Королевская магия - Эльденберт Марина

– Вы же это несерьезно, Алисия? Даже если представить, что у вас была бы ваша личная магия, это слишком жестоко.

За время нашего путешествия я успела все ему рассказать. И о том, что случилось, когда мы с Райнхартом попали под действие алой схемы – как его магия перешла ко мне, и о том, что изначально считали, что магии у меня нет, а потом она возникла у Райнхарта.

– По отношению к кому?

– По отношению к вам. Процесс наложения печати очень болезненный, а во взрослом возрасте – тем более.

– Я ее не хочу, – сказала я. – Магию.

– Я, может, тоже не хочу, чтобы у меня были белые волосы. Тем не менее они белые.

– А вы не хотите?

Зигвальд прищурился.

– Алисия, это было философское замечание. Я к тому, что ничего нам просто так не дается, и, если что-то у нас есть, это стоит прежде всего изучить, а только после отказываться. Честно говоря, я вообще не уверен, что вас можно запечатать. Повторно. Если ваша магия сорвала печать… Словом, пока нам рано углубляться в такие дебри.

– А в какие дебри не рано?

– Мы как раз на них остановились. Легенда.

Ах, да. Легенда.

– Я могу сказать, что вы просто вызвались меня сопроводить, чтобы я не ехала одна из столицы. Расскажу о своей магии, и…

Зигвальд зевнул. Совершенно не стесняясь и даже ладонью рот не прикрыл. От такого я чуть свой не открыла, поскольку видеть этого выхоленного аристократа зевающим как Эдер было слишком даже для меня.

– Вот сейчас мне не верится, что вы драматург, – произнес его белосветлость. – Притом даже начинающий. Вам самой не скучно? «Вы просто вызвались сопроводить меня, чтобы я не ехала одна из столицы…» Бе.

Зигвальд так натурально скривился, что я сложила руки на груди.

– И что вы мне предлагаете? – поинтересовалась я.

– Вообще-то пьесы здесь пишете вы. Но поскольку у вас творческий… как это сейчас модно называть – кризис? Так вот, поскольку у вас он, так и быть. Я предлагаю вам представить меня как вашего будущего мужа.

Невероятно! У них, в смысле в семье эрцгерцогов Барельвийских традиция, что ли, такая? Найти себе девушку, которую можно представить как фиктивную невесту, чтобы… чтобы – что?

– Вам-то это зачем? – интересуюсь я, и сарказма в моем голосе сейчас чуть ли не больше, чем во всем Зигвальде вместе взятом.

– Потому что я хочу на вас жениться, Алисия.

Во мне кончаются слова.

– Зачем?!

– Да, с фантазией у вас сейчас явно какие-то сложности. Зачем мужчина женится на женщине?

– Раньше я бы сказала по любви, но потом пообщалась с вашим братом.

Вот честно, не хотела я этого говорить, само собой вырвалось. Зигвальд тут же слегка помрачнел. Выражаясь его словами, если бы я писала сочинение для гувернантки (или пьесу) это звучало бы так: среди морозного дня внезапно надвинулись тучи, и закрутился густой снежный буран.

– Вашей матери потребуются объяснения, кто я такой, – произнес его белосветлость. – Не только вашей матери, всем, когда мы вместе сойдем с поезда. На секундочку…

Он достал из нагрудного кармана часы на цепочке.

– До этого великолепного момента осталось всего двадцать пять минут. Поэтому я не вижу причин изобретать паровоз, и, поскольку мы на нем уже едем, предлагаю себя в качестве вашего будущего возможного мужа для общества. С остальным разберемся на месте.

Прозвучало это довольно сухо. Не знай я Зигвальда, решила бы, что он на что-то обиделся.

Двадцать пять минут. Двадцать пять минут – и мы в Гризе!

Это не Барельвица, это город, в котором все друг друга знают. Хотя бы заочно. Это небольшой уютный южный мирок, где можно оказаться на незнакомой улице, но обязательно встретить кого-нибудь знакомого, или того, кто знает твоего знакомого и тебя, хотя ты даже об этом не знаешь.

Да, Зигвальд прав.

Нам нужна легенда, и чем быстрее, тем лучше.

Что же, один будущий муж у меня был, а где один, там и два. Я несостоявшаяся будущая двоемужница.

