Грифели - Наталия Самойлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вкопались солнечные инженеры хорошо, станция стояла крепко, любо-дорого смотреть. Но полную биоблокаду они не сделали. Поэтому вокруг станции осталось много всякого. В почве – слизни, на стенках снаружи – грибок, в вентиляции – местные амебы и другие простейшие.
Все это хозяйство и получил в наследство Мика, как наш медик-биотехник.
Со слизнями отношения у него особенно не складывались. Еще в первый день он обработал почву вокруг станции ультразвуком. Все земные слизни от такого разбежались бы моментально, но этим было все нипочем. Нейропаралитические пестициды их тоже не брали, как и низкие дозы ультрафиолета типа В. Мика пришел ко мне и спросил, можно ли использовать высокие дозы ультрафиолета типа В, но я сказал, что пока нельзя. Мика ответил, что, когда нас всех сожрут слизни, я жестоко пожалею о своей ошибке, но, его дело – предупредить. Я спросил, неужели никак нельзя обойтись без высоких доз ультрафиолета. Мика, сказал, что он попробует, но шансы на успех ничтожно малы.
Это все было утром третьего дня – накануне нашей первой встречи с жижей. Поэтому ничего хорошего от разговора с Микой я не ждал.
Он оказался у себя за терминалом. Сидел и печально смотрел на фотографию слизня в разрезе. Одной рукой что-то записывал в журнал, другой доставал из пакета чипсы. Хотя есть чипсы на базе я запретил, да и картинка на экране была не то, чтобы очень аппетитная.
– А, это ты. Привет, – сказал Мика своим самым скорбным голосом.
Но жиже он внезапно обрадовался, чуть не подпрыгивая, побежал включать хромасс. Видимо, хотел хоть немного отвлечься от своих слизней.
Мик включил прибор, приготовил раствор жижи и заколол его в хромасс. По экрану поползли пики, мне стало скучно, я стал смотреть в окно.
Там было еще довольно светло. Серо-фиолетовые барханы все так же уходили куда-то к горизонту и там незаметно превращались в холмы. Все здесь было какое-то серо-фиолетовое.
И барханы, и грифели.
Через десять минут хроматограмма доснялась, и Мика даже соизволил объяснить мне, что все эти пики означают. Жижа оказалась в общем-то не едкая. Очень славная была жижа: всякие сахариды, и короткие пептиды, и зачем-то немного силиконов.
Мика оживился, и стал мне рассказывать про эти самые силиконы, и про то, почему их так много. Потом он как всегда незаметно для меня перешел на теорию неуглеродной жизни Арнольда. Точнее на то, почему эта теория – полнейшая чушь. Опомнился я, когда он уже включил 3D-симулятор, и стал мне показывать на экране, как хорошо гнется углеродная аминокислота и как бы плохо гнулась кремниевая аминокислота. Он так разошелся, как будто я был этим самым Арнольдом, и это меня надо было переубедить во что бы то ни стало.
– А это точно неопасно? – сказал я, воспользовавшись короткой паузой.
– Что?
– Слизь, говорю, неопасна? Для людей?
– А.. Да нет, с чего бы. Ну, пептиды можно еще покрутить на ПЦРе, – ответил Мика немного обиженно, – А потом прогнать симуляцию на шилди. Но для ПЦР побольше проба нужна, граммов пять хотя бы. У тебя больше нет?
– На шлеме еще осталось. Сходи к Ане, она тебе даст, – сказал я сурово.
И Мика сразу сник.
С Аней они не ладили еще с курсов переподготовки. Из-за чего, я, если честно, так и не понял. Микин сосед Олег говорил, что будто бы на курсах Мика за Аней ухаживал., а она его отшила. Да не просто отшила, а как-то особенно обидно для Микиной гордости. А вот Дайдо, которая работала с Аней в лаборатории, ничего про свидание не знала. По ее словам, все дело было в проводящем стекле, которое Мика взял у них и разбил.
Сама Аня этот вопрос не комментировала. Мику я даже спрашивать боялся.
Я заставил Мику пообещать, что он завтра же с утра первым делом сходит к Ане за остатками жижи и запустит полное исследование. Он взял голубой стикер, крупно написал на нем “ОБРАЗЦЫ – АНЯ» и приклеил над своим монитором. Потом со скорбным лицом пожелал мне спокойной ночи и вернулся к своим слизням.
***
А вот на следующий день началось веселье.
Грифели появились с самого утра. Первый парил над площадкой еще до того, как мы пришли, потом появился второй, а часов в восемь – третий, чуть поменьше и с более темным оперением. Они висели в небе почти неподвижно, только темный иногда делал над площадкой большой круг, закладывая красивую низкую дугу над барханами.
Из-за этого ребята никак не могли начать нормально работать. Да и вообще обстановка сразу стала напряженной.
Чтобы прекратить это безобразие, я решил выстрелить в небо из миниэльки. Это возымело эффект, хотя и не бешеный. Два грифеля улетели, третий поднялся повыше.
Рассматривать их стало совсем неудобно, и работа хоть как-то пошла. Хотя до скорости первого дня нам было далеко.
Но через час улетевшие грифели вернулись, и началось форменное безобразие.
Один из вернувшихся сделал круг над площадкой и стал снижаться – так же, как и вечером накануне. Там на площадке как раз был Джун, в старом сменном скафандре (его испачканный скафандр Аня пока не отчистила).
Джун, видно, испугался грифеля. Бросился на землю, прикрыл голову руками. Но грифель как ни в чем не бывало пролетел мимо Джуна. Завис, а потом открыл клюв и сбросил жижу на Джунова напарника – Эда.
И пока мы приходили в себя, маленький темный тоже снизился и сбросил жижу на еще одну новенькую – Полину. И самое ужасное, что немного жижи попало даже свежеочищенный солнечный модуль! Модуль сразу погас.
После этого все грифели поднялись и улетели.
Работать после такого все равно никто не мог, так что я скомандовал всем возвращаться на базу. А там тоже никаких хороших новостей для нас не было. Аня сказала, что полностью отчистить скафандр Джуна она не смогла даже абразивной бумагой.
Мика встретил меня с еще более трагичным и загадочным видом.
– Я дал остаток жижи слизням, – сказал Мика тетаральным шепотом, – И они все умерли!
– Зачем?
– Откуда я знаю, зачем. Просто умерли и все.
– Да нет. Зачем ты им дал?
– Я подумал, что надо испытать ее на ком-то. Проверить на токсичность. А кроме слизней у меня здесь никого не
