Разок за деньги или деньги всему начало - Джанет Иванович

- Ну да. - Лучшее, что я смогла выдавить из себя.

Пятью минутами позже я уже поворачивала с Гамильтон на Рузвельт. За два квартала от родительского дома я ощутила, как знакомое чувство долга засасывает меня, тянет в сердце Бурга. Это было сообщество больших семейств. Здесь было безопасно наравне с любовью, стабильностью и уютом ритуалов. Часы на приборной панели показывали, что я на семь минут опоздала, а желание завопить подсказало, что я дома.

Я припарковалась у обочины и посмотрела на узкий двухквартирный в два этажа дом с передним крыльцом, покрытым жалюзи и алюминиевым навесом. Половина Пламов была желтой, как на протяжении всех сорока лет своего существования, с крышей, покрытой коричневой кровельной дранкой. Сбоку цементное крыльцо обрамляли кусты калины, а во всю длину крыльца примостилась красная герань. Это были основательные апартаменты. Впереди гостиная, столовая посередине, кухня сзади. Наверху три спальни и ванная. Это было небольшое опрятное жилище с кухонными запахами, заставленное мебелью, со всем необходимым для жизни комфортом.

Наша соседка, миссис Маркович, которая жила на социальное пособие и могла себе позволить только краску с распродажи, выкрасила свою половину в зеленый цвет лайма.

Моя мама уже стояла в проеме двери.

- Стефани, - заявила она. - Что ты сидишь там в машине? Опоздаешь на обед. Ты знаешь, как отец ненавидит есть поздно. Картошка остынет. Жаркое пересохнет.

Пища в Бурге – самое важное. Луна вертится вокруг Земли, Земля вращается вокруг Солнца, а Бург – вокруг кастрюли с жарким. Сколько я себя помню, жизнь моих родителей была под контролем пятифунтовых кусков мясного рулета, доведенных до совершенства к шести часам.

Бабуля Мазур стояла в двух футах позади матери.

- Я достану себе парочку таких, - сказала она, сверля взглядом мои шорты. - У меня еще довольно красивые ноги, знаешь ли. - Она подняла юбку и посмотрела вниз на свои коленки. - Что скажешь? Думаешь, я буду хорошо смотреться в этих байкерских штучках?

Коленки бабули Мазур были похожи на дверные ручки. Она была красоткой в свое время, но годы превратили ее в жердь с обвисшей кожей. Однако, если она хотела носить мотоциклетные шорты, подумала я, ей следует это сделать. Как я себе представляла, это одно из многих преимуществ, что мы живем в Нью-Джерси - даже старые леди могли позволить себе выглядеть чудаковато.

Мой отец хрюкнул от отвращения из кухни, где нарезал мясо.

- Байкерские шорты, - пробормотал он, громко шлепнув себя ладонью по лбу. - Ну и ну!

Два года назад, когда забитые жиром артерии послали дедулю Мазур на большое свиное жаркое на небе, бабуля переселилась к родителям и уже не двинулась с места. Мой отец принял это со стоицизмом выходца из Старого Света вкупе с бестактной ворчливостью.

Помнится, как он рассказывал мне историю о собаке, которая была у него в детстве. История гласила, что это был самый уродливый, старый и безмозглый пес в мире. У него было недержание мочи, и он поливал все вокруг, где бы не находился. Зубы его сгнили, кости были повреждены артритом, а огромные опухоли были по всему туловищу под кожей. Однажды дедуля Плам отвел пса за гараж и пристрелил. Полагаю, что временами отец грезил о подобном конце для моей бабули Мазур.

- Тебе следует носить платье, - сказала мне мама, неся зеленые бобы и политый сметаной лук на стол. - Тебе тридцать лет, а ты все еще одеваешься в одежки для девчонок-хиппи. Как же ты сможешь отловить хорошего парня в этом?

- Мне не нужен парень. У меня уже был один, и мне это не понравилось.

- Это потому что твой муж был лошадиной задницей, - заявила бабуля Мазур.

Я согласилась. Мой экс-супруг оказался лошадиной задницей. Особенно когда я поймала его на месте преступления на обеденном столе с Джойс Барнхардт.

- Я слышала, мальчик Лоретты Базик ушел от своей жены, - сказала моя матушка. - Ты его помнишь? Рональда Базика?

Я знала, куда она сворачивает, и не хотела идти на поводу.

- Я не собираюсь связываться с Рональдом Базиком, - ответила я ей. - Даже не думай об этом.

- А что с ним не так?

Рональд Базик был мясником. У него была лысина и огромный живот, подозреваю, что покажусь снобом, но трудно думать о романтике по отношению к мужчине, который проводит свои дни, набивая потрохами куриные задницы.

Моя матушка вмешалась снова.

- Хорошо, а что насчет Берни Кунца? Я видела Берни в химчистке, и он как бы между прочим спрашивал о тебе. Думаю, он интересуется тобой. Я могла бы пригласить его на кофе с пирожными.

