ОХОТА НА КРУТЫХ - Александр Граков

— А они и без молитвы грехи отпускают! И без лишних разговоров.

В дверь купе вежливо постучали.

— Чай пить будете? — спросил мужской голос по ту сторону перегородки.

Услыхав его, Олеся вцепилась побелевшими пальцами в края дивана и, с мольбой и обреченностью одновременно, взглянула на Михая. Оценив ситуацию, он вырубил свет в купе и стал сбоку двери, под вешалкой.

— Ребята, я не знаю, кто вы и какого хрена вам надо, но догадываюсь: на проводников вы похожи, как пингвин на Красную Шапочку. В связи с этим хочу сказать — я венгерский коммерсант, и если вам нужен международный скандал, устроить его — раз плюнуть. Так что поищите для чаепития другое купе!

Ответом ему было молчание. Михай немного подождал, затем щелкнул задвижкой двери и выглянул наружу. Вагонный проход был пуст, как карманы бомжа с похмелья. Облегченно вздохнув, он вернулся в купе и подмигнул порядком струхнувшей Олесе:

— Как я их, а?

— А ты... вы что, в самом деле коммерсант? Венгерский?

— Ладно уж, — махнул рукой Михай, — называй на «ты». Разница в возрасте у нас десятка лет не превышает, и потом, раз ты чем-то насолила этим «крутым», значит, — свой человек. А бог нэ тэля, все баче видтиля, — ткнул пальцем в потолок купе.

Он полез в свой «дипломат», на ощупь вытащил из него бутылу французского коньяка, пару лимонов и пакетик с сахаром. Затем из кармана кожаного пиджака достал нож и нажал на кнопку. Щелчок — и пятнадцать сантиметров хромированной стали отразились в глазах восхищенной Олеси.

— Ух ты! — воскликнула она, как ребенок. — Дай посмотреть!

Михай без слов протянул нож рукояткой вперед. Она изображала вытянутое в прыжке туловище тигра, из оскаленной пасти которого вылетал остро отточенный клинок с изящно выгнутым кончиком, посередине ножа шла кровосточная канавка.

— Красивая работа! — повертела его в руках Олеся.

— Штучная работа! — поправил ее Михай, осторожно забирая нож, и не спеша стал нарезать на блюдце из-под графина лимоны. — Аналогов в мире нет. Но о нем чуть позже, а пока присаживайся к столику, будем пробовать лучший в мире французский коньяк и закусывать его грузинскими лимонами. Дорога у нас дальняя, и я постараюсь до ее окончания объяснить тебе разницу между продажными и непродажными ментами. На примерах из жизни моего очень-очень близкого друга, брата, можно сказать, и даже более того. Не беспокойся, до туалета я тебя провожу в случае чего — со мной не тронут. А если тронут...— здесь Михай улыбнулся хищновато. — Что ж, я давненько не был на тренировке и не прочь поразмяться! Ну а в Москве разберемся, кто кому чего должен, Москва разборки любит.

Глава II

ДОЖИТЬ ДО «ДЕМБЕЛЯ»

— Мама, мама, что случилось? Не плачь, прошу тебя! — Девятилетний мальчуган теребил тихо плачущую за столом женщину, а у самого набегали на щеки бусинки-слезы.

— Ограбили нас, Игорек! — Мать обняла сына, прижала к себе. — Забрали последние деньги, пятьдесят три рубля — весь наш «капитал» до следующей зарплаты. Не знаю, на что жить будем, кто поможет! — В семидесятые годы пятьдесят три рубля — это были деньги. Надеяться действительно было не на кого. Того, кто Игоря зачал — их еще отцами называют, — он не помнил.

— Он был нечестный, плохой человек. Подло обманул и бросил . твою мать, — так объясняла внуку житейскую истину бабуля, когда он в семь лет пошел в школу, где впервые спросили об отце. Больше Игорь о нем не спрашивал...

... Вскоре в дом вошли они — «архангелы закона». Два милиционера долго и упорно расспрашивали маму, бабушку и соседей. Под запись допытывали, затем все в доме осмотрели, заглянув зачем-то даже в туалет соседей, и ушли, обронив на прощание фразу, актуальную, наверное, и по сей день в «совковых органах»:

— Надо порешать вопросы!

Девятилетнему Игорю Веснину так понравилась милицейская форма, оружие и методы розыска, очень похожие на игру «Угадай, где спрятал вещь?», что он решил так же попытаться что-либо найти. Искать начал в саду, потом во дворе, а затем подошел снаружи к окну, через форточку которого их «почистили». И нашел. Метрах в пяти от него, на мятой клумбе, отпечаток китайского кеда «сорок последнего» размера — туда вместилась пара его ступней. Игорь, недолго думая, отправился по родному шахтерскому городку искать хозяина этих самых китайских кед — уж очень велика была обида на подлого дядьку, оставившего их семью на полмесяца без куска хлеба. Долго ходил — до вечера. А вечером, возвращаясь домой по соседней улице, в скверике увидал мужиков, соображающих на троих. На одном из них были огромные китайские кеды!

