один, что два, не велика разница! Справиться с двумя для молодой здоровой женщины было не проблемой. И она справлялась. Стасовы родители не возражали. Да и как они могли возражать, если неделями не приходили домой, а если и приходили, то только, чтобы помыться и проверить, заперты ли комнаты. «Так, про этих – всё!» Стас рос шаловливым, но на редкость послушным и добрым, более добрым, чем он сам. Они вместе ходили в сад, в школу, вместе гуляли и занимались спортом и оба очень сильно любили маму Анну Ильиничну.

Шестидесятые и начало семидесятых были безоблачны. Все казалось интересным и легким. К концу семидесятых вдруг стало понятно, что главное в жизни – это фирмово приодеться. Они со Стасом были хоть куда и фигурой и мордашками, но не «прикинуты». Возможность одеться по моде, как им казалось тогда, была только одна – через «фарцу». Они оба огалтело ринулись в бизнес, обзавелись клиентами и «доставалами», «отмазались» от армии и жили на широкую ногу. Немалые барыши удалось сделать во время Олимпиады. Мама умоляла их остановиться, но тщетно.

В сентябре 1980 года случилось то, что должно было случиться. Они хором влюбились. Девушка не была похожа на манекенщицу, какие обычно им нравились, но это не имело значения. Она нужна была им обоим позарез. Ее звали Мария. Она работала кассиром в галантерейном магазине. Она сразу сделала свой выбор, но боялась обидеть другого. Полгода они были втроем, пока Мария не решилась. Счастливчиком стал Стас. Свадьбу сыграли в ресторане Совинцентра. На их свадьбе он плакал. Потом жизнь постепенно вошла в свою колею. Стас с Марией поселились у ее отца в Новых Черемушках. Он с мамой остались вдвоем в огромной квартире на Садовом. Стасовы родители где-то затерялись в алкогольном мареве. Несколько лет о них ничего не было слышно.

Когда у Стаса родился сын, отношения между «друзьями-братьями» полностью восстановились. Он чувствовал такую нежность к малышу, что простил Стасу любовь Марии. Да и сам задумался, а была ли это любовь с его стороны или просто банальное влечение? То, что Мария и Стас любят друг друга, сомнений не вызывало.

Борьба между «фарцой» и правоохранительными органами шла всегда, когда-то разгораясь, когда-то затихая. Но в восьмидесятых она вышла на огневой рубеж. Вдруг все вспомнили о существовании валютной статьи. Ею «менты» стали размахивать, как красным знаменем. Некоторых ярых «бизнесменов» даже пытались упрятать в места не столь отдаленные. Над «друзьями-братьями» нависла реальная опасность. Стас решил перевезти семью во главе с тестем под Смоленск, где он купил небольшой домик в деревне. Сборы заняли двое суток. Наконец они уехали. Это была их последняя в жизни семейная поездка и вообще последняя. Опознание их тел проходило только в его присутствии. Маленький мальчик остался жив, но абсолютно один на всем белом свете. Ни отца, ни мамы, ни дедов. Анна Ильинична пыталась усыновить малыша, но в органах опеки и попечительства ей отказали: во-первых – одинока, во-вторых – немолода. Она уговаривала сына сделать это. Но тогда он совершил подлость. Он предпочел спасать только свою шкуру и, быстро женившись на американке Кэтрин русского происхождения из «доставал», удрал в Штаты, гордо отказавшись от советского гражданства. «Стас поступил бы иначе», – грустно сказала ему на прощанье мама.

Первые годы на новой родине были не сладкими. Английского языка он не знал, достаточных денег, чтобы начать бизнес не имел. Кэтрин проваландалась в качестве жены полгода и отправилась в Москву на привычные заработки. Правда, на этот раз ей с трудом удалось получить визу. В этом она обвинила мужа. Вернувшись к Рождеству домой, она гордо продемонстрировала круглый живот и заявила, что ребенок его, а малыша надо содержать, и если он – такой козел, что еще не устроился на работу, она больше не намерена его кормить. Пришлось идти на поклон к ее отцу. Больше в Штатах ему пойти было некуда. У тестя был неплохой авто-бизнес. Он попросился на работу. Тесть важно пожевал губами и изрек: «Учи английский, сынок». На этом разговор завершился. Как учить английский, не имея ни гроша лишнего, он не понимал. Решил поговорить с Кэтрин. Эмансипированная жена округлила глаза и заявила:

– Я не понимаю, как можно почти год жить в Америке и до сих пор не заговорить.

– Я работаю грузчиком, там не надо говорить. Хватает нескольких слов.

– Мне все равно, кем ты работаешь. Или ты будешь зарабатывать деньги, и содержать меня и нашего ребенка или пошел на… – на русском она изъяснялась, как на родном.

– Я, блин, даже туда не могу пойти, – зло проговорил он, – средств не хватит.

– Это потому, что ты м…, и на конкурсе м… ов займешь второе место, – с русским фольклором у нее тоже было все в порядке, – Скажи спасибо, что я не подаю на развод, а то ты бы попал, это тебе не совдепия! Это Соединенные Штаты Америки, – гордо заключила она уже на английском.

Он ушел из дома с высоко поднятой головой и ребенка так никогда и не увидел. Знакомые говорят, что мальчик очень хорош собой, но почему-то похож на араба.

С тех пор много воды утекло. Конечно, он встал на ноги, не совсем же урод. Конечно, он заработал достаточно, чтобы ни в чем себе не отказывать. Конечно, у него есть дом и дело и он полноправный гражданин этих гребаных Штатов. Но, похоже, этого недостаточно для простого человеческого счастья. Стас был счастлив, а у него никак не получается. Столько баб он пропустил через себя. Ни одна не зацепила. Хотя красоток среди них было не меньше сотни. Тетки во всех странах мира вешаются на него гроздьями, а вот ни к одной он за пятнадцать лет не испытал ничего, даже приблизительно напоминающее любовь. Он знает, что такое любовь. Больше всех на свете он любит двоих, тех, которых предал когда-то.

Они

Она потеряла его в толпе выплеснутых из самолета пассажиров. В зале прилета она искала его глазами, но тщетно. «Вот и всё!?»

Он быстро, почти бегом спустился по трапу, привычно проскочил паспортный контроль и таможню и занял наблюдательную позицию среди встречающих. Он видел, как она беспомощно толкаясь, искала глазами кого-то. Его, конечно. Это было приятно.

Наконец-то она вышла из здания. «Вот чудная, могла бы быть порасторопнее». К ней сразу же подошел приличного вида пожилой араб и, молча, протянул листок с ее именем и фамилией. «Слава богу, хоть до места доберусь без приключений!» Встречающий проводил ее к машине, погрузил вещи в багажник, и открыл перед ней заднюю дверь. Она уселась поудобнее, достала пачку сигарет и обратилась к водителю: «May I smoke here?» Но водителю было все равно, на каком языке с ним разговаривают, иностранными языками он не владел. Тем не менее, запрета курить с его стороны не последовало. Она прикурила сигарету и приоткрыла окно.