Афхардты Хасана(Нартовский эпос осетин) - Александр Кубалов

Черствой коркой хлеба злобно вас корила,

Бросив вам подачку, мачеха скупая.

Как начнет смеркаться, с посохом привычным

Выйдет за ворота старый ваш родитель.

Сядет на скамейку, станет дожидаться,

Глядя на дорогу, сыновей к вечере.

Но не их увидит, а услышит голос:

«Светлая им память. От руки Хасаны

Пали они разом, Хундаджер с Ханджери.

Только что тела их подвезли к селенью».

Он услышит, взвоет, горестно, надрывно,

Посохом ударит голову седую,

Головой поникнет, затрясется в плаче:

«Ой, очаг мой рухнул, сыновья родные!

Рухнул, раскололся, Хундаджер, Ханджери!

Кто меня оплачет, все еще живого,

Отнесет к могиле и в нее зароет!..»

Слушайте, старые! Слушайте малые!

Вторьте поющему песнь величальную,

Вторьте поющему дружно и слаженно!

Заплутал в тумане Кабутдзав Мулдарты.

У ручья лесного он остановился

И стоял в раздумье, конокрад матерый.

(Воровал коней он в Кабарде богатой.)

Взял его на мушку, на прицел Хасана:

«Берегись, спасайся, Кабутдзав Мулдарты!»

Кабутдзав мгновенно пистолет свой вскинул,

Но еще скорее выстрелил Хасана.

Пуля угодила между газырями,

Грудь разворотила, меж лопаток вышла.

Крепок был огромный Кабутдзав Мулдарты:

Все стоял, не падал, на ногах держался.

Наконец свалился, как тот сноп тяжелый

С зернами литыми в золотых колосьях.

На траву свалился, на лесную зелень,

На земле лежал- он, Кабутдзав Мулдарты…

Не позвал он брата, мать свою не вспомнил,

О жене красивой думать не подумал,

Каменное сердце, Кабутдзав Мулдарты…

А жена в ту пору шнур сплетала тонкий,

Чтоб сметать застежки для его бешмета.

Солнце шло к закату. Косерхан Мулдарты

Дверь во двор открыла, на порог уселась,

Шелковые нити в тонкий шнур сплетая…

Подошел петух к ней, ражий, красноперый,

Подошел вплотную, к самому порогу,

Крыльями захлопал, заорал по-курьи,

Заорал истошно – не к добру такое!

Косерхан в испуге на ноги вскочила,

Петуха поймала, голову свернула

И в навоз лежалый птицу зашвырнула.

«Ой, беда случится в нашем отчем доме!..»

За отца не бойся, не за мать тревожься:

0 другом ты взвоешь, волосы повырвешь,

Раздерешь ты щеки в горести великой,

Головой о стену будешь долго биться.

Будешь выть волчицей, голосить безумно:

«Да сгореть в огне мне, в адовом кострище –

Был ты или не был, я теперь не знаю!

Умыкнул коней ты, но тебя, лихого,

Не достал кинжалом кабардинец быстрый!

Буйволов угнал ты – ускользнул, играя,

От ночной погони, от ингушской пули!

Пал средь бела дня ты от руки Хасаны…

Да сгореть в огне мне, в адовом кострище!

Кто ж ко мне вернется в сумраке рассветном,

В сумраке рассветном с лошадьми чужими?!..»

Слушайте, старые! Слушайте, малые!

Вторьте поющему, юноши славные!

III

Афхардты Хасана! Не хватит ли крови?

Убил четверых ты за гибель отцову,

За гибель отцову, за плач материнский…

Домой возвращайся: удача коварна,

Бедой обернуться умеет нежданно.

Но нрав-то Хасана имел осетинский,

А кровь осетина не враз закипает.

Но если вскипела, мои дорогие,

То так же нескоро она остывает.

Афхардты Хасана! Домой возвращайся!

Смотри, за туманом Мулдарта собрались,

Тебя они ищут, готовые к бою,

Они уже рядом, стрелять начинают!

Афхардты Хасана укрылся за камнем,

Стал ждать приближенья ретивых Мулдарта.

Два выстрела сделал, й двое упали,

Но трое сумели к нему подобраться.

Афхардты Хасана навстречу им вышел

С кинжалом и саблей, и бой завязался.

Вскочил он на камень, на черную глыбу,

Он сверху, те снизу – клинки засверкали,

Рассыпались искры, и кровь появилась.

Из черного красным стал камень гранитный…

Хасана не понял, что с ним приключилось:

В глазах все мелькали кинжалы да сабли,

А он уж свалился с кровавого камня,

Застыл недвижимый в кровавой осоке…

Потом, отдышавшись, глаза приоткрыл он,

Как смог огляделся: все трое Мулдарта

Покоились рядом, как бревна в подворье.

Один вдруг очнулся и голову поднял,

И с тягостным стоном опять повалился.

