Так говорил Песталоцци - Олег Агранянц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Только один наш сотрудник.
– Только один?
– Один. Мы его уберем из Латинской Америки.
– Правильно. Очень правильно. И воспользуйтесь тем, что Хорхе дель Прадо сейчас в Москве. Обговорите с ним дальнейшую работу по помощи компартии Перу.
Суслов по мере возможности не допускал Андропова к контактам с лидерами компартий, но в отношении Латинской Америки приходилось делать исключение, ибо по решению Политбюро все контакты с находящимися в подполье коммунистическими партиями и их финансовое обеспечение проходили через Комитет Госбезопасности.
– Надо делать все возможное, чтобы маоисты не знали о наших делах по использованию денег, полученных от продажи наркотиков, – продолжал Суслов.
«Как он хорошо выглядит, – следил за ним глазами Андропов. – Надо же, и волос седых нет, а не красится. Ничто его не берет. Вот Брежнев после операции предстательной железы за какие-то два-три месяца из бонвивана превратился в дряхлого маразматика».
Он вспомнил, как, казалось, еще вчера, веселый, размахивающий сигаретой Брежнев смеялся: «Не поверите, все у меня были, а вот Елены ни одной». И члены Политбюро подшучивали, мол, еще не поздно. А он отвечал, кивая на Суслова: «Да вот Михаил Андреевич не разрешает». А в отсутствии Суслова говорил: «Мишка сам не пьет и людям не дает. Живков упросил дать ему какой-нибудь орден. Думал, хоть за это выпьет. Так ведь не пил. Здоровье бережет».
И здоровье Суслов сберег. В довоенных галошах и теплом кашне при одном только намеке на дождь, в большой «сусловской» шляпе и габардиновом плаще даже в теплый осенний вечер – таким Андропов в первый раз близко увидел его еще в середине пятидесятых, когда тот прилетал к нему в Венгрию.
– Что вы намерены предпринять в отношении этого Монтесиноса?
– Центральный комитет запретил нам физическое устранение…
– Понимаю, понимаю.
Опасаясь за ответные действия в отношении своих родственников, работающих за рубежом, Брежнев дал Андропову указание расформировать группу «Л» – «Ликвидация». Суслов тогда был против. Полностью расформировывать группу «Л» Андропов не стал. Суслов об этом знал, но Брежневу не докладывал.
– Революция должна уметь себя защищать, – назидательно начал Суслов. – Ленин сказал…
Он говорил и одновременно писал. Такого качества Андропов не замечал ни у кого. Особенно злил Андропова всем известный «сусловский» жест, когда тот замолкал, потом левой рукой вынимал из кармана карандаш и, орудуя им как пикой, тоненьким голоском принимался бубнить: «Ленина надо читать внимательно. И не просто читать, а с карандашиком. С карандашиком».
Потом Суслов закрыл записную книжку, и Андропов решил, что самое время перевести разговор на Олимпиаду:
– Британская олимпийская ассоциация решила не бойкотировать Олимпиаду. Это политическое поражение для правительства Тэтчер.
Суслов изобразил улыбку:
– Этого можно было ожидать. Рост безработицы нанес серьезный удар по ее популярности. Ее попытка ослабить инфляцию в рамках монетаристского подхода была изначально обречена на неудачу.
Разговор перешел на подготовку к Олимпиаде.
– Обязательно встретьтесь с товарищем дель Прадо, – на прощание напомнил Суслов. – И уберите вашего человека из Перу.
Вернувшись в свой кабинет, Андропов попросил секретаря узнать расписание дель Прадо на ближайшую неделю.
– Завтра он будет на совещании у Пономарева. В малом зале политбюро.
2. Хорхе дель Прадо
Участники совещания гуляли по небольшому залу с окнами во двор. Первым, кого увидел Андропов, был Кудачкин, заведующий сектором Латинской Америки. Андропов хорошо знал Кудачкина, относился к нему с большим уважением – Герой Советского Союза, прошел всю войну, брал Берлин.
– У вас перерыв?
– Да.
Андропов по мере возможности всегда старался соблюдать правила служебного этикета и на территории Международного отдела беседовал с генсеками в присутствии сотрудника Международного отдела.
– Не поможете с переводом, Михаил Федорович? – попросил он.
– С удовольствием.
Разговаривая с Кудачкиным, Андропов рассматривал участников совещания. В зале было человек двадцать. У самого входа в зал стоял Пономарев. Он беседовал с человеком среднего роста в темно-сером костюме с выправкой профессионального военного.
– Это Престос, секретарь Бразильской компартии, – подсказал Кудачкин.