С моим везением, вероятно, моя мать уже пригласила Берни, и в сей момент он огибает квартал, швыряясь «Тик Таком».

- Не хочу говорить о Берни, - заявила я. - Мне нужно кое-что тебе сказать. У меня плохие новости . . .

Мне было страшно, поэтому я оттягивала момент как могла.

Мама закрыла рукой рот.

- Ты нашла шишку в груди!

Никто в нашей семье никогда не обнаруживал опухоль в груди, но моя матушка была всегда на страже.

- Моя грудь в порядке. Проблемы с работой.

- Что с твоей работой?

- У меня ее нет. Меня уволили.

- Уволили! - вторила она , резко вздохнув. - Как это могло случиться? Такая хорошая работа. Ты так любила эту работу.

Продавала я дамское белье со скидкой у Е.Е.Мартина, к тому же в Ньюарке , что точно не являлось процветающим местом в этом Садовом Штате (прозвище штата Нью Джерси - Прим. пер.). По правде говоря, это моей матушке нравилась такая работа. Она представлялась ей гламурной, когда на самом деле я в большинстве своем урезала цены на нейлоновые трусы для полных. E.E. Мартин точно не «Секрет Виктории».

- Я бы не переживала, - сказала матушка. - Для продавцов дамского белья всегда найдется работа.

- Для продавцов дамского белья работы нет. - Особенно для тех, кто работал у E.E. Мартина. То, что мне платили жалованье у E.E. Мартина, делало меня не более привлекательной, чем прокаженную. E.E. Мартин сэкономил, не подмазав кое-кого этой зимой, и, как результат, его участие в воровской шайке предали огласке. Генерального директора обвинили в нелегальном бизнесе, Фирму E.E. Мартина продали Балдикотт Инк., и не моя вина, что я попала под чистку рядов. - Я не работаю уже полгода.

- Полгода! А я даже не знала! Твоя собственная мать не знает, что ты оказалась на улице?

- Я - не на улице. У меня случаются временные заработки. Ведение документации и всякий хлам. - И неуклонное скатывание на дно. Я зарегистрировалась в каждом кадровом агентстве в большей части Трентона и с религиозным фанатизмом читала колонки объявлений о работе. Я не была разборчивой, начиная от телефонных уговоров и кончая сиделкой для собак, но мое будущее не выглядело обнадеживающим. Я была слишком квалифицированной для начального уровня, а для менеджмента у меня не было достаточного опыта.

Мой отец подцепил вилкой следующий кусок жаркого и положил на тарелку. Он работал на почтовое ведомство и предпочел рано уйти в отставку. Сейчас он водил такси время от времени.

- Я видел твоего кузена Винни вчера, - сказал он. - Он ищет кого-нибудь вести документацию. Тебе следует ему позвонить.

О такой карьере я только и мечтала – подшивать бумаги для Винни. Из всей моей родни его я не любила больше всех. Винни был червяком, сексуальным маньяком, собачьим дерьмом.

- Сколько он платит? - спросила я.

Папаша пожал плечами.

- Должно быть, минимальную ставку.

Прекрасно. Совершенная позиция для того, кто уже на грани отчаяния. Тухлый босс, тухлая работа, тухлая зарплата. Возможностей чувствовать к себе жалость у меня имеется неисчерпаемое количество.

- А самое лучшее, что это рядом, - сказала матушка. - Ты сможешь каждый день приходить домой на ланч.

Я беспомощно кивнула, подумав, что скорее воткну себе иголку в глаз.

* * * * *

Солнце косо светило сквозь щель между занавесками в моей спальне, кондиционер в окне гостиной зловеще жужжал, предвещая еще одно жаркое утро, а сияющий голубыми цифрами цифровой дисплей радиочасов сказал мне, что уже 9 часов. День начался без меня.

Со вздохом встав с постели, шаркающей походкой я потащилась в ванную. Сделав там все необходимые дела, я поплелась на кухню и застряла перед холодильником в надежде, что феи холодильников посетили его этой ночью. Я открыла дверцу и уставилась на пустые полки, заметив, что пища магически не клонировала себя из грязной масленки и сморщенной дряни на дне контейнера. Полбанки майонеза, бутылка пива, заплесневелый кусок хлеба, ледяная гора латука в виде упакованной в пластик коричневой слизи, и коробка кусочков для хомяка стояли между мной и голодной смертью. Мне стало любопытно, не слишком ли рано пить пиво в 9 утра. Конечно, в Москве уже, должно быть, четыре пополудни. Вполне сойдет.

Я выпила половину пива и в мрачном настроении подошла к окну гостиной. Раздвинув занавески, я уставилась на парковку. Моя «мазда» исчезла. Ленни рано управился. Ничего удивительного, но, тем не менее, это встало у меня поперек горла. Я официально стала тунеядкой.