Афхардты Хасана подполз к нему сбоку,

Ударил кинжалом, рассек ему горло

И рядом затих, потерявши сознанье.

Вот так искупили вину Кудайната

Младые Мулдарта. Мечтая о жизни,

К Барастыру7 в царство отправились разом.

Сражен Урызмаг был в той схватке жестокой,

Погиб, не женившись на славной Аминат.

Ему не сыграет она на гармошке,

Пред ней не проскачет на резвом коне он…

Когда же к погосту коня препроводят,

Чтоб выполнить древний обряд посвященья,

Скакун благородный поймет, что случилось,

Заржет, как заплачет, он по Урызмагу,

И кровью людские сердца обольются.

Три брата у камня лежат рокового,

Три брата убитых, мертвей не бывает.

Несчастные братья, но трижды несчастна

Их мать, что осталась одна-одинока.

Погаснет очаг их. Зимой бесконечный,

Под вопли метели горючие слезы

Смешаются с пеплом, с холодной золою.

А ты, Хамурза!.. Где тебя нагуляла

Беспутная мать? 0, ублюдок спесивый,

Себя причислял ты к семейству Мулдарта!

Они ж человеком тебя не считали,

И даже убитый лежишь ты отдельно.

Какой же нечистыи попутал ввязаться

Тебя в эту бойню? Ты только вернулся

С удачной покражи… Увидел Мулдарта

И с ними собрался, весь гордый собою.

Но даже убитый лежишь ты отдельно.

Мулдарта, Мулдарта! Ну, что ж разлеглись вы

Средь леса глухого в траве шелковистой?!

Не ждали, конечно, что разом падете,

Когда вы толпою пошли на Хасану.

Но Уастырджи видит с небес осиянных,

Он все о нас знает, о всех и о каждом,

Он видит и знает, и судит по правде.

Мулдарта, Мулдарта! Не страшно погибнуть,

Страшней, если завтра о вас сложат песню,

Позорную песню о лихости вашей.

Расскажут, как девять ретивых Мулдарта

Пошли расправляться с одним человеком…

Пойти-то пошли, да назад не вернулись.

Мулдарта, Мулдарта! Ну вот, разлеглись вы,

А в небе над вами вороны кружатся,

Галдят исступленно в предчувствии пира…

В селе же внезапно собаки завоют,

И Скорой беды испугаются люди,

И девять упряжек воловьих увидят,

И девять убитых прибудут к селенью.

Мужчины их встретят и, слезы скрывая,

Пойдут за волами, проводят до дома…

А женщины в скорбных домах соберутся,

И горестный плач по селу разнесется.

Слушайте, старые! Слушайте, малые!

Вторьте поющему песнь величальную,

Вторьте поющему дружно и слаженно!

IV

В Куртатском ущелье, на взгорье высоком,

Под черной скалою сидит на пороге Афхардты Госама.

О, как постарела

И как поседела, достойная славы Афхардты Госама, вдова Соламана.

Сидит на пороге, уставилась в землю

И слезы роняет себе на колени.

Вот вышел из леса Афхардты Хасана.

Прикрыл свои раны полою черкески

И мать окликает. Но та и не смотрит,

Уставилась в землю и, слезы роняя,

Все сына ругает, его проклиная:

«Да чтоб оно кровью дурной обернулось

И гноем кровавым назад отрыгнулось,

Все то, чем вскормила тебя я напрасно:

Не сына, а труса, позор я взрастила!..

Недавно здесь были убийцы-Мулдарта,

Твой дом разорили, все враз перебили -

Ни кур, ни овец, ничего не осталось…

И цепь надочажную8 злобно сорвали!

Пинали ногами, стараясь, кто круче,

Потом зашвырнули в навозную кучу.

Меня ж потаскали за волосы вдосталь,

Спасибо, в навоз хоть меня не швырнули…

А ты где скрывался, где прятался, сын мой?!

0, бедный отец твой! Ведь если у мертвых

Есть жизнь на том свете, то как же он взвоет

От смертной обиды за сына такого!..

Да чтоб оно кровью дурной обернулось,

Все то, чем вскормила тебя я напрасно!..»

Хасана послушал, потом отвечал ей:

«Ну, хватит, не надо, довольно проклятий!

И кровью дурною, и гноем кровавым

Твое молоко мне уже отрыгнулось…

Я знаю, как трудно пришлось тебе в жизни,

Одна, без отца, ты меня поднимала,

Терпела обиды от подлых Мулдарта.

0б этом я помню, забыть не пытался,

Но долг свой исполнить хотел я не сразу,

А после того лишь, когда в свое время

Тебя схороню я и горько оплачу.

Не мог я оставить тебя в этом мире

Одну без присмотра, сыновней защиты

Влачить через силу убогую старость.

Вот так полагал я, но Бог по-другому

Решил наше дело… Восславим же Бога!