Пономарев заметил Андропова и кивнул ему головой. Его предупредили, что тот должен сегодня появиться. Пономарев давно уже смирился с неожиданными появлениями Андропова на совещаниях в Международном отделе ЦК, но о каждом посещении немедленно докладывал Суслову. И каждый раз Суслов его успокаивал: «Юрий Владимирович делает общее дело».
Глядя на независимо держащегося Пономарева, Андропов подумал, что будет, если он доложит Брежневу о том, как его поносят в своих интеллигентских кругах толстые пономаревские дочки.
В это время к ним подскочил веселый неунывающий генсек венесуэльской компартии Хесус Фариа.
«Сейчас будет рассказывать про Петкова», – решил Андропов.
Несколько лет назад трое венесуэльских коммунистов совершили побег из тюрьмы в Сан-Карлосе, прорыв туннель из камеры через площадь в ресторанчик, который держал родственник одного из них, болгарин по происхождению. Этот побег в стиле Монтекристо Фариа теперь вспоминать не любит, потому что болгарин Петков ушел к маоистам. Каждый раз Фариа оправдывался в Москве. Никто его не обвинял, хотя и посмеивались: «Аббат Фариа выбрал не того Монтекристо».
Андропов знал, что венесуэльские товарищи несколько раз пытались ликвидировать этого Петкова, но тот близко к себе не подпускал никого. Кроме женщин. А подходящих женщин у венесуэльских коммунистов не нашлось.
«У нас в подразделении «Л» женщин тоже нет», – отметил про себя Андропов.
Фариа на сей раз говорил о том, что они решили направить в Москву на учебу не двадцать активистов как в прошлом году, а двадцать пять. Из них восемнадцать в возрасте около двадцати лет.
Андропов слушал его и соображал, на кого он похож. Потом понял: на Вертинского.
– Двадцать пять активистов? – переспросил Кудачкин. – Это очень хорошо. Мы их примем в Комсомольской школе.
Закончив разговор с венесуэльским генсеком, Андропов и Кудачкин уже было направились к одиноко стоящему у стены Хорхе дель Прадо, как буквально натолкнулись на Ульяновского.
«Этот что здесь делает? – подумал Андропов. – Он же занимается Африкой».
За Ульяновским шустро передвигались две молодых девицы. О пристрастиях Ульяновского к молоденьким секретаршам Андропову уже докладывали несколько раз. Ульяновский посмотрел на Андропова, надеясь, что тот его заметит. Андропов прошел мимо, и Ульяновский побежал к Пономареву.
Наконец добрались до дель Прадо.
Среднего роста, коренастый, с большими голубыми глазами и обязательно в голубой рубашке, генсек Перу долгое время работал художником. Художницей была и его жена.
– Наши товарищи допустили ошибку. Мы имели дело с Монтесиносом. Мы не знали, что он связан с движением Гусмана.
– Этот Монтесинос – просто мерзавец.
И дель Прадо начал долго говорить о Монтесиносе, о других перерожденцах, о том, как лидер «Сияющей тропы» Абимаэль Гусман просто перекупает неустойчивых, о том, что красивая ультралевая фраза привлекает неопытных студентов.
Кудачкин переводил, и Андропов терпеливо слушал. Потом спросил:
– Вы лично знакомы с товарищем Семицветовым?
– Да, да. Я с ним несколько раз встречался.
– Мы его вернем в Москву. К вам приедет другой человек. – И, не дав перуанцу опомниться, продолжал: – Может быть, в будущем, чтобы избежать ошибок, ваши товарищи сами будут указывать нам, с кем иметь дело?
«Сейчас начнет яростно отбиваться», – подумал Андропов и не ошибся. Перуанец начал говорить о сложностях работы в подполье.
Андропов согласился. И в доказательство того, что разговор окончен, перешел на более приятную для перуанца тему.
– Этна Валарде еще в Бразилии? – спросил он.
Этна Валарде – это жена дель Прадо.
Перуанец тоже понял, что разговор о Монтесиносе закончился, и явно обрадовался. Он весело ответил:
– Нет. Сразу же после путча в Чили она перебралась в Рио-де-Жанейро. А потом уехала в Мексику.
– Работает?
– Она сделала цикл неплохих натюрмортов.
Генсек начал рассказывать о ее работах.
– А вы сами не работаете? – вежливо поинтересовался Андропов.
– Иногда. Так для себя.
Еще несколько слов – и разговор закончился.
Андропов решил, что уходить, не поговорив с Пономаревым, неудобно.
Около Пономарева стоял Ульяновский с девицами. Тот было дал им команду удалиться, но Андропов его остановил:
– Не лишайте меня, Ростислав Александрович, приятной компании.
Вмешался в разговор Пономарев:
– Многие генсеки просят увеличить число слушателей в Комсомольскую школу. Мы думаем согласиться.
