О вреде пьянства - Александр Торин

Скомканный чек, наконец, был найден в мусорном баке, и тут я осознал, что вылив жидкость в раковину, совершил непростительную ошибку. — Как же они сделают химический анализ, — расстроился я, — пойди им теперь докажи что к чему, — и от расстройства тут же уснул.

На следующий день я почувствовал себя лучше, и уже начал забывать об этом досадном эпизоде, но через пару дней мы с Патриком решили сделать вылазку в английский бар.

О Патрике — разговор особый. Он — мой коллега по работе, сидит в соседнем «кубике». Кроме того, он — ирландец и холостяк. Эти два последних обстоятельства роднят нас, двух в меру интеллигентных мужчин в полном расцвете сил, оказавшихся на чужбине. Вообще я заметил, что ирландцы, как и русские, обладают повышенным чувством юмора, некоторой дикостью характера, общей дружелюбностью, а также обожают вечеринки, на которых часто надираются и дебоширят.

Итак, мы с Патриком пошли в бар. Подобные вылазки становились доброй традицией. Начинались они подтруниванием друг над другом, потом рассказами о том, с какими потрясающими девушками в том или ином баре познакомился знакомый его или моих знакомых, а, когда девушек не обнаруживалось, заканчивались умеренным дружеским пьянством. На прошлой неделе, например, я угощал Патрика «Столичной», которую он не оценил. Скривив губы, он иронично прошелся по поводу того, что «Столи» напоминает ему лабораторный спирт, используемый для очистки поверхностей. Я, обидевшись, пытался рассказать ему про 63 спектральных линии, без которых водка не может называться таковой, потом, исчерпав все аргументы, вспомнил, что спирт мы в старые времена тоже пили.

— Дикари! — возмутился Патрик. — На следующей неделе я угощаю тебя настоящим напитком, приготовься!

«Настоящий» напиток оказался выдержанным шотландским виски. Прелести этого зелья, отдававшего сивушными маслами и болезненно напоминавшего мне сельский самогон, я не понимал, но отказаться было неудобно. Патрик сделал вялую попытку познакомиться с двумя дамами среднего возраста и абсолютно шлюховатого вида, но, купив им пару коктейлей, остыл, и мы предались распутной дегустации вязкой, пахнущей дымком жидкости.

— Так и вспоминаю, — разливался я соловьем. — Типичный первач.

— Что такое «Первач»? Это «товарищ»?

— Представь себе, Патрик, ты какой университет заканчивал?

— Дублинский. А что?

— Ну как же. Накануне защиты долгожданной ученой степени, на полях Ирландии уродилась свеколка.

— Что уродилось? — Патрик недоумевал?

— Неважно, капуста, например. И она гниет на корню.

— Как это гниет?

— Сгноили проте… — Ты не протестант, случайно?

— Я — католик! — Патрик обиделся. — Так что?

— Ну, в общем, погибает капустка, — я решил не затрагивать болезненные религиозные конфликты. — И вас, студентов университета, посылают на поля спасать урожай.

— Кто посылает? — Патрик потряс головой. — Чего ты несешь?

— Английская королева. Впрочем, неважно, — я почувствовал себя в культурном вакууме. — Представь себе: поле, на горизонте виден трактор, а бригадир разливает в рюмки сделанный в простой русской деревне напиток из свеклы. И напиток этот по вкусу точь-в точь ваш шотландский виски!

— Откуда на поле взялись рюмки и виски? Я понял, ты уже пьян. Из свеклы делают русский борщ!

— Я пьян? После бокала этого машинного масла, разбавленного льдом? Я возмутился. — Да я…

Тут я запнулся, так как со мной явно происходило что-то странное. Ноги мои были голыми, на бедрах намотана шерстяная юбка, а рукой я придерживал арбалет. С гор спускался туман, там, внизу, в долине стоит лагерем неприятель. Я ненавидел их всей душой, этих отвратительных красномордых захватчиков. Они еще услышат про нас! — И тут изо рта моего против воли вырвались гортанные звуки, подхваченные такими же, как я, стоящими рядом мужчинами.

— Хэлло? — Патрик тряс меня за плечо. — Все-таки я удивляюсь эрудиции вас, русских. Откуда ты знаешь эту песню?

— Какую песню? — Реальность медленно возвращалась сизыми клубами сигаретного дыма. Ах, добрые старые времена, тогда в барах Калифорнии еще можно было курить!

— Это боевая песня шотландцев, тринадцатого века. Я ее слышал всего один или два раза, в детстве. А ты откуда ее знаешь?

— Не обращай внимания, — от слов Патрика мне стало не по себе. — Я просто перебрал, пора домой возвращаться.

