Утро рождается ночью - Юлиан Семенов

- Титыч!

"Ыч! Ыч!" - сразу же откликнулось эхо. Темин отозвался чуть позже. Он крикнул откуда-то из-за поворота:

- Ну, чего?

- Иди сюда!

Темин вернулся. Он подошел к Сизову и спросил:

- Чего звал-то?

"Бежал и совсем не запыхался", - подумал Сизов и почувствовал зависть.

- Ты за утками идешь?

- За утками.

- Слушай, иди лучше за кабаном. Много их у нас?

- Много. А за уткой почему не ходить?

- Так... Не надо. Пусть их летают. А кабана бей, я тебе лицензию выхлопочу.

- Когда выхлопочешь, тогда и пойду, - ответил Темин, нахмурившись, - а пока только птицу лупцевать можно. Так что я пойду.

- Ну, иди, - сказал Сизов, - конечно, иди.

И Сизов пошел дальше, изредка разводя руками и запрокидывая голову, чтобы легче дышалось...

4

Плотник Темин был прекрасным охотником. Сизов убедился в этом семь лет назад, когда на остров пришли волки. Они перебрались с материка по льду залива.

Сначала никто не понимал, отчего олени так нервничают. Они ушли с дальних выгонов и стали жаться к поселку. Оленухи не отпускали от себя маленьких и не разрешали молодым перворожкам ходить в дубняк - лакомиться листвой.

Однажды ранним утром к Сизову в кабинет пришел плотник Темин и сказал:

- Слышь, Семеныч, волки.

Сизов испугался и, вскочив со стула, прошептал:

- Не может быть...

- Может быть, - упрямо возразил Тамин, - пойдем со мной, покажу. Они двух оленей задрали.

Сизов быстро оделся, и они пошли к океану.

Волки знали силу оленей. Они знали, что им не догнать пантача или оленуху где-нибудь в лесу. А оленят матери прятали по тем склонам сопок, где не было снега. А там, где зимой нет снега, там всегда много желтых листьев. Когда олененок приляжет в листьях, пятнистая его спинка сразу же исчезает, сливаясь с цветом земли. Только что, кажется, он шел совсем рядом, но вот мать свистнула - и нет олененка, исчез. Пойди найди его!

Волки знали силу оленей. Но они знали их слабость. На льду олень бессилен.

Копыта скользят, животное падает, и волки рвут его, окружив темным жарким кольцом.

Темин вышел рано утром к полынье около берега - половить корюшки на уху. И увидел неподалеку два больших красных пятна и клочья оленьей шкуры. Он подошел к пятнам и понял, что волки задрали двух оленей, а потом грызли лед, пропитавшийся кровью. Темин решил, что волков было много, - они не наелись и жрали лед, пропитавшийся кровью.

Он оставил удочку у полыньи и побежал к Сизову.

Когда Темин привел Сизова к месту, тот долго смотрел на большие красные пятна, которые постепенно исчезали, потому что с материка дула поземка колючая, словно щетина.

Забежав в контору, Сизов велел заводить машину. Наскоро перекусив, он уехал на материк, к пограничникам. Вернулся Сизов под вечер с десятью солдатами. У каждого был автомат. Укрывшись белыми халатами, они расположились на льду у берега, а все жители совхоза пятнистых оленей, взяв ружья и факелы, обошли остров и начали прочесывать его с другой стороны, выгоняя волков на пограничников.

Оленеводы шли, размахивая факелами, и все время кричали. Сизов шел рядом с Теминым, который тоже все время кричал и размахивал факелом. Он всматривался в наступающие сумерки и думал: "Наверное, это очень страшно, когда волки перебирались на остров по льду. Темнота - и только зеленые глаза горят..."

Когда оленеводы взобрались на вершину сопки, которая была как бы центром всего острова, Темин сказал:

- Сейчас палить начнут. Они вниз побежали, к берегу.

- Почему ты думаешь?

- А я не думаю. Я слышу.

Сизов покачал головой недоверчиво, но в это время раздался сухой треск автоматных очередей.

- Сейчас вниз бегом! - крикнул Темин.

И он первым бросился вниз, на ходу взводя курки ружья. Темин бежал по белому насту снега. Луна стояла высоко в небе, окруженная радужным сияньем, и светила ярко, словно фонарь на улице. Сизов бежал следом за Теминым, опустив голову. Он с разбегу натолкнулся на плотника, чуть не повалил его и, рассердившись, крикнул:

- Ты что, Титыч?

Тот, не отвечая, вскинул ружье к плечу и замер, весь напружинившись. Прямо на него несся волк, мотая головой из стороны в сторону. Зверь несся прямо на Темина, потому что только здесь он мог прорваться через цепь и уйти в глубь острова.

Сизов сорвал с плеча ружье и, не целясь, выстрелил. Волк сел в снег и посмотрел на Темина круглыми зелеными глазами. Потом поднялся и пошел вперед, но теперь уже медленно. Он теперь не мотал головой, а весь подбирался для прыжка, последнего прыжка отчаянья.