– Хорошо, – говорю я. – Пусть будет так.

– Вот и чудесно.

Его белосветлость подтягивает к себе газету и больше на меня не смотрит, как будто на меня снова упала схема невидимости. Что касается Эдера, тот задирает голову и урчит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Давай-ка тебя уберем, дружок, – сообщаю я льву, опускаясь рядом с ним.

Потому что, Пресветлый с ним, пусть по Гризу разнесутся новости, что Алисия Армсвилл приехала с женихом, но если это будут новости, что я приехала с женихом и со львом, боюсь, я этого не переживу. В смысле, даже моя фантазия драматурга этого не переживет. Мне и так еще кучу всего придумывать и молчать о том, о чем на самом деле хочется поговорить.

– Р-р-р-р! – выразительно сказал маджер.

Я прикрыла глаза, пытаясь почувствовать себя в безопасности. Открыла.

Лев никуда не исчез.

– Не получается? – саркастично осведомился Зигвальд.

– Могли бы и помочь, – заметила я. – Вместо того, чтобы просто смотреть.

– Милая моя Алисия, в том, чтобы просто смотреть, есть своя особая прелесть.

Почему-то Зигвальд произнес это так, что я слегка покраснела.

– И в чем же она заключается?

– Вы так забавно хмуритесь, когда у вас не выходит. У вас появляется такая крохотная морщинка между бровей… – Он сдвинул пальцы возле своей переносицы. – Очень милая.

На мгновение показалось, что Зигвальд сейчас сам зажмурится, как довольный кот. У него и движения были кошачьи, такие плавные, тягучие, как у хищника, который лениво развалился на солнышке и пока не собирается на охоту. Если бы при этом он еще так откровенно не смотрел мне в глаза!

– Значит, не будете помогать?

Зигвальд вздохнул. Потянулся за графином, плеснул прямо на столик, и по воде начертил схему, которая вспыхнула оранжевым. От нее повеяло теплом, спокойствием, умиротворением. Мне стало настолько уютно, что даже начало клонить в сон. Я потянулась к Эдеру, но ткнулась пальцами в пол. Лев исчез, а я чувствовала себя так спокойно, как раньше бывало только в детстве.

– Почему вы не сделали так в прошлый раз? – изумилась я.

– Потому что за вами очень интересно наблюдать. И еще немного потому, что это – кратковременное, но очень сильное вмешательство в ваше настроение. Я бы его тоже отнес к запрещенным манипуляциям, но я пока безмерно далек от бюрократии.

– Пока?

– Кто знает, как жизнь повернется, – философски заметил Зигвальд. – Может статься, я постарею и буду просиживать брюки где-нибудь на государственной службе от нечего делать.

– С вашим происхождением вовсе необязательно просиживать брюки где бы то ни было, – я поднялась, расправила платье.

– Происхождение определяет далеко не все, моя дорогая Алисия.

Зигвальд снова закрылся газетой и своей привычной безэмоциональной маской, а дорога тем временем ушла от моря, поезд шустро проскочил выбитый магией в скале тоннель, и впереди замелькали домики северной части Гриза. Все они здесь были одноэтажные, аккуратные, разноцветные. Объединяла их разве что красная черепица, придающая этому району характерный только для него облик. Маленькие узкие улочки извивались между домами и вдоль обрыва спускались к морю. Каждая своей змейкой: какая-то подлиннее, какая-то покороче.

– Ваша светлость! Эри. – Проводник за дверью сначала обозначил свое присутствие и только затем постучал. – Скоро прибываем.

– Хорошо, – ответил Зигвальд.

А я поняла, что мне страшно. Страшно снова оказаться в городе, где прошло мое детство, где я жила всю свою жизнь. Потому что я должна спросить у мамы о своем происхождении и о том, откуда у меня магия. Потому что я до безумия боюсь того, что она может ответить.

Глава 2

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поезд потихоньку стал замедляться. Мы снова выехали из города и покатились вдоль леса, уже раскрывшегося сочной весенней зеленью. За лесом возвышались пики гор, и в отличие от низины, они были еще покрыты снегами.

– Миленько у вас здесь, – изрек Зигвальд, почему-то глядя в упор на меня. Как будто за все «миленько» Гриза отвечала лично я.