— Ага! — Патрик довольно ухмыльнулся. — А говорил, машинное масло.

— Итак, — рассуждал я, вернувшись домой. — Со мной происходит что-то странное. Возможно, это совпадение. Глубоко надеюсь, что это не белая горячка. Вроде бы, не с чего. Ну да, скорее всего, я схожу с ума. Но как же интересно! Не поставить ли на себе научный эксперимент? Или бросить пить окончательно и бесповоротно? Как зависит интенсивность видений от дозы выпитого?

Каюсь, на следующий день я с чисто научной целью купил бутылку Ямайского рома «Капитан Морган». — Пятнадцать человек на сундук мертвеца, — твердил я про себя. — Йо-хо-хо. И бутылка рома….

Вечером я отключил телефон, запер входную дверь и налил стопку прозрачного напитка, которую выпил безо всякого удовольствия. В квартире было тихо, я зажмурил глаза… И со мной решительно ничего не произошло, только лицо слегка покраснело.

— Ну и слава Богу, значит совпадение, — решил я. — А то так еще сопьешься.

Некоторое время я занимался уборкой квартиры, потом включил телевизор, пощелкал каналами, выругался, наткнувшись на фильм ужасов с вампирами перегрызавшими горло молоденькой актрисе, и понял, что делать мне сегодняшним вечером совершенно нечего.

— А вдруг галлюцинации включаются при определенной концентрации алкоголя в крови? — Природные задатки естествоиспытателя не оставляли меня ни на секунду, и я решил выпить еще стопочку ямайского рома. Вместо стопочки получился стакан. Как и следовало ожидать, ничего не произошло, но жутко захотелось спать.

Как приятно рухнуть в постель, осознавая, что сегодня уже не надо бегать по коридорам, сидеть на бесконечных и бесполезных совещаниях…

И только этот крепкий соленый воздух, надутые ветром паруса, запах смолы и проклятые англичане, которые вторые сутки гонятся за нами. Шакалы!

Я нервно почесал плохо выбритый подбородок. Вот уже пятый или шестой корабль потопили, а хорошего лезвия — не найти! Бардак… Да, недооценивать всей мощи королевского военного фрегата — глупо. Вряд ли мы сможем их потопить, скорее они нас. Ну что же, один шанс из десяти — удрать, затеряться в тумане около одного из местных островов. Еще шесть шансов быть съеденному рыбами. И еще три. Лучше не думать, уж лучше погибнуть в бою, со шпагой в руке…. Как бывшему королевскому офицеру, мне, скорее всего, суждено лишиться головы. И эти тупые, обливающиеся потом свинячьи хари в париках будут долго морализировать и читать приговор именем его императорского величества… А команду вздернут на реях, тела наверняка вывесят гнить на виселицах на берегах всех местных островов… Эти идиоты думают, что виселицы со скелетами настолько устрашат потенциальных предателей королевства, что ни один из них не пойдет в пираты! Чепуха, для этих ребяток чужая смерть абстрактна, они живут сегодняшним днем…

Ну что же, перед схваткой пора заняться делом… Эта девчонка сразу же бросилась мне в глаза, когда мы захватили тот корабль. В белом платьице, угловатая и резкая в движениях, как маленький зверек… Нет, ее нельзя было отдать на потеху команде. Но и силой брать ее тоже было нельзя. Только искушение, сладостное падение, первородный грех — вот истинное блаженство.

Я поселил ее в отдельной каюте, приставив к двери самого преданного мне слугу. Я посылал ей вино, приходил и читал стихи. Бедняжка, она не знает, что стихи я ненавижу… Пришел мой час, или сейчас, или- никогда… Какое страшное это слово — никогда. До сих пор оно было для меня абстракцией. Ведь вот он — я, я — живу, вот мои пальцы, по ним течет кровь. В груди стучит сердце, черт побери, как это так, что это живое вместилище моей души может исчезнуть через какие-нибудь несколько часов?

— Ха, — это мой вечный внутренний оппонент. — Можно подумать, ты никогда не убивал. А тебе не снятся люди, которые…

— Заткнись! — Это я подошел к ее каюте.

— Это вы, — как маняще поднимается и опускается ее грудь.

— Сударыня, — я опустился на колени. — Простите меня за все лишения, которые вам довелось испытать из-за меня. Ибо пришло время просить искупления у Господа!

— Вы испугали меня! — Она вздрогнула. — Что-нибудь случилось?

— Не хочу пугать вас, но через несколько часов мы все можем оказаться на дне морском. Я ничего не скрываю от вас. За нами гонится военный корабль. И он атакует нас при первой же возможности. У нас нет никаких шансов оказать сопротивление. Сдаться невозможно. Приказ короля — уничтожать всех…