Темин негромко кашлянул, и волк замер. Этого короткого мгновенья оказалось достаточно для того, чтобы Темин выстрелил. Волк ткнулся мордой в снег, задергался, оскалился и замер.

Всего в ту ночь перебили двадцать семь волков.

- Смотри, сколь их было, - удивленно сказал кто-то, - сила целая волков была, а задрали только двух.

Темин покачал головой и сказал:

- Дурак ты, паря. В жизни так завсегда бывает. Один гад хорошего человека никогда не одолеет. А десять - одолеют. Это я точно говорю.

- Так то ж люди...

- Обратно ты дурак, - рассердился Темин. - Чем олень не человек? - Он опустился на колени перед убитым волком, заглянул ему в оскаленную пасть и коротко сказал:

- Гад!

5

Следующей зимой волки снова пришли на остров. Они зарезали Зоську ручную оленуху. Она гуляла с сыном, и волки напали на них, когда олененку было некуда спрятаться. Зима выдалась снежная, и даже восточные склоны сопок были белыми, а не желтыми, как обычно. Ветер тоже не смог сдуть снег; перед этим была ростепель, а потом подморозило и остался хрясткий наст, ослепительно яркий и под солнцем и под луной.

Олененку некуда было спрятаться. Тогда Зоська стала отманивать волков на себя.

Олененок побежал к дороге, а Зоська осталась на месте. Волки бросились к ней.

Зоська вся дрожала, и ноздри у нее вздрагивали и глаза косили. Она переступала копытцами и все следила за тем, далеко ли убежал сын. А потом побежала сама. Но она побежала слишком быстро, и волки остановились в растерянности. Они стали оглядываться назад, на олененка. Ему осталось до шоссе метров триста, не больше.

Зоська заметила, что волки остановились. Тогда и она стала. Она смотрела на волков, а они смотрели на нее. А олененок убегал все дальше и дальше. Два волка повернули к олененку. Тогда Зоська свистнула и пошла навстречу волкам. Двое, увидав это, остановились и бросились следом за остальными к оленухе. Зоська не стала убегать, потому что боялась за сына. И волки сшибли ее, и на снегу осталось большое красное пятно и еще клочья шерсти...

Олененок прибежал в поселок и остановился около дома Сизова. Залаяли собаки.

Сизов выскочил на крыльцо, увидал олененка и принес его в дом. Сын Сизова, Алеша, назвал олененка Быстрым. Он уложил его спать на теплой веранде. С тех пор Быстрый жил в доме у директора.

6

Сизов открыл дверь своего дома, снял пальто и прошел в комнаты. Его чемодан стоял около книжного шкафа. На тахте лежала белая пижама.

"Белов предупредил, - подумал Сизов. - Значит, все уже знают, что я вернулся".

Он заглянул на кухню. Сухонькая старушка с огромными руками хлопотала у плиты.

Увидав Сизова, она отерла губы кончиками белого платка и поклонилась по-сибирски, в пояс. Сизов обнял старуху и, трижды поцеловав ее, спросил:

- Где Алешка?

- В школе.

- Что, шесть уроков?

- Да нет, пять. Он потом на оленник пошел. Они там чего-то шевуют...

- Шефствуют, - поправил ее Сизов.

Тетя Лида обрадованно закивала головой и, оглядев Сизова, снова отерла кончиками платка слезы со щек.

- Помоетесь, Кирилл Семеныч?

- Помоюсь. А где Николас?

- Да где же ему быть? На оленнике. И Алешка у него.

- Так я помоюсь, а ты сбегай за ним, тетя Лида. Позови ко мне.

Звеньевой оленеводов Николас и директор Сизов были людьми одной судьбы. Они познакомились лет десять тому назад, когда Сизов ездил в Сихотэ-Алинский заповедник. С таежного кордона Майгыз он возвращался верхом вместе с объездчиком Николасом. Лицо у объездчика было иконописное: огромные глаза, мягкие волосы, расчесанные на прямой пробор, и крючковатый нос, чуть свернутый вправо. В седле Николас держался, отвалившись назад, лихо, совсем по-казацки.

Три ночи, проведенные с человеком с глазу на глаз в пустом таежном зимовье, знакомят людей лучше, чем иные годы в городе.

Поначалу Николас был молчалив и сдержан; Постепенно он разговорился. Он стал рассказывать Сизову о том, как удэге шьют свои улы - мягкие мокасины, как они кладут туда траву, специальную ульную траву, и ходят по снегу долгие часы, не зная холода. Он рассказывал Сизову о том, почему синяя вода ключа Майгыз закипает сразу же, как только поставишь котелок на огонь. Николас объяснял, зачем надо пить настой чаги, отчего по вечерам кричат серые сойки, почему Полярная звезда пылает в предрассветном сине-красном небе так отчаянно ярко и будто все время перемигивается с людьми загадочно и хитро.