Город без надежды (СИ) - Дементьева Марина

Когда верзила заступил путь, стало невозможным делать вид, что обращаются не ко мне.

- Ты чё, сучка, оглохла? Я ж с тобой по-хорошему, а ты нос воротишь? Берёшь плату вперёд? На!

В лицо полетели медные унции... где набрал только, нищих в Аду тряханул?

Я видела знакомые лица, но люди отворачивались, делали вид, что ничего не видят и не слышат и вообще ужасно спешат. Я понимала их - кто в здравом уме свяжется с шестёрками Водяного?

- Я этим не занимаюсь, - непослушные губы с трудом выговаривали слова. Даже не знаю, какое чувство больше заставляло их дрожать: страх, ненависть, беспомощность, унижение? Они обратились в огненных и ледяных демонов и рвали меня изнутри.

- Крошка намекает, что у тебя недостаточно смазливая рожа для такой красотки, как она, - глумливо захихикал джинсовый тип, форсируя события. Даже от канистр отошёл ради такого развлечения. Изобьют? Изнасилуют? То и другое? - Она считает, что твою рожу не отличить от задницы. Ты урод, бро.

Здоровяк дёрнул кадыком.

- Завали, ***! А ты, цыпа, веди себя проще. А то подпортят ещё твоей сестричке смазливую мордочку...

Верити! Нет, они не причинят вреда Верити! - Да ну, и кто им запретит? Наверное, ты?

Я точно вскроюсь, если с Верити что-то случится - из-за меня.

Наверное, я была не самой интересной мишенью. Наверное, у них отпала охота развлекаться. Я была костлявым рыжим заморышем, кажущимся лет на пять младше своих лет; таким, как они, скучно тратить время на таких, как я. Но меня никто не отпускал.

Здоровяк шумно принюхался.

- Тебе не кажется, что от меня воняет?

- Прёт, как от дохлой скотины, - с готовностью поддакнул тощий. - Ты ей не нравишься, бро.

- А я помоюсь, - заржал этот скот, выхватывая воду. - Как тебе такая идея, детка? Не против?

А сам уже отвинчивает герметичную крышку. 'Не против', конечно же, я не могу быть против!

Прозрачная жидкость стекала двумя струями по бритой башке, квадратному подбородку, по куртке, образовывая лужу в пыли у тяжёлых ботинок. То, что было мне жизненно необходимо, доставалось бесплодной земле! Остатки он выплеснул на ладонь и с преувеличенным наслаждением умылся.

Пустая посудина, громыхая и разбрызгивая последние капли, покатилась в пыли.

- Мразь, - отчётливо произнёс кто-то.

Кажется, даже двигатели гравимобилей от этого заглохли. И все взгляды были обращены в мою сторону. Это сказала я?

Щуплый ощерился, его дружок побагровел. Я нарвалась и нарвалась по-крупному. Но думала не о неминуемой расправе, а о том, какими глазами буду смотреть на Верити, когда стану объяснять ей, куда делась вода.

Нарастал почти неразличимый ещё ропот. Подтягивались люди, которые не вмешивались, но и не уходили. Более ушлый тип едва занервничал. Верзила потянулся к пушке.

- Не глупи, Хиляк.

К этому ровному, лишённому интонаций голосу сложно было не прислушаться.

Хиляк выматерился, но отдёрнул руку от пояса брюк.

- Эта мелкая дрянь получит своё!

- Оскорбление стоило пролитой воды? - лениво цедя слова, полюбопытствовал Ублюдок. Кажется, ему тоже было скучно.

Чёрт знает, что за блажь пришла ему в голову приструнить эту парочку, но я была совсем не в претензии от вмешательства свыше.

А вот Хиляк явно расстроился от того, что развлечение обломалось. Настолько, что предпринял осторожную попытку качать права.

- С местными разберёмся... по-родственному. Как-то мелко для тебя мараться в здешней грязи. Ты ведь теперь высоко летаешь, парень...