Игорь за кустами подобрался почти вплотную к беседке.

— Слышь, Серега, — выбулькав стакан и смачно хрупнув огурцом, тот, в кедах, ткнул рядом сидящего локтем в бок, — как седни утром меня ломало! Ну и буханули вчера! А моя зараза рогом уперлась — не дам грошей, хочь режь. Чую — сдыхаю, в натуре! Ну и пошел прошвырнуться. Смотрю, у Весниных окно открыто, а дома — никого. Во, думаю, Бог послал для лечения больной души. Вот и кайфуем.

Мужик в кедах оказался дядей Володей, соседом Весниных, который на днях «откинулся по амнистии». Сидел за воровство.

Игорь вышел из кустов:

— Дядя, отдай деньги моей маме. А то она плачет, говорит, на хлеб до зарплаты не хватит. И у бабушки сердце заболело. Отдайте, а то я дяде милиционеру скажу, что вы взяли.

Ответ соседа был лаконичен:

— Ну ты, сявка, детям спать уже пора. Пшел отсель! — Подзатыльник развернул Игоря к выходу из беседки. Сзади послышался чей-то негромкий голос:

— Вовчик, ты че, крысой по жизни стал? Гляди, падла, бог шельму метит.

А Игорь, спотыкаясь о невидимые из-за горьких слез выбоины, думал, когда пойти пожаловаться в милицию, ибо для него она тогда была все: и бог, и власть, и справедливость.

Решил забежать утром, перед школой.

... Утром, умываясь, услышал разговор матери с кем-то у забора.

— Я ничего не понимаю, — твердила она.

— А чего там понимать, Мань! Я взял, я и возвращаю. Но — Христом-Богом молю, не ходи к ментам, я же на «надзоре», сразу закроют. Прости, соседка, бес попутал, — твердил автор вчерашнего подзатыльника Игорю. Мама соседа простила...

... Шли годы, Игорь рос, как и все пацаны: шлялся по улицам, дрался, заглядывал девчонкам под юбку, ругался с учителями. Но где бы ни увидел человека в милицейской форме — останавливался и со сладко замершим сердцем пялился на него: этот человек борется с «плохими», вырасту — и я таким стану. Стану! — это решение было твердым... Иногда, проходя мимо соседа, Вовки-вора, Игорь слыхал, как тот бурчал себе под нос:

— Мусоряга растет — замена ментам. Падла буду...

Когда Игорю стукнуло пятнадцать, он по совету матери стал готовиться к службе в «школе настоящих мужчин» — ею она считала тогдашнюю Советскую Армию. Гиря, гантели и эспандер стали его постоянными спутниками. Один из знакомых матери работал инструктором по самбо в милиции... Через два года Игорь имел «кандидата в мастера» по этому виду спорта, а еще — права водителя из автошколы ДОСААФ. В призывной 1981 год он часто просыпался среди ночи от горячего шепота бабули, стоящей на коленях перед висевшей в святом углу иконой:

— Господи всемогущий и всемилостивый! Спаси и сохрани нашу кровиночку от гибели, от этой напасти всенародной!

Под «всенародной напастью» подразумевался Афганистан...

Осенью на призывном пункте плачущая мать (а их сердца — родивших нас женщин — это уникальные неизведанные приборы, чувствующие беду заранее) просила только об одном:

— Вернись, Игорек! Вернись живым! Не дай Бог попасть в эту беду!

Дал все же Бог. «Повезло» Игорю — попал в ОКСВ — ограниченный контингент Советских войск в Афганистане.

Служба в «проклятом горном краю...» Ну что о ней сказать? О ней не любят вспоминать сами братки-афганцы. Тем не менее и показано, и написано, и рассказано об этой войне: и плохого, и хорошего, и явного вранья. Короче — кто был, тот не расскажет, а кто не был... Тому лучше промолчать.

Служил Игорь в мотострелках: вначале слушался «дедов» — они учили выживанию в этом дурдоме. И убивать учили, чтобы не быть убитым самому, и прикрывали собой их, «молодых», и не пускали вперед. А на втором году он сам «дедом» стал и так же оберегал новобранцев. Может быть, чересчур опекал — два раза пришлось съездить на «отдых» — в госпиталь: на живых русских женщин посмотреть, подлечиться, отоспаться. Ранений было два: пулевое в бедро и осколочное — в плечо. В эти два раза действительно повезло: пуля не задела ни кости, ни нерва, ни сухожилия, а осколок вообще насквозь прошел мякоть плеча.

Нормальные парни, не «чмошники» служили в Афгане, но возвращались оттуда такими, что дома их родные и близкие не узнавали:

— Господи, да что же с вами делали-то там?