La confession dun poete. Par Nicolas Semenow, Paris, 1860 - Николай Добролюбов

Все было прекрасно, несмотря на то, что pauvre here был действительно небогат: он получал сто целковых в месяц от своих родителей, а остальное приходило ему случайно – то при счастливой игре, то за удачные стишки. Испанка, однако же, не тяготилась своим положением, потому что без ума была от Евгения и его талантов. Но поэт всегда найдет себе причину печали: он вздумал тосковать о том, что Инеса досталась ему не девою!.. Надо сказать, что он сам, как «jeune homme elegant et distingue»[7], по его собственному признанию, имел-таки на своем веку не одну интрижку и даже незадолго до встречи с Инесою только что бросил какую-то княгиню С*. Связь его с этой княгиней не была тайною, и Инеса знала про нее, но (по своей испорченности, очевидно) и не думала оскорбляться этим и ревновать прошедшее своего Евгения. Но поэт наш не из таких; нося в сердце своем «горячую любовь к истине и справедливости», он питает, как видно, не менее горячую любовь и к кое-чему другому, – он не может никак примириться с мыслью, что «другой владел его Инесою, другой покрывал это прекрасное тело своими ласками». Вследствие того «одно утро, держа ее в своих объятиях, он был охвачен холодным бешенством, безумным желанием задушить ее»… К счастью, на этот раз смертоубийственное намерение не исполнилось, и мысли поэта приняли другой оборот, хотя в том же разрушительном направлении: ему захотелось во что бы то ни стало убить Ризенштейна. Он не мог только придумать приличного предлога для дуэли… Но, к счастью, оказалось, что барон одержан был той же, истинно немецкой, страстью – убивать своих ближних. Таким образом, в то самое время, как Евгений обдумывал проект ссоры с бароном, предупредительный немец сам к нему явился и без всяких предисловий осведомился, не желает ли поэт драться с ним. Поэт отвечал: «С величайшим удовольствием», и на другой день они дрались и, разумеется, Евгений убил Ризенштейна (иначе бы и романа продолжать нельзя было). Посла дуэли произошла прелестная сцена. Ночь перед дуэлью Евгений провел с Инесой; в семь часов утра, когда еще она спала, он отправился; покончив дело, он вернулся к ней и застал ее за чаем. «Зачем ты сегодня так рано поднялся и ушел?» – спросила она его. «Я дрался с Ризенштейном и убил его», – отвечал поэт. «Правда?» – спросила она. «Честное слово!» – отвечал он. «О, благодарю!» – воскликнула она и бросилась ему на шею… Потом они принялись, конечно, за чай…

После этого происшествия поэт с испанкой стали жить спокойнее, только поэт наделал долгов. Чтоб заплатить их, он написал роман; роман не годился. Но редактор журнала, куда Евгений адресовался, был человек, каких мало даже между журналистами, благороднейшими людьми в мире, как известно. Он сказал поэту: «Ваш роман плох, и надо думать, что вы очень стеснены в делах, если решились подписать ваше имя под таким произведением; вот же вам тысяча рублей, которые вы желали получить за ваш роман. Мы с вами сочтемся, когда вы напишете что-нибудь достойное вас». Подобный героизм, рисковавший быть принятым за самую оскорбительную иронию, – исполнил радостью и признательностью сердце поэта. Он взял деньги – разумеется, с твердым намерением немедленно отплатить за них гениальным творением – и жил несколько времени спокойно с своей Инесой. Проживши деньги и не написавши ничего, он решился вступить в службу, с жалованьем 500 рублей в год. Это было немного, но все-таки… Неизвестно, сколько бы времени продлилось счастье поэта, если б не помешали его родители. Они приехали из провинции в Петербург, узнали, разумеется, историю своего сына, и в один день, когда поэт попросил у отца денег вперед, отец принялся убеждать его – оставить Инесу. Поэт сказал, что лучше пусть возьмут жизнь его. После отца принялась мать за дело: поэт был непоколебим. Правда, что резоны родителей не отличались особенной убедительностью. «Мы уверены, что она превосходная женщина, потому что ты не полюбил бы так сильно женщину обыкновенную. Но поверь, что ее любовь не стоит любви твоих родителей; а мы принуждены будем отвратить от тебя наше сердце, если ты не разорвешь этой связи»… Вот что говорили они своему сыну. Он бы мог, конечно, спросить их: в силу каких же соображений отвращается от него их сердце за то, что он любит прекрасную женщину? Но ему не пришло этого в голову, или, лучше сказать, он в глубине души совершенно понимал и даже одобрял соображения своих родителей; единственный аргумент его против них состоял в том, что он с Инесою достойны были составить исключение из общего правила… Таким образом, он довел своих родителей