- Да, с высоты обзор лучше, - Ублюдок не отказывал себе в возможности поиздеваться, но в следующий момент его тон вновь стал серьёзным. Дидактическим, так сказал бы дядя Адам. Теперь он играл на публику. И обращался больше к толпе, чем заботился о том, как понял его красный распаренный Хиляк. - Не испытывай терпение Папы, Хиляк. Из-за таких, как ты, люди могут неправильно понять его намерения. Ты позоришь Папу и подрываешь доверие к нему. - И прибавил гораздо, гораздо тише: - А своими выходками вызываешь ненависть людей. Раз не научился видеть границы дозволенного, однажды можешь лишиться даже этого тёплого местечка. Поразмысли над этим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тут Ублюдок наконец 'заметил' меня. Кроме нас четверых уже никто не присутствовал при этом разговоре, люди стали тихонько расходиться с появлением Ублюдка. Если Водяного ещё и впрямь уважали, то Ублюдка только боялись.

Ну а мне, после всего пережитого, кажется, напрочь отбило инстинкт самосохранения, раз уж посмела задержаться. Я даже не подумала отвести взгляд, и Ублюдок принялся смотреть в ответ, скрестив руки на груди.

Я никогда не видела его так близко, и теперь могла с полной уверенностью заявить, что зрелище было неприглядным.

Нет, Ублюдок мог бы показаться очень даже ничего... со спины. Среднего роста, сухощавый - ни капли жира, одни только развитые мышцы бойца, не качка, как тот же Хиляк. Тёмные, немного вьющиеся волосы забраны в низкий хвост. Но вот лицо... Его попросту не было. Точнее, была закрывающая лоб, нос и скулы маска, а ниже - изуродованная рубцами воспалённая кожа. Старый ожог, когда-то обезобразивший его внешность, покрывал всю правую щёку, подбородок и спускался на шею. Я старалась не представлять, какое уродство скрывала маска, раз уж таким было открытое на обозрение.

- Нравлюсь? - наверное, устав ждать, пока я его разгляжу, сухо поинтересовался Ублюдок. Уголок рта скривился, кожа на щеке натянулась и побелела.

Я проглотила вязкую слюну.

- Шлюхи на то и шлюхи, чтоб им нравились все, - сплюнул в щербину на месте выбитого зуба Хиляк. - Такие, как ты, особенно. У тебя ж всегда водятся деньжата.

- Вот. - Ублюдок насильно всучил мне кругляш монеты. Только когда он стянул гравимобильные перчатки, заметила, что руки у него тоже обожжены, но по сравнению с тем, что было на лице, это даже не считалось за ожоги. - Иди уже. И, если не хочешь проблем, не распространяйся про то, что здесь было.

- Мне не нужны проблемы.

Но Ублюдок уже потерял к маленькой проститутке всякий интерес.

Ублюдок, но не Хиляк.

- Ещё встретимся, куколка!

Что ж, от этой встречи я не могла ожидать ничего хорошего.

Примечания:

Баррель - мера объёма, 163,656 л.

Галлон - мера объёма, 4,546 л.

Стоун - мера веса, 6,35 кг.

Унция - мера объёма, 28,3495 мл.

Эсперанса - надежда.

Потеря

По дороге к дому... к бункеру, который я называла домом - всё казалось каким-то... новым и удивительным. Были моменты, когда я рисковала серьёзно пострадать, а то и погибнуть. Хиляк настоящий псих, он мог пристрелить меня. Оставалось лишь надеяться, что остывает он так же быстро, как вспыхивает, и скоро забудет о мелкой девчонке из Ада.

Верити спала, она частенько спала днём, но мой приход разбудил её. Отсутствие тары с водой и убитый вид, который, подозреваю, всё же оставался таковым, несмотря на все попытки выглядеть более-менее беспечно, заставили сестру вскочить с постели и броситься ко мне. Похоже, Верити поняла всё правильно. Почти.

- Тебя били?! Нет, нет? Ну ничего, ничего... Проживём, деньги остались. Вил, всё хорошо...

Действуя механически, я раскрыла ладонь. И от удивления, почти граничащего со страхом, едва не выронила лежавшую на ней монету.

Золотой баррель*. Ни я, ни Верити в жизни не видели таких денег, не говоря уже о том, чтобы держать их в руках и знать, что они тебе принадлежат. С минуту мы обе смотрели на неё. Это было сравнимо с тем, как если бы на моей ладони вдруг сами собой распустились цветы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Верити первая сумела оторвать взгляд.

Сначала её лицо покраснело, затем резко побледнело и, кажется, даже приобрело какой-то жуткий сероватый оттенок. В следующее мгновение она вцепилась мне в плечи и затрясла с такой силой и злостью, что монета выпала-таки из ладони и, издав пару громких 'дзынь!', покатилась по бетонному полу, а у меня застучали зубы.