Свой чужой ребенок - Сергей Семенович Монастырский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Город должен быть городом, деревня – деревней. Но оно будет потом, а пока Федор днями пропадал на заводе, вечерами маялся в общежитии, в котором, ему выделили отдельную комнату с кухней и туалетом.
По выходным возвращался в свой город, в котором, конечно, отрывался по полной.
Да и командировка на месте строительства подходила к концу.
… – Вы не присмотрите за ребенком? – оторвал его от размышлений женский голос, стоящей за ним в кассу магазина молодой девушки.
Федор обернулся.
Девушка улыбнулась, показала на крохотную девочку, лет, наверное, двух!
Федор кивнул головой, взял девочку за руку. Та тревожно уставилась на него и выдернула ручонку из ладони.
– Мама сейчас придет, – начал Федор, лихорадочно раздумывая, чем бы развлечь ребенка.
– Хочешь шоколадку? – догадался он, взяв с рядом стоящей полки коробку с шоколадками.
Девочка молча взяла коробку и перестала дергаться.
– Э! мы договорились об одной, – пояснил ей Федор, – Возьми одну, а коробку вернем на место.
Девочка отрицательно покачала головой, вцепившись в коробку.
Слава богу, в эту минуту вернулась молодая мама.
– Надя! – строго сказала она, поняв ситуацию, – Возьми одну шоколадку и верни коробку.
Девочка с упорством маньяка прижала коробку к груди.
Очередь подходила к кассе.
– Ладно! – решил Федор, чтобы как-то разрядить ситуацию. К тому же ребенка было жалко. – Пусть берет!
– Да что вы! – иронично сказала девушка, – А вы спросили, есть ли у меня деньги на такое богатство? Или вы заплатите?
Мать молча вырвала у ребенка коробку и поставила на место.
– Заплачу! – неожиданно для себя произнес Федор.
– Мне чужого не надо! – сказала она. – И подарков от богатеньких тоже!
Ребенок заревел.
Федор опять снял коробку с полки и подошел к кассе.
– Полторы тысячи, – тихо сказала кассирша, наблюдавшая эту сцену.
– Забирайте!
Федор расплатился, и стал ждать, когда девушка с ребенком рассчитаются.
– Возьмите, пожалуйста! – сказал он девушке, когда та проходила мимо, – Я же уже заплатил. А шоколад я не ем.
Девушка остановилась.
– Я не могу, – сказала она. – Это не честно. Дочка просто выцыганила это у вас.
– Да, нет, – пояснил Федор, присев перед девочкой на корточки, – она мне очень понравилась, и мы будем дружить? А это ей подарок.
Девочка также молча взяла коробку.
Девушка засмущалась.
– Знаете, что, – наконец сказала она, – Как-то все это не удобно. Давайте сделаем так: Попьем вместе чай с шоколадом. И вы с ней будете дружить!
– А вы со мной? – улыбнулся Федор.
Девушка вдруг стала хмурой.
– От дружбы с мужиками вот что получается! – так же вежливо сказала она, указывая на ребенка.
– Понял! – сказал Федор, – вы можете вынести мне в подъезд или на лавочку!
Девушка расхохоталась.
– Да ну вас! Пойдемте со мной. И протянула руку: – Клава! А это Надя!
Шли тихо и долго. Домик, где жила Клава, был последним на этой заросшей деревьями провинциальной улице.
Старый, прогнивший от невзгод дом, смотрел на них пустыми темными окнами.
– Вот здесь я и живу, – пояснила Клава, – это дом бабушки, она меня растила с пяти лет. Родители погибли, недавно умерла и бабушка.
– А муж? – на всякий случай спросил Федор.
– Объелся груш! – спокойно сказала она. – Как только я забеременела, ушел в армию и не вернулся.
– Погиб? – посочувствовал Федор.
– Просто не вернулся. Нашел там кого-то. Сюда уже не приехал. Мы ведь и женатые не были.
Жили на бабушкину пенсию. Я ведь забеременела сразу после школы. Нигде еще не работала.
… Федор стал заходить в этот дом. В выходные он еще уезжал к себе, но все чаще в эти дни стал оставаться в этом провинциальном городке.
Буквально на второй такой раз, когда нагулявшись, они заканчивали ужин у Клавы, она положив ладонь на его руку, вдруг сказала:
– Не уходи сегодня. Оставайся.
В спальне после первого поцелуя, Клава, как стояла в чем была одета, так и осталась стоять.
Федор еще раз ее обнял.
– Что нибудь не так? – спросил он раздеваясь.
– Нет, я не знаю, что дальше делать? – Она беспомощно посмотрела на него.
– У тебя же был парень?
– Не говори о нем. Он просто бросил меня на кровать, долго возился, чем-то таким воткнул, я не успела ничего почувствовать.
Федор стал медленно расстегивать на ней блузку.
… С тех пор Федор не то чтобы перешел жить в этот дом – он этого боялся, потому что вовсе не собирался заводить семью, тем более в этом провинциальном городке, где он вообще оказался временно.
Но стал вечерами бывать у нее все чаще.
Во-первых, Клава была ему симпатична, а во-вторых, что делать в скучной провинции молодому человеку.
Приятный роман окрашивал существование.
Правда, Федор стал замечать, что он уже как бы создает эту семью. В каждый приход приносил кучу продуктов, ну, как бы для совместного ужина, или обеда, если приходил рано, приятно было видеть и радость в глазах ребенка, когда среди продуктов она обнаруживала сладости.
– Федор, ты зачем это делаешь? Мы ведь не впроголодь живем! – совестливо кричала Клава.
– Впроголодь! – Федор открывал дверцу почти пустого холодильника. Денег Клава действительно почти не получала. Впрочем, давали от собеса на ребенка, как матери одиночке, да когда случался редкий заработок, например, когда мыла полы в подъездах.
Потом случилось неожиданное. Строительство подошло к концу, контроль проектного института уже был не нужен, и только что назначенный из Москвы молодой директор предложил ему остаться в должности главного инженера.
Логика в этом была – никто кроме Федора лучше не мог знать все нюансы этого проекта, а в первые годы работы всегда будет что-нибудь не так.
Да и деньги были серьезные, о такой заплате Федор и не мечтал. И в городе его ничего не держало.
– Пять лет, – убеждал директор, – пять лет ты проработаешь, а потом если захочешь, тебя с руками оторвет любой проектный институт. Ты же это производство изнутри будешь знать: и в действии и на бумаге.
Федор остался. Но с Клавой решил потихоньку завязывать. Потому что ни через пять, ни через десять лет он с этим чемоданом никуда не уедет!
А по выходным будет по-прежнему уезжать в город, жить как нормальный человек, к тому же теперешняя зарплата давала широкие возможности.
Но на следующий день заболела маленькая Надя. Температура под сорок, рвало, ни есть, ни говорить она не могла.
– Тяжелое инфекционное, – констатировал участковый врач, надо бы в инфекционное, но у нас оно закрыто на ремонт, могу дать направление в город, но с матерью не положат, не грудной все же ребенок.
– А здесь? – спросил Федор.
Вошла Клава, которая уже ни говорить, не плакать не могла. Только вцепилась в дочку руками и повторяла одно и тоже:
– Не отдам!
– Пока можно и здесь, – с сомнением, впрочем, сказал врач,– Лекарства что дома, что в больнице одни и те же. Буду приходить.
Федор в эту ночь, конечно, остался.
Клава от пережитого шока впала в какое-то полуобморочное состояние. Она то проваливалась в сон, то испуганно открывала глаза, с трудом в первые