до того, что они отказались давать ему его жалованье – 100 целковых, и обещали лишить наследства. Он побежал к Инесе рассказать ей все. Она посоветовала ему обмануть родителей, сказавши, что он ее бросил; он тотчас ощутил благородное негодование, на которое она отвечала, что не могут же они жить вдвоем на 500 рублей, которые он получает в департаменте, и что если он не умеет для нее достать больше, то она не хочет для него жить на чердаке. Само собою разумеется, что эти слова обнаружили поэту всю ничтожность и гнусность его возлюбленной; он бросился от нее к своим родителям и объявил, что покончил с нею. Родители заплатили его долги, благословили его и уехали из Петербурга с облегченным сердцем. Но сын не мог утешиться, и через месяц, когда Инеса явилась к нему просить прощения и соглашалась переносить с ним бедность, – он не мог устоять. Он написал родителям, что отказывается от их денег – конечно, не от тех, которые пошли в уплату долгов его, а на будущее время, – и решился жить с Инесою на 500 руб. в год. Лето они прожили отлично, к осени пришли нужды и долги, – Инеса захворала; к поэту приехала тетушка и во что бы то ни стало задумала женить его на богатой невесте – девице Даровой. Евгений сначала уперся, но потом, имея в виду свое стесненное положение, нашел, что это наилучший возможный выход. Свои мысли на этот счет сообщил он Инесе, объяснив, конечно, что все это делается для ее счастия. Она отвечала: «Что делать, если нет другого выхода; но только это очень тяжело. Не лучше ли, если я наймусь в какой-нибудь магазин? Тогда я тебе не буду стоить так много». Поэт нашел средство, предлагаемое Инесою, неудовлетворительным и решился обделать свои дела с девицей Даровой. Для этого он немедленно нашел деньги взаймы, на обновление своего гардероба, и нанял квартиру уже отдельно от Инесы. Несмотря на то, слухи о связи его дошли до девицы Даровой чрез некоего господина Равенфельса; узнав об этом, поэт написал к нему письмо, начинавшееся словами: «Вы подло оклеветали меня», и оканчивавшееся требованием, чтоб он отказался от клеветы под страхом в противном случае получить публичную пощечину. Равенфельс отрекся, и все обделалось благополучно. К довершению своего удовольствия поэт нашел возможность доставлять развлечения Инесе: граф N*, его друг, предложил ей ложу в театре и всякие увеселения вместе о его любовницею. Все шло, стало быть, как нельзя лучше. Одно только беспокоило поэта: он стал замечать, что Инеса уже не так радостно встречает его, не так пламенно ласкает, как прежде. К тому же он однажды встретил у нее князя N* (не смешивайте с вышереченным графом N*), молодого красавца и богача, великолепнейшего из петербургских Дон-Жуанов. Вы, без сомнения, предчувствуете, что случилось?.. Да, читатели, трагическая развязка явилась: однажды поздно вечером пришел поэт к своей Инесе, ждал ее возвращения с бала, ждал целую ночь – и дождался только в девять часов утра… Сдерживая свое бешенство, он спросил ее, зачем она так рано вышла сегодня утром; она ответила, что выходила на минуту к кому-то возле; тогда он уличил ее в вероломстве и проклял! Она умоляла, она плакала, она объясняла, что князь N* напоил ее и заставил потерять сознание. Поэт был непреклонен в своем гневе! Инеса внушала ему неодолимое отвращение… Да и как иначе! Помилуйте, он, поэт Евгений, с своею чистою душою, со всеми сокровищами своего сердца, удостоил полюбить ее – ее, «чье тело другой покрывал уже прежде него своими ласками»; он столько сделал для ее счастия – убил другого, написал плохой роман, поссорился с благоразумными родителями, даже… даже решился жениться на девице Даровой, которую не любил… А она – вероломная, бессовестная Инеса! – она позволила себе слушать любезности красавца Дон-Жуана, решилась с ним ужинать, решилась… впрочем, правда, после ужина она уж ни на что не решалась: она потеряла сознание… Но все равно: тем хуже для нее. Поэт никогда не простит ей подобного цинизма, ибо любит истину и справедливость и отличается от простых смертных поэтическим ароматом, истекающим из души его. На этот раз аромат был силен: поэт дал Инесе coup de pied[8] такой энергический, что она alia rouler a l'autre bout de la chambre[9]. Затем он написал покаянное письмо к любезным родителям и сделался болен: родители приехали к покаявшемуся блудному сыну. Инеса тоже раскаялась и написала к поэту письмо с мольбами – не проклинать и простить ее… Но он не смягчился: преступление ее было уж слишком велико! Поэтому он отвечал ей: «Я вас не прощаю и не проклинаю, потому что я слишком презираю вас». Восхищенный таким ответом, отец поэта увез его к себе в провинцию.