В стране полумесяца (пер. Доброва) - Кнут Гамсун

Когда мы утромъ проснулись, якорь уже былъ поднять. Шесть часовъ — свѣтлое утро. Наверху у форта мы видимъ солдатъ и офицеровъ, разговаривающихъ между собою; потомъ у нихъ начинается ученіе. Мы плывемъ по Босфору. Чѣмъ дальше ѣдемъ, тѣмъ больше городовъ попадается по обѣимъ сторонамъ. Между каждымъ изъ нихъ не больше двухъ минутъ ѣзды. Въ сущности, это только одинъ безконечный городъ. Мы такъ близко проѣзжаемъ отъ берега, что видимъ все, что происходитъ на сушѣ; и все это совершенно не то, что мы себѣ представляли. Развѣ мы не въ Турціи? Въ продолженіе тридцати лѣтъ я читалъ о странѣ, лежащей на берегу Босфора, которую безбожный султанъ довелъ будто бы до полнаго разоренія. Между тѣмъ эти маленькіе города лежатъ посреди виноградниковъ и цвѣтниковъ; цѣлыя гряды розъ сверкаютъ яркостью своихъ красокъ, мы ѣдемъ въ сказочной странѣ. Я начинаю думать, что нашъ капитанъ вовсе не такъ слѣпъ! Онъ знаетъ обо всей этой роскоши и хотѣлъ ее намъ показать при дневномъ освѣщеніи! Я забываю неудовольствіе, которое испытывалъ вчера вечеромъ. Какъ красиво, благоустроенно и зажиточно выглядитъ все на берегу! Вонъ виденъ турокъ, несущій воду изъ колодца, тамъ еще одинъ, выметающій свое крыльцо, третій ходитъ по саду, куритъ и осматриваетъ цвѣты. Тихо въ этихъ городахъ, ни ярмарочной сутолоки, ни фабричнаго шума; у берега стоять лодки, а на берегу телѣги нагружаются и разгружаются, иногда слышенъ сигналъ парохода, но шума нѣтъ никакого! Какъ страшно: ѣхать цѣлую милю мимо города и не слышать криковъ! Кое гдѣ въ окрестностяхъ попадаются древнія руины. Но, если такой маленькій городокъ мирно процвѣтаетъ нѣкоторое время, о конечно, султанъ появляется изъ Константинополя, нападаетъ на него, убиваетъ жителей, отбираетъ деньги — развѣ это не такъ? Говорятъ даже, что онъ связываетъ свои жертвы и бросаетъ ихъ въ Босфоръ. Съ этого онъ началъ, когда пересталъ ѣсть христіанское мясо; долженъ же человѣкъ дѣлать что-нибудь въ этомъ родѣ! О, «великій старецъ» въ Англіи, который все зналъ, который зналъ также объ «убійцѣ на тронѣ». А такъ какъ онъ никого не боялся, то говорилъ туркамъ правду. Одинъ годъ онъ бомбардировалъ Александрію, а въ слѣдующемъ году протестовалъ противъ притѣсненія армянъ. Кто любилъ правду, слушалъ его голосъ! Вѣдь, собственно говоря, бросаніе въ море годныхъ для несенія службы людей — довольно странная система для военачальника, нуждающагося въ людяхъ! Три великихъ державы сидятъ и ждутъ, пока его войско совершенно ослабѣетъ; а онъ самъ изъ чистой жажды крови забавляется уничтоженіемъ своего войска и озлобляетъ подданныхъ, чтобы сдѣлаться какъ можно болѣе ненавистнымъ тѣмъ, которые какъ разъ и должны его спасать! Гдѣ правда — трудно сказать; можетъ быть, потому, что мы имѣемъ почти единогласную европейскую прессу, которая намъ это и разсказываетъ, дѣлаешься нѣсколько недовѣрчивымъ. Другая сторона, которую нужно было бы также выслушать, молчитъ. Въ головѣ рождается такая мысль: кажется, что Абдулъ Гамидъ поднялъ престижъ Турціи на такую высоту, на которую онъ долгіе годы не поднимался. Султанъ интересовался въ предѣлахъ возможности поднятіемъ торговли, не совсѣмъ противился школьнымъ реформамъ, позволялъ строить въ небольшомъ количествѣ желѣзныя дороги и пересоздалъ войско. Этотъ человѣкъ, говорятъ, работаетъ, какъ лошадь; утромъ встаетъ въ шесть часовъ; во дворцѣ ночуетъ цѣлый штабъ секретарей на случай, если они могутъ понадобиться. Я имѣлъ случай лично убѣдиться въ томъ, что султанъ посѣдѣлъ и черезчуръ худощавъ для знатнаго турка; что же касается его жестокостей противъ христіанъ, то отношеніе его къ нимъ, правда, довольно магометанское. Недаромъ же онъ «повѣлитель правовѣрныхъ», «калифъ ислама». Впрочемъ относительно этого также слѣдовало бы выслушать и другую сторону, но другая сторона молчитъ. Только одна сторона говоритъ, говоритъ безпрестанно по всему міру. Напр., въ Contemporary Review эта сторона — къ тому же турецкій чиновникъ — сообщаетъ слѣдующее: «Всѣмъ извѣстно, что христіанскій элементъ въ оттоманскомъ государствѣ — явный или тайный врагъ государства. Чего они добиваются и что они натворили въ борьбѣ за независимость — объ этомъ знаетъ вся Европа. А между тѣмъ Европа должна бы еще узнать, что эта жажда независимости существуетъ также у магометанскихъ подданныхъ, курдовъ, албанцевъ и т. д. Они не обладаютъ, конечно, смѣлостью и умомъ христіанъ, — гласитъ газета, — но все-таки и въ нихъ чувствуется хроническое желаніе оказывать вооруженное сопротивленіе Абдулъ Гамиду». Смотрите пожалуйста! Положимъ, что евреи въ Норвегіи начали бы тайно или явно выказывать враждебность государству и еще къ тому же имѣли бы хроническое желаніе оказывать ему вооруженное сопротивленіе; что же тогда — уступать? Тогда мы подавили б возстаніе и разстрѣляли бы мятежниковъ. Но этимъ б дѣло не ограничилось. Евреи подняли бы вой на весь міръ. И христіанская Европа выла бы вмѣстѣ съ ними. И Турція также. Мы же, другая сторона, оставались бы нѣмыми. Мы узнаемъ отъ одного автора Harpers Monthly Magazin, что во время послѣдняго армянскаго мятежа 25 % высшихъ сановниковъ были армяне. Поэтому кажется, что калифъ ислама не всѣ свои силы употребляетъ на истребленіе христіанъ, но щадить тѣхъ из нихъ, которые не враждебны государству. Самые вліятельные люди въ Турціи это греки и армяне — христіане. Казначей султана — армянинъ; половина турецкихъ пословъ за границей — греки, даже на самыхъ важныхъ мѣстахъ, какъ напр., въ Берлинѣ, посломъ былъ нынѣ умершій Аристархъ-бей. И эти же христіане владѣютъ тремя четвертями турецкаго государства. На Востокѣ армяне замѣняютъ евреевъ въ торговлѣ. Они проникаютъ всюду, начиная съ Балканъ и кончая Китаемъ, въ какой бы городъ вы не пріѣхали, вы всюду встрѣчаете армянъ. Въ то время, какъ газеты Запада оплакиваютъ несчастную судьбу этого народа, на Востокѣ нерѣдко слышно мнѣніе, что эта судьба имъ вполнѣ заслужена; всѣ, какъ одинъ человѣкъ, отзываются объ армянахъ, какъ о мошенникахъ. Въ самой Турціи они вытѣсняютъ уроженцевъ и сами занимаютъ ихъ мѣста. Торговля, ссудныя операціи, деньги — все переходить въ ихъ руки, а вмѣстѣ съ тѣмъ и притѣсненія. И все это потому только, что турки не обладаютъ смѣтливостью и умомъ христіанъ.

Мы постепенно двигаемся впередъ и видимъ уже издали Константинополь. Прежде всего намъ бросаются въ глаза дворцы посланниковъ великихъ державъ; они стоять, свободно выдѣляясь, и дѣйствуютъ отталкивающе своимъ грубымъ казарменнымъ видомъ. Послѣ этого мы замѣчаемъ минареты. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ сливаются воды Мраморнаго моря, Золотого рога и Босфора, лежитъ столица Турціи. Во всемъ свѣтѣ нѣтъ города съ подобнымъ мѣстоположеніемъ — съ двухъ сторонъ красивыя горы, а внизу вода! Городъ лежитъ въ двухъ частяхъ свѣта. Константинополь не имѣетъ такого богатства красокъ, какъ Москва — у него нѣтъ зелени, золота и краснаго цвѣта ея куполовъ, — но у него есть то, чего не имѣетъ Москва: бѣлые минареты на фонѣ синяго неба.

На водѣ дѣлается все оживленнѣе. Сотни лодокъ снуютъ взадъ-впередъ и мѣшаютъ намъ двигаться. Матросы одѣты въ длинныя одежды, нѣкоторые въ кровавокрасныхъ фескахъ, другіе въ тюрбанахъ — у всѣхъ бронзовыя лица и орлиные носы. Эти люди гармонируютъ съ восточными баркасами. Ничего не можетъ быть оригинальнѣе: форма корпусовъ и снасти, мѣшкообразныя одѣянія людей — все это, удивительно, какъ по ту сторону настоящаго! Это вновь возбуждаетъ наше тупое европейское воображеніе! Наконецъ, свистя и безпрестанно давая сигналы, мы добираемся до берега. Никогда и нигдѣ ничего похожаго на ту человѣческую кашу, которая насъ сейчасъ окружаетъ, я не видѣлъ! Всѣ наперебой хотятъ намъ помочь, услужить, повести насъ въ гостиницу, а большая часть нищенствуетъ. Мы замѣтили много служащихъ изъ гостиницы съ золотыми буквами на шапкахъ. Выбираемъ одного изъ нихъ и поручаемъ себя его заботамъ. Положимъ, что также мы могли бы выбрать и другого; дѣло въ томъ, что всѣ гостиницы здѣсь въ рукахъ одного синдиката, и мы во всякомъ случаѣ попали бы въ одну изъ его гостинницъ. Нашъ человѣкъ очень ловокъ и понимаетъ свое дѣло; когда сторожъ — старый турокъ въ тюрбанѣ и длинной одеждѣ — не захотѣлъ пропустить нашъ багажъ съ парохода, говоря, что онъ можетъ принадлежатъ и другимъ, то нашъ человѣкъ изъ гостиницы протягиваетъ просто-на-просто монету турку и послѣдній вдругъ дѣлается обходительнымъ. И такъ въ продолженіи всей дороги не перестаемъ давать взятки. Мы должны пройти черезъ таможенную рѣшетку. Страшная давка, обшариваютъ сундуки и чемоданы. Такъ какъ я съ дамой, то насъ любезно пропускаютъ впередъ, но нашъ багажъ остается за рѣшеткой. Намъ предлагаютъ сѣсть — садимся и ждемъ. Наконецъ, приходитъ служащій изъ гостиницы съ нашимъ багажемъ. Его очень много; часть его тяжела и громоздка, между прочимъ нѣсколько ковровъ изъ Персіи. Но служащій знакомъ со всѣми таможенными чиновниками, онъ даетъ имъ взятку черезъ прилавокъ не крупными монетами, но за то каждому даетъ какую-то мелочь. Дѣло идетъ гладко и быстро. У насъ не открыли ни одного сундука, ни одного пакета. Въ каретѣ нашъ человѣкъ объясняетъ намъ весь механизмъ. Онъ предпочитаетъ этотъ способъ прохожденія черезъ таможню настоящему, который отнимаетъ массу времени и сопряженъ съ неудобствами. Онъ просто спрашиваетъ служащихъ на таможнѣ: «Я вамъ уже далъ что нибудь?» Если отвѣтъ гласитъ: «Нѣтъ», то онъ говоритъ: «Тогда пожалуйста! И какъ это я васъ забылъ!» И